Ray Indigo - Память призраков

• Название: Память призраков
• Автор: Ray Indigo
• Жанр: Триллер

Тайны, угрожающие жизни людей, существуют для того, чтобы их раскрывать. Так однажды решила девушка-индиго, вцепившись в дело одного преступного синдиката и его знаменитых, но глухих преступлений. Всё начинается с обнаружения трупа и колдовских фетишей в подвале министерского особняка. Московское следствие в замешательстве от найденного рядом ножа разведчика, который влечёт следствие в Петербург к корням банды, верхушка которой – госчиновники и главы спецслужб, а основа – «живые мертвецы»…

---

– Не бойтесь его, – тихо сказал интеллигент, – Это наш местный блаженный Иероним…

– Иероним? – удивлённо переспросил Николай, сторонясь навязчивого старика.

– Нет, милок, меня все Кузьмой кличут, а вот ты зовёшься чужим именем. – отвечал он сам за себя, продолжая играючи шокировать нового пациента.

Только очкарик невозмутимо продолжал свою журчащую речь, из которой следовало, что в таком тяжёлом состоянии, усложнённым отсутствием документов и денег, гостю мегаполиса лучше держаться провожатого, пусть и такого странного. Засыпающий люмпен Диоген поддержал его советы и отрекомендовал Кузьму, как большого знатока укромных уголков для бездомных, но почему-то распрощался с ним двусмысленными словами:

– До новых встреч, Иван Сусанин! Везунчик, слышь? И тебе удачи! На крайняк, возвращайся обратно к нам, болотного дна хватит на всех.

Но возвращаться и тонуть в гнусном месте, пусть и в неплохой компании, отнюдь не хотелось. На фоне общего безразличия к чужим проблемам, Николая подкупила готовность Кузьмы направить его в лабиринтах Петербурга, прикрывая пути отступления. И он последовал за этим странным человеком, предварительно сняв в убитом временем туалете ещё свежие бинты с головы. С шеи и рук, изрезанных осколками лобового стекла, Кузьма запретил снимать бинты, чтобы лишней заразы на пыльных весенних улицах не подхватить. Не то спившийся, не то выживший из ума терапевт в далёком прошлом, он посоветовал мужчине прятать побитую голову под капюшон ветровки, а шею плотно замотать шарфом. Такой закамуфлированной тенью, отбрасываемой другим эксцентричным бродягой, он покинул муниципальную больницу, где, впрочем, никто и не заметил потери безродного бойца. Последнюю его наивную надежду на курс лечения по восстановлению памяти быстро развеял инсайдер в зелёном комбинезоне. Максимум, на что мог рассчитывать там среднестатистический бездомный, так это дрянная, но бесплатная кормёжка, «приличная» смерть в больничной палате, а не в сыром подвале, и скромное погребение за государственный счёт.

Кузьма, хоть и казался престарелым маразматиком, а соображал лучше многих молодых дауншифтеров. Ведь несчастная голова его подопечного кружилась не переставая, словно у страдающего кессонной болезнью, а истощённый организм требовал воды и сытной пищи. И потому, не признающий лёгких путей и публичности гид повёл через уличные тернии к своему излюбленному штабу – очаровательному двору-колодцу в каменных джунглях Невского проспекта. Такой ухоженный вид этот стандартный двор приобрёл с появлением Кузьмы, который за ежедневные недурственные объедки из местного грузинского ресторана уже на протяжении десяти лет поддерживает его чистоту и порядок. С годами работящий бомж заслужил демисезонный комплект робы Жилкомсервиса с тем самым комбинезоном и ключи от цокольной подсобки, где старик обустроил лежбище.

– Вот как, милок, – обратился он к спутнику, осматривающемуся во дворе, где харчевня грузинской мафии, занимавшая первый этаж бывшего доходного дома, соседствовала с детской площадкой, – Хлеб свой не выпрашивать надо, как у тебя на острове кликуши всякие делают, а трудом своим добывать. Правда, меня давеча узбекские бездельники вытеснить пытались, долго старались, но мингрелы отстояли. Я ж и их задний дворик с машинами захватываю, зимой от снега чищу. У них, видишь, два двора – парадный и чёрный ход. С чёрного всегда высокие гости по ночам собираются. Ради их сиятельства даже ветеринарку нашу вышвырнули со двора. – Коля, присевший на лавку рядом с внештатным дворником, удивлённо округлил глаза, – Да, я тут жил когда-то недалеко, в соседнем дворе был мой родовой дом. Страну разваливали, коммуналку уплотняли, а потом и вовсе в области всех расселили. А пенсия то совсем мизерную назначили и я тут у старых друзей в ветеринарке пристроился тогда неплохо. А как грузин здесь хозяйничать начал, так и это последнее пристанище моё пропало. Мол, клиенты думали, что еду для харчевни из собак и кошек стряпают, слыхал? А мне, старику бездомному, куда деться прикажите? Ни страны, ни семьи, все сгинули. Вот и остался здесь привидением. Правда, нынче я домовой. Зато, – Кузьма отпёр свою подсобку и впустил гостя в свои затхлые покои, – у самого фундамента, знать на мне всё держится. Стало быть, я кто?

– Кто? – недоумённо улыбнувшись, переспросил Коля.

– Настоящий хозяин целого дома! Каким и ты был. – старик непринуждённо изрекал абсурдные на первый взгляд вещи, вечно глядя куда-то поверх собеседника, и удивлённый его спутник решил, что тот заговаривается, – Хозяин, он ведь не тот, кто хозяйничает, а тот кто по хозяйству хлопочет.

Уточнять спорные сентенции дворового философа и визионера было бесполезно, он имел обыкновение хитро прищуриваться, но ничего не разъяснять в своих спонтанных пророчествах, как не допытывайся.

«Раз старец распознал моё сложное положение и чужое имя, значит я действительно мог быть в прошлом владельцем целого дома. Богачом?! Нет уж, с богачами таких кошмаров никогда не случается.» – молчаливо думал Николай, доедая неведомым образом добытый и ещё тёпленький суп «Харчо» с говядиной.

– Вкуