Ирина Мутовчийская - Миллионка

• Название: Миллионка
• Автор: Ирина Мутовчийская
• Жанр: Триллер

Действие этой книги происходит в 1907 году. Перед Вами город Владивосток прошлого века и легендарный квартал Миллионка. «Миллионка» – это место, где жили бок о бок китайцы, корейцы, японцы и русская беднота. А еще под Миллионкой спит загадочный город Чжурженей. Но попасть туда может не каждый.

---

– Дядя, дело в том, что я нашёл книгу. А потом ее выронил, потому что…

– Что ты там бормочешь? Ты знал, что я приехал изучать документы по государству Бохай и хотел разыграть меня этой жалкой подделкой? Да, письмена на этом листе очень напоминают письменность бохайцев, но уверяю тебя… И почему этот лист все время трясётся? Это что, ещё одна форма издевательства надо мной? Ну что же, яблоко от яблони недалеко падает! У твоего отца не нашлось отдельной комнаты, чтобы поселить меня. И вот я делю спальню вместе с мальчишкой, а этот мальчишка…

Я проснулся в два часа ночи и ничего не мог понять! Что-то вибрировало с назойливой настойчивостью. Я пошёл впотьмах искать источник вибрации и нашёл. Вибрировала полка, на которой стояли книги, вибрировал книжный шкаф, вибрировал даже пол под шкафом. Но особенно вибрировала вот эта книга. И самое главное, когда я вытащил эту книгу, остальная вибрация прекратилась. Но зато начали вибрировать мои руки. Я открыл книгу и все понял. Все из-за этого листка! Ты решил разыграть меня? Устроил это представление с вибрацией с единственной целью, чтобы я нашёл этот лист. И принял эту подделку за настоящую бохайскую письменность! Как ты мог?

И дядя швырнул книгу с вложенным листком на пол. И вышел.

Пол тут же начал вибрировать. Вибрация приблизилась к моей кровати, и тут я все вспомнил. И вскочив на ноги, отбежал подальше от проклятого листка. Но было уже поздно. Вибрация, чуть коснувшись моих ног, тут же распространилась по всему телу. Мне вдруг стало очень хорошо! Рядом оказался стул, а то я бы сел прямо на пол. Так хорошо бывает, когда летом накупаешься в купальнях, на море, а потом лежишь под солнышком и чувствуешь, как влага испаряется под горячими лучами солнца, а ты, и весь окружающий мир, находитесь в гармонии. Так хорошо бывает в день твоего рождения, когда ты чувствуешь, что горячие лучи любви всей семьи сосредоточены сегодня на тебе. Так хорошо бывает… Я очнулся оттого, что вибрация прекратилась, а мои руки бережно сжимали странный листок. Как только мои руки и листок воссоединились, вибрация прекратилась. Как будто единственным желанием странного листочка было воссоединение со мной. Светало. Я сидел на стуле и, позёвывая, крутил лист, не зная, что делать дальше. Спать уже не хотелось. Завтракать ещё рано. В комнату вошёл мой дядя. На его лице была написана растерянность и… Если бы я не знал своего дядю, то подумал бы, что его терзают муки совести, и он хочет извиниться передо мной.

– Токагава, ты знаешь, со мной произошла странная вещь! У меня восстановилось зрение! Когда в досаде на тебя я вышел в гостиную, то подумал, что очки испачкались и их нужно протереть. Выполнив все нужные манипуляции, я снова одел очки. Но тут же, почувствовал, что очки мешают мне. Тогда я вторично снял их и оглядел гостиную. Я все видел без очков. Я понимаю, что это лишь самовнушение, но… Но, понимаешь, произошла ещё одна странная вещь. У меня прошла головная боль, которая мучила меня чуть ли не с самого приезда сюда, во Владивосток, и следом за головной болью прошло раздражение на тебя. И я вспомнил, как радовался, когда пятнадцать лет назад пришло письмо от моей сестры, и я узнал, что ты родился на свет. Прости меня, Токагава, и если ты не против, я… лягу спать. Ты не против?

– Нет, дядя!

Чтобы не мешать дяде, я накинул пальто и вышел на улицу. Ночью снова выпал снег. Все спали. Налюбовавшись на восход солнца, замёрзший лёд в бухте и белый снег, я вернулся домой. Странное беспокойство не оставляло меня. Я чувствовал, что должен куда-то идти. Куда-то подниматься, откуда-то спускаться. Я должен что-то делать! Вернувшись в дом, я услышал, что кто-то плачет. Плач доносился из комнаты моей маленькой сестрёнки Енеко. Постучав в комнату и не услышав привычного «Войди!» я подождал несколько минут и осторожно приоткрыл дверь. Енеко, моя любимая сестра, лежала на кровати навзничь и плакала. Войдя в комнату, я растерялся! Я знал, что без приглашения входить строго запрещено, но сегодня меня это мало волновало. Все, что я знал, это то, что моя сестра плачет. А я, старший брат, должен ей помочь.

– Енеко, что случилось? Почему ты плачешь?

Сестра лишь глубже вдавила голову в подушку и зарыдала ещё горше.

