Джудит Фландерс - Сотворение дома

• Название: Сотворение дома
• Автор: Джудит Фландерс
• Жанр: Образовательная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06285-7

Джудит Фландерс, историк и автор бестселлеров о викторианских постройках и викторианском городе, размышляет о том, какие изменения за последние 500 лет претерпел дом и само понятие о нем. На примере Европы и Америки автор прослеживает, как, постепенно совершенствуя свое жилище, человек обрастал все новыми и новыми предметами и наконец пришел к тому дому, в котором с теми или иными особенностями живут наши современники. По «пути следования» от XVI к XXI веку Фландерс живо и увлекательно рассказывает о том, когда и как появились первые столы, стулья и туалеты, где изначально «жили» кровати и почему люди ввели в обиход шторы и скатерти, а также о многих других бытовых предметах. Особое внимание автор уделяет тому, как заключались браки и строились семейные отношения, как растили детей и во что их одевали. Ну а главная мысль автора заключается в том, что дом – это совершенно особое, отдельное место, где мы принадлежим только самим себе и можем быть только собой.

---

Одним из условий удачи промышленной революции стала другая революция – потребительская, которая началась на заре XVIII века. За последние тридцать лет историки, занимающиеся вопросами потребления, или в более общем смысле – материальной культуры, модифицировали фразу «спрос и предложение». Они утверждают, что исторически было бы верно поменять эти два понятия местами. Известно, что предложение не влечет за собой спрос, но, наоборот, спрос рождает предложение. Желание получить определенные товары или вещи – вот что создало необходимые условия для начала промышленной революции, благодаря чему зародилась современность. А без спроса на определенные товары, без возможности их получить не возникло бы и других факторов. Но в этом случае революция потеряла бы смысл.

Однако вопрос, почему промышленный переворот произошел именно в Северо-Западной Европе, так и остается открытым. Об истоках потребительской революции – тоже. Положение, при котором доходы некоторых людей превышали их реальные жизненные потребности, было распространено во многих странах того времени, но никакая потребительская революция почему-то не произошла, скажем, в Китае. Простое объяснение факта: социальное подражание, то есть желание быть не только наравне со своими обеспеченными соседями, но и с теми, кто находится на ступень выше на социальной лестнице, – вот что двигало желанием обладать товарами потребления.

В Англии и в Нидерландах, которые первыми пережили потребительскую революцию, классовые различия оказались не столь велики, а иногда вовсе стирались, как, например, в случае с сословием аристократов (в Англии внук обнищавшего аристократа становился рабочим; а во Франции или Индии он продолжал считаться пусть обедневшим, но аристократом). Социальный разрыв, должно быть, мог выглядеть преодолимым для тех, кто находился внизу социальной лестницы. В особенности этому способствовало появление новых рекламных и печатных технологий. Газеты, журналы и листовки распространяли информацию о доступных товарах так быстро, как никогда прежде.

Но все же соревновательный дух и коммерческие взаимоотношения, ориентированные на продажу, с географической точки зрения не фокусировались на какой-то определенной территории вплоть до времен начавшейся потребительской революции. Что же могло спровоцировать спрос, или, можно сказать, такое стремление обладать товарами?

Отчасти потребительскую революцию можно считать конечным продуктом четырех других событий. Это: конец 80-летней войны и голландское восстание против испанцев в 1648 году; американская и французская революции 1776 и 1789–1792 годов; продолжавшаяся более века промышленная революция. События породили более гибкие социальные структуры. Зарождающийся средний класс (так его можно называть именно с этого времени) постепенно набирает все большую силу, потеснив дворянство и аристократию.

Средний класс богател, особенно в Нидерландах, главным образом на том, что начиная со Средних веков заправлял на денежном рынке, а не на рынке земельной собственности. Именно в этой сфере экономики создавались финансовые инструменты, включая коммерческие кредиты и государственные займы – «сущность капиталистической экономики» в начале ее расцвета. Благодаря им начали создаваться первые современные города.

Нидерландская революция и протестантская Реформация внесли свой вклад в изменение шкалы землепользования, чего прежде никогда не случалось. В Утрехте до Реформации более 30 процентов всей собственности принадлежало церкви. Затем эта собственность была превращена в городскую или передана в частное, светское владение. Урбанизация – одновременно и значимый фактор, и побочное явление революции – означала, что общественные убеждения стали основываться не на родословных и репутациях, а на презентации своего собственного «я», что самым тесным образом переплетается с темой владения личным имуществом.

Перечисленные факторы создали такую среду, в которой потребительская революция была не столько возможной, сколько необходимой.

