Элли Флорес - Лето в Калинке

• Название: Лето в Калинке
• Автор: Элли Флорес
• Жанр: Ужасы и Мистика

В Калинке, что на реке Пясть, этим летом кипит работа: археологи на кургане копают. Кто-то говорит – клад там зарыт. А Ярику и его друзьям не до кладов – они просто радуются лету, солнцу и реке. Кот Филофей тоже доволен жизнью – нашел себе молодого переводчика, который сможет наконец разъяснить людям, как нужно обращаться с котами! А остриженный хвост – это мелочи. И все бы ладно… Вот только где клады – там и беды…

---

– За что?

Вопрос повис между ними, как раздувшийся воздушный шар. Люся проколола его сразу же:

– Не люблю. Понял? Не люблю, и всё. Уходи. Лучше уходи.

И сказано это было так, что его сердце куда-то сползло тающим куском прогорклого масла, и щека враз закаменела.

Не любит.

На негнущихся ногах он вышагнул вон, проделал путь к дверям, дополз до крыльца и зажмурился. Заходящее солнце нежило, а не палило; воздух уже не давил на грудь.

Что-то другое давило, сильно. Не любит.

Впервые в жизни он не знал, что делать.

Ноги несли к реке, трава сминалась под тяжелыми шагами командора… А почему командор? И тут глупости, каким-то краешком сознания усмехнулся он себе, придумываешь ерунду. О донна Анна, изменщица моя…

Катя стояла на берегу и потирала одной загорелой ножкой другую. В воде плескалась Марианна. Слышался веселый писк, летели брызги, причём летели прицельно к берегу – Катя отпрыгнула, выругалась беззлобно.

– Притоплю, Усольцева, вот сейчас зайду к тебе и притоплю!

– А давай, коль не шутишь! – Марианна снова взвизгнула, расхохоталась и поманила подружку пальцем. – А, северный олень, иди к нам! Водичка – кайф!

– Дуры, – пробасил откуда-то из-под куста лежавший Карим. – Вам за день не надоело прыгать? Вовк, давай сюда, попьем пива, как белые люди. А эти пусть русалят как хотят.

Из воды брызнула мощная струя, облила Карима с вытянутой рукой, в которой была надёжно зажата бутылка тёмного.

– Убью, жэнщына! – он приподнялся, страшно заворочал глазами. – Зарэжу!

Ответом стал хохот. Катя присоединилась к подруге и наслаждалась купанием. Карим величественно махнул рукой и поставил бутылку на землю. Он откровенно наслаждался видом девушек в купальниках и даже порывался дотянуться до фотоаппарата, но чудо-технику его предусмотрительные подруги зачехлили и повесили очень высоко. А вставать кавказцу было лень. Так что прекрасные нимфы плескались и хихикали, а Карим взирал и вздыхал.

Володя молча сел, взял пиво и прижал к губам горлышко.

Допив до дна, бросил и оглянулся.

– Водка есть? – спросил шёпотом.

Карим всмотрелся: худое лицо друга было чужим. Добродушно почесал пузо рядом с краешком плавок:

– В магазин надо идти. Деньги есть, если так надо…

– Надо.

Володя подтянул колени к себе и обхватил их руками. Карим тихо засвистел и снова почесал – в этот раз мускулистую заросшую ногу, черные волоски протестующе топорщились под рукой.

– Да ты в печали, сокол.

– Заткнись. Пить хочу.

Свист, на этот раз протяжный и горестный.

– Пить надо меньше, махор. Особенно водки. Особенно из-за бабы. Люська?

И тут Володя дёрнулся, но Карим, знавший его уже тринадцать лет, угадал движение: удар, и без того начатый из неудобной позиции, пришёлся в воздух.

– Тихо ты, сокол, – пропыхтел друг, ловко перехватывая запястье и на всякий случай наваливаясь мощным телом. Володя зло и отчаянно ворочался снизу, шипел:

– Пусти, сволочь кавказская, убью…

– Убивать потом будешь. Сначала пойдём выпьем и закусим. Потом снова выпьем и закусим. Потом побьём витрину сельмага и сядем в тюрьму, или побьём друг друга и не сядем. А при желании – можно и совместить.

– Вы там что, женитесь друг на друге? – заорала Марианна, и Катя взвыла и замолотила руками по воде. Брызги полетели веером, обе девушки, обессилев от хохота, едва не падали.

– Уже женились, сладкие, уже, – проорал в ответ Карим и шёпотом сказал полузадушенному другу: – Нажрёмся в хлам: ты из-за несчастливой любви, я, как дурак, из-за тебя. А завтра я нас обоих отпрошу у преподов, мой свет. Не сердись. Знаешь, я за тебя сердце вырежу из груди.

Володя угрюмо промычал что-то снизу, что при очень большом желании можно было принять за «да».

– Ну вот и хорошо, – обрадовался неуёмный кавказец и выпустил, наконец, свою жертву. – Значит, идём пить и нарушать общественные приличия.

Володя лёг на спину и бессмысленно уставился в небо.

Не любит. Всё.

