Адольф Демченко - Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

• Название: Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)
• Автор: Адольф Демченко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-98712-536-6

Среди обширной литературы о Николае Гавриловиче Чернышевском (1828–1889) книга выделяется широтой источниковедческих разысканий. В ней последовательно освещаются различные периоды жизненного пути писателя, на большом архивном материале детально охарактеризованы условия формирования его личности и демократических убеждений. Уточнены или заново пересмотрены многие биографические факты. В результате чего отчетливее выясняется конкретная обстановка раннего детства в семье православного священника (главы о предках, родителях, годы учения в духовной семинарии), пребывания в университете и на педагогическом поприще в саратовской гимназии. Подробно рассмотрены обстоятельства женитьбы, дружеские связи, учительская служба во 2-м кадетском корпусе, биографические подробности защиты магистерской диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности», особое внимание уделено участию в редактировании «Современника» и «Военного сборника».

---

В следующем 1818 г. Гаврила Иванович делает свой выбор – едет священником в Саратов. Всё произошло быстро и неожиданно. 3 и 4 мая 1818 г. члены пензенской духовной консистории заслушали содержание следующих документов, на которых уже стояла резолюция Афанасия, епископа Пензенского и Саратовского. Сначала разбирали извещение «саратовского протоиерея и благочинного Николая Скопина о смерти того ж города Сергиевской церкви протоиерея Григория Голубева и с приложением священнической грамоты и о дозволении протопопскую его грамоту оставить в роде для памяти». Резолюция его преосвященства гласила: «Рапорт принять к сведению, а грамоту уничтожить, протоиерейскую же грамоту для памяти оставить в роде». Затем слушали прошение вдовы «города Саратова умершего протоиерея Григория Голубева Пелагеи Ивановой о объявлении студентам, не пожелает ли кто из них поступить на место мужа её с взятием её дочери» и резолюцию епископа: «Объявить поэзии учителю». Консистория вынесла решение «объявить Его Преосвященства резолюцию учителю поэзии по надлежащему, для чего и дать в повытье с сего журнала копию».[38]

Документы уточняют бытующее в биографической литературе сообщение Ф. В. Духовникова, будто бы епископ «отрекомендовал на место Голубева Г. И. Чернышевского, желая угодить губернатору», приславшему письмо с просьбой назначить преемником Голубева «такого семинариста, который мог бы учить его детей».[39] Слова «дать в повытье с сего журнала копию» указывают, что, прежде чем последовала епископская резолюция – «объявить поэзии учителю», т. е. Г. И. Чернышевскому, – существовала просьба последнего, направленная начальству после объявления прошения Голубевой, и эта просьба была удовлетворена. Таким образом, подтверждаются слова Н. Г. Чернышевского, обычно ускользавшие от внимания биографов, что учитель Пензенской семинарии сам пришёл к архиерею «просить разрешения жениться на старшей дочери Егора Ивановича Голубева» (XII, 491). Кстати сказать, письмо саратовского губернатора А. Д. Панчулидзева к пензенскому епископу не значится среди документов, поступивших в консисторию или на имя преосвященного в 1818 г.

Дело Г. И. Чернышевского совершалось в строгом соответствии с тогдашними узаконенными церковью обычаями. Если умирал священник, имеющий в церкви приход, то преемник занимал место не иначе, как женившись на его дочери. Не имел умерший дочерей – новопришелец обязан был принять на себя часть забот по содержанию его семьи. Зачисление отцовских мест за вдовами и сиротами-невестами духовного звания имело целью их материальное обеспечение. Вместе с тем подобное закрепление превращалось для молодых священнослужителей в настоящую кабалу (только в 1873 г. были отменены эти суровые правила).

Причисление к Сергиевской церкви Гаврила Иванович счёл хорошим предзнаменованием. Искренне преисполненный самых благостных надежд и ожиданий, он вскоре после совершения обряда возведения в священнический сан записал на отдельном листочке, вшитом им затем в свой молитвенник: «Родился я, по словам матушки Евдокии Марковны, 1793 года июля 5 дня утром, что было во Вторник, на память преподобного Сергия, Радонежского Чудотворца, в храме коего Бог сподобил меня быть и служителем себе во благое мне, – служителем святых, пренебесных и достопоклоняемых таинств его, в каковую и должность вступил 5-го же июля 1818. – Дай Боже Великий, чудный в делах промышления Твоего, но редко познаваемый в путях сих, благочестиво и кончить начатое во славу Трисвятого Имени Твоего, молитвами пресвятого Сергия, Радонежского Чудотворца…»[40] Всю жизнь свою до смерти в 1861 году Гаврила Иванович будет верен этим клятвенным заверениям служить Богу, служить глубоко сознательно, самозабвенно.