Но вполне возможно, что другой аспект, тесно связанный с потребительской революцией и самим домом, оказался гораздо важнее. Историк Мэри С. Хартман сделала весьма правдоподобное предположение о том, что ключевым элементом, который прежде выпадал из поля зрения исследователей или оставался без должного внимания, явилась уникальная система бракосочетания, изобретенная не где-то, а именно в Северо-Западной Европе. В результате образовалась нуклеарная семья (состоящая из супругов и их детей). Она появилась в этих местах, по существу, к 1500-м годам или несколько раньше.

В большинстве случаев мужчины и женщины вступали в брак довольно поздно (мужчины – ближе к тридцати, а женщины ближе к двадцати пяти годам). Возраст пары стал более равным по сравнению с теми временами, когда только появлялись общества, в которых были приняты брачные отношения. Как мужчинам, так и женщинам приходилось еще до брака работать в течение некоторого периода, обычно для того, чтобы сэкономить средства для создания собственного хозяйства после вступления в брак. (Совсем юных девушек в Северо-Западной Европе выдавали за мужчин, которые намного превосходили их по возрасту, только в среде правящей элиты в династических целях и для наследственной передачи имущества.)

Для многих людей в разные времена основной целью в жизни (или способом выживания) оказался брак. Кроме знатности и богатства, брак обеспечивал надежную передачу наследства или даже его приумножение при переходе от одного поколения к другому. Для более низких социальных классов брак служил гарантией преемственности ремесленных навыков, к тому же формировал мощную рабочую основу для поддержки семьи.

Возможно, покажется полной неожиданностью, что такое вечное слово, как «семья», во все времена понималось по-разному.

В римском мире слово famulus означало раба, familia указывало не на родственные связи, а на отношения подчинения и владения. К Средним векам в Северной Европе понятие «семья» означало всех, кто жил в одном доме, при одном хозяйстве, включая и крепостных, закрепленных за хозяйством. Но глава хозяйства не входил в это число. В те времена «семья» оставалась понятием, обозначавшим подчиненность, а не родство.

В Италии эпохи Возрождения писатель и архитектор Леон Баттиста Алберти выражал надежду, что его дети «всегда будут счастливы в нашей маленькой семье». Но для того, чтобы выразить мысль о любви и привязанности, которые он имел в виду, пришлось использовать уменьшительное famigliola, поскольку famiglia по-прежнему носило значение домохозяйства в целом со всеми его представителями, связанными по крови или нет, а потому не могло нести эмоциональной нагрузки.

На Британских островах слово «семья» служило общим определением для всех, кто жил под одной крышей. Кровные родственники определялись словом «родственники». В «Ромео и Джульетте» священник Лоренцо советует Ромео скрываться в изгнании до той поры, «пока мы сможем выбрать момент / Для… примирения ваших родственников (friends)». Это было то самое значение, в котором Сэмюэл Пипс использовал слово «семья». Но стоит заметить, что к XVII веку значение слова изменилось, включив в состав понятия главу хозяйства. Пипс подытоживает: «Моя семья состоит из меня самого и жены, Уильяма, моего служащего, Джейн, старшей горничной моей жены… Сьюзен, нашей поварихи… и мальчика для обслуги». Таким образом, под словом «семья» подразумевалась не какая-то строго определенная группа лиц, а подверженный расширению или сужению круг, который мог изменяться в связи с обстоятельствами и временем. В XVIII веке автор дневника упоминает слуг в качестве «моей семьи», в то время как они состояли у него на службе. Стоило им оставить службу, как они переходили в категорию «мои бывшие слуги». К XIX веку носители английского языка использовали слово «семья» в любом контексте только по отношению к тем, кого связывало кровное родство, но старое значение формально еще существовало.

К концу 1851 года по переписи на территории Британии в качестве «членов семьи» упоминались «жена, дети, слуги, родственники и те люди, которые постоянно или время от времени бывают в доме». Глава хозяйства, обратите внимание, все еще официально не считается частью семьи.

Многие виды брака, разумеется, предоставляют такие возможности, и огромное количество моделей совместной жизни на всем земном шаре также удовлетворяют этим жизненным потребностям. В Южной Европе взрослые девушки и молодые люди двадцати лет часто объединялись в пары, при этом именно женщина переезжала в дом семьи своего мужа или ostal (поразительно, но это слово обозначает одновременно и «дом», и «семью»). Родительский дом наследовал только один из сыновей, другие дети могли получить либо деньги, либо движимое имущество. В Восточной Европе крепостные жили в сложных семейных хозяйствах. В это же время на юго-востоке – в Хорватии и Сербии – существовала zadruga, или община, в которой земля принадлежала родственникам по отцовской линии в расширенной семье. Предполагалось, что сыновья должны приводить жен в свой дом, где образовывались большие семейные сообщества.