Знать бы, кто перешёл дорогу – а что этот кто-то был, он всем своим сердцем, болтавшимся на тонкой нитке надежды, чуял. Знать – и наказать, не за себя, за то, что её мучает.

Ревность страшна. Ещё страшнее страх за любимого человека. А когда в котле соединяются и первая, и второй… Просыпается древний, бычьемордый зверюга, который до поры дремал, требует свою долю плоти и крови. На грани, на краю просыпается минотавр, и если уж бодрствует – трудно, почти невозможно загнать его обратно и захлопнуть обитую медью дверь узилища.

Чердак большого деревенского дома был местом, где можно отдохнуть и послушать, как бегают и ссорятся пугливые серые мыши.

Кот так и делал: сидя у отходившей от стены деревянной планки и щуря зелёные глаза, караулил. Лапки подобрал, как древний египетский божок. Остриженный хвост лежал неподвижно.

Внезапно в одну из многочисленных щелей ворвался с улицы ветер. И было в нём нечто странное – кот вздрогнул, прижал уши и тихо зарычал, а глаза засверкали совсем уж изумрудным и яростным огнём.

А вместе с ветром донеслось откуда-то издалека волчье «у-у-у», тоскливое, дикое, рвущее сердца всякого живого существа, велико оно или мало, старо или молодо. Где-то в глубине вселенского механизма на волос сдвинулись невидимые шестерёнки, пространство затрепетало, и маятник времени, который до сих пор качался мерно и правильно, сбился.

Кот вскочил, нервно задёргал хвостом, зарычал громче, напоминая в этот миг своего громадного африканского родственника.

Как и все его родичи, он мог существовать как внутри видимого мира, так и вне его. Мог – но не хотел. Потому что выходить за пределы уютного, обжитого мирка с любимыми людьми, вкусными обедами, тёплой печкой и многими другими радостями было опасно. За этими пределами обитали такие силы, такие существа, с которыми лучше было не связываться.

А сейчас кто-то или что-то оттуда рвалось сюда. Не физически, нет – только этого не хватало. Но даже если душой или частицей души…

Кот громко мяукнул.

Кто-то здесь потревожил тамошних обитателей. Кто-то плохой сделал так, что граница между мирами стала тонкой и ненадёжной.

И это было плохо. Совсем, совсем плохо.

Подождав, пока ветер стихнет, кот помчался вниз, встречать человека, который доставлял ему множество хлопот и в то же время – радовал.

Мыши, испуганно прислушивавшиеся к мягкому топоту лап, ожили, перепискнулись, заторопились по своим мышиным делам.

Глава 3

Письмо папе первое

Здравствуй, пап!

Я тебе пишу, потому что очень давно не слышал. Ты занят, я знаю, но вдруг найдётся время почитать мэйл?

В общем, мы снова тут, в Калинке.

Здесь хорошо. Прошлым летом я познакомился с ребятами Руслановых – Вадькой и Тимкой, и еще с девчонками – Людой, Викой, Марусей-беленькой. Беленькая – это потому что у неё косички как лён и кожа совсем белая, она не загорает.

А я загорел, пап, честно. Вот сейчас фотку приложу, чтобы ты видел, какой я стал чёрный. Как негр.

Ты только не смейся, я знаю, что хвастаться нехорошо, это я так…

В общем, что было вчера.

Пошли мы на речку купаться и всякое такое. А там собака Варенцовых лазила, мордатая такая, Ругер зовут. Он – овчарка, колли. Мальчик.

И совсем нестриженый, ему в такую жару плохо, вот и лезет к воде.

Он худой, пап, совсем. И Вика сказала, Варенцовы его плохо кормят. Вот ты скажи, пап, зачем заводить собаку, если кормить её не хочешь? Странные люди…

Я давно маму прошу хоть кого-нибудь, но ты же знаешь, у нас одна комната, и мама от шерсти чихать начинает…

Ну я и решил, что мы все должны его покормить. Сказал руслановским – айда по домам, еды попросим, сюда принесем и ему отдадим. Сам тоже хотел к Новилишне, но Ругер что-то совсем лёг, стал тяжело дышать, ну, я испугался и решил его покараулить…

Ребята тут классные, и девчонки тоже, духом сбегали, я и моргнуть не успел. Почему они меня слушаются? Да вот, я в то лето сначала с Тимкой подрался и засветил ему в глаз, потом с Вадькой, и ему тоже в глаз, только не в правый, а в левый, они меня сильно уважать стали. Правда, Руслановы потом приходили ругаться с мамой, но она у меня хорошая, сказала – пусть дети сами разберутся. Сказала, раз кто-то начинает решать проблемы кулаками, пусть будет готов к тому, что и на него пойдут стенкой… Ну, мы и разобрались, я Вадьку с Тимкой взял под своё начало, а потом девчонок. Девчонки, пап – они тоже люди, и драться могут ничего так, когда захотят.

Тем летом мы всей командой много чего делали. Я тебе вроде писал, ты не ответил почему-то… Ты только не волнуйся, пап, я понимаю, что у тебя много дел, новая семья и вообще… Это я так просто.