При этом религиозная исступленность и нетерпимость, фанатизм были чужды его душе. Он искренне считал религию благотворным источником высокой нравственности, гуманности и добра. Один из современников, близко знавших семью Чернышевских, отзывался о Гавриле Ивановиче так: «Много я на своём некоротком веку видел достойных служителей алтаря Господня, но образ этого человека оставил в душе моей самые глубокие следы. То был глубоко и горячо верующий христианин, то была воплощённая кротость».[41] И ещё одно свидетельство, принадлежащее бывшему ректору Саратовской духовной семинарии в 1858–1864 годах: «Это был один из самых религиозных священников, каких на своем веку я знал. Назвать хотя бы ту редкость, что, будучи уже довольно глубоким старцем, каким я его знал, он ежедневно бывал у всех церковных служб в соборе, от которого жил неблизко, когда от дома своего должен был взбираться к собору на весьма высокую гору, к чему кафедральный протоиерей нимало не обязуется».[42]

Попытки обойти или затушевать эти черты личности Г. И. Чернышевского нельзя признать объективными. Обычно ссылаются на строки из биографической статьи о Н. Г. Чернышевском, напечатанной в «Колоколе» в 1864 г.: «Это был – не поп, или, по крайней мере, очень мало поп». При этом считается, что в основе статьи в «Колоколе» лежат рассказы А. Н. Пыпина.[43] Между тем последний не мог быть автором или соавтором приведённой из «Колокола» характеристики Г. И. Чернышевского, и вот принадлежащие А. Н. Пыпину слова из его воспоминаний: «Это был человек глубоко благочестивый и, без сомнения, этому поприщу он придавал великое значение».[44] Кто-то другой, но не А. Н. Пыпин, послужил источником сведения об отце Н. Г. Чернышевского, всякое искажённое мнение о котором препятствует правильному истолкованию отношений, какие сложились между глубоко религиозным отцом и его сыном.

Сразу же по приезде Гаврилы Ивановича в Саратов два человека обратили на него самые пристальные взоры – вдова протоиерея Голубева, которой было далеко не безразлично, кто войдёт в её семью и займёт место главы, и могущественный губернатор Панчулидзев, которому нужен был образованный домашний учитель, способный заменить умершего Егора Голубева.

Семья Голубевых к моменту появления Гаврилы Чернышевского была сравнительно немногочисленной: вдова Пелагея Ивановна, её незамужняя тогда сестра Анна и две дочери – старшая Евгения (род. 30 ноября 1803 г.) и Александра (1806–1884). Невесте шёл всего пятнадцатый год, но юный возраст не мог служить препятствием к браку. К юной жене Г. И. Чернышевский отнёсся с величайшей нежностью и вниманием. Одна из родственниц вспоминала: «Женившись на Евгении от 22 июня Егоровне, Гаврила Иванович берёг её как ребенка, пока она не выросла в девушку, хотя и хрупкого сложения, но всё же достигшую своего полного физического развития».[45]

7 июня 1818 г. состоялось венчание молодых. Затем он уехал в Пензу за новым назначением. Сохранились два его письма к Пелагее Ивановне Голубевой, характеризующие его самого и тогдашние отношения в епархии. «Сердечному другу моему милой Евгении Егорьевой, – писал он 17 июня 1818 г., – посылаю коробку поцелуев; пусть возьмёт оттоле, сколько ей угодно, а лучше бы для меня было, ежели все. Любезнейшей сестрице Александре Егорьевой моё сердечное желание быть здоровою. Наконец, от чистого сердца пожелав Вам, маминька, и всем доброго здоровья и радования сердечного, есть Ваш послушнейший сын Гавриил Чернышевский». В следующем письме от 22 июня описывалась не без юмора встреча с епископом: «Во время благовесту, к вечерни, прихожу в архиерейский дом, куда плыла за мною и рыба, присланная в подарок от Петра Архиповича и Марфы Ивановны, – докладывают ему обо мне, – выходит – видит две рыбы и говорит: на что это. Я говорю, Пётр Архипович и Марфа Ивановна Зотовы прислали в гостинец Вашему Преосвященству. – Благодарю покорно, потом подаю ему в руки наш подарок и в ответ получил: напрасно беспокоитесь, однако ж взял, сказав спасибо, посем спросил меня, произвёл ли я дело в консистории. Я говорю: я вчера только приехал: совершить оное было некогда, посем прошу его посвятить меня поскорее, упомянув, что в той церкви, к которой я произвожен, 5 июля праздник храмовый, на сие получил в ответ: я на этой неделе служить не буду, потому что на следующей много праздников, мне часто служить трудно <…> Я от архиерея – во вторник, произвёл в консистории дело, в среду внёс к архиерею, теперь завтрашнего дня дожидать».[46] 24 июня совершено рукоположение Г. И. Чернышевского «во иереи у Сергия».[47] 5 июля, в день своего рождения, он вступил в должность.

Сергиевская церковь, считавшаяся одной из лучших в Саратове, построена в 1767–1770 гг. В 1818 г. в её приходе числилось 180 дворов (немногим более полутора тысяч человек).[48] Расположена она в зажиточной купеческой части города, и приход давал священнику необходимый достаток. Егор Иванович Голубев (ум. 20 апреля 1818 г.) «был человек честный, учёный и любимый многими», – писал его сослуживец Н. Г. Скопин и прибавлял: «Умел очень хорошо вкрадываться в людей, от чего многие звали его „русским иезуитом”. Дом имел каменный и оставил довольно денег».[49] Всего за четыре года до кончины он по ходатайству губернатора Панчулидзева был произведён в сан протоиерея «в рассуждении, – гласила резолюция епископа, – учёности, благонравия, рачительного исполнения возлагаемых должностей и одобрения многих достопочтеннейших особ о похвальной жизни».[50]