Прошло довольно много времени, прежде чем я смог выяснить, что же произошло. Наша Енеко, при всей своей внешней сдержанности и невозмутимости, очень ранимая девочка. И впечатлительная! Нашей семье вообще присуща сдержанность. Но Енеко переплюнула всех. Никогда не знаешь, что происходит в душе этой девчонки. И вот сейчас она горько рыдает из-за подружки, на которую полиция устроила травлю и которая исчезла две недели назад. Облава была отвратительна и так подействовала на Енеко, что сестрёнка никак не могла прийти в себя. Так я в первый раз услышал имя Си. И грустную историю кореянки – полукровки, выброшенной волей судьбы на улицу. Про отца Си, который сиднем сидел целый день и ждал, когда девочка принесёт какую-либо еду в дом. Про мать Си, которую много лет назад увели хунхузы. Успокоив Енеко и дождавшись пока она заснёт, я на цыпочках вышел из ее комнаты. Пока я находился в ее комнате, совсем рассвело, и улица наполнилась привычным шумом. Из домашней молельни вышел дедушка и укоризненной посмотрел на меня. Последний раз я заходил в эту комнатку неделю назад, когда просил у бога помощи на экзамене. Сделав вид, что очень тороплюсь, я поспешил в столовую. После завтрака, когда дедушка решил немножко поговорить, я с удивлением узнал, что дедушка тоже знает подружку Енеко и даже видел ее вчера, когда она очередной раз спасалась от погони.

Машинально одевшись, я уже совсем собрался выйти на улицу, но меня окликнул дядя. Он стоял в дверях моей комнаты и смотрел на меня. Очки он так и не надел. Непривычно было видеть его без очков, но ещё непривычнее было видеть выражение мягкости на его лице. Мягкости и недоумения. Я разделся и вернулся в комнату. Дядя смотрел на меня и молчал. Молчал и я. Наконец, дядя спросил:

– Что произошло вчера? Я ещё на дне рождения заметил, что с тобой что-то не так, но решил расспросить тебя потом. А потом забыл. Так что случилось?

– Я… Вчера… Нет, дядя, я не могу об этом вспоминать! Прости, пожалуйста, но я не могу!

– Давай я буду задавать наводящие вопросы, а ты будешь просто говорить мне «да» или «нет». Ты вчера был в таком месте, где не был до этого никогда, да?

– Да.

– В этом месте ты увидел что-то, что тебя очень испугало, да?

– Да. Да, да! Дядя, я не хочу говорить об этом! Я боюсь!

– И все-таки тебе придётся поговорить об этом. В последний раз!

– Дядя, я принёс оттуда лист из книги, о котором ты сказал, что это подделка. Эта книга… Если ты заставишь меня говорить о ней, то я убегу из дома.

– Успокойся, Токагава. Я не буду тебя заставлять. Все, что я хотел узнать, я уже услышал от тебя. Племянник, я тебе ещё не все сказал. Несколько лет назад на раскопках я сломал ногу. Костоправ неправильно сложил кости. И… Мало того, что я остался на всю жизнь хромым, теперь боли мучают меня непрерывно и особенно, когда на улице такая погода, как сегодня. Вчера перед сном я был готов к боли, даже лёг пораньше спать, надеясь проспать боль. Обычно это не помогает. Но на этот раз… Рано утром, когда я тебя разбудил, мне было не до ноги. И не до предполагаемых болей. И вот сейчас… Сейчас я обнаружил, что моя хромота прошла и угроза боли, естественно, тоже. Ты понимаешь, что это значит?

– Нет.

– Это значит, что ночью произошло что-то, что вылечило мою головную боль, мою хромоту, моё плохое зрение. Что ты на это скажешь?

– Нет, дядя! Я ничего не знаю! Ничего, ничего, ничего!

– А я думаю, что ты знаешь, только боишься сам себе, признаться. Ну, отвечай, что ты принёс вчера в дом?

– Этот… лист из книги… там была книга, и я… Дядя, я не могу!

– Хорошо. Давай не будем больше об этом. Ответь мне лишь на последний вопрос, этот лист с письменами, похожими на бохайские, где ты его нашёл?

– Дядя, ты же говорил, что это подделка!

– Я был неправ. И все больше склоняюсь к этой мысли.

– К какой мысли?

– Что я был неправ. А алфавит, которым исписан весь лист, подлинно бохайский. Пока ты был у Енеко, я тут кое-что сравнил. И пока могу сказать только одно: я был неправ. Так, где ты нашёл этот лист?

– В подземелье. Под Миллионкой. Я ходил туда с друзьями. С русскими, Павлом и Сергеем.

– С русскими друзьями, это хорошо! А вот то, что ты пошёл туда, не предупредив никого, это плохо. Если бы с вами что-то случилось, мы бы даже не знали, где тебя искать.

– Ну, так уж получилось…

– Как получилось, так получилось, но пообещай мне, что в следующий раз возьмёшь меня с собой.

– Следующего раза не будет. Я никогда не вернусь больше туда.

– А если я тебя попрошу об этом?

– Нет! Дядя, не заставляй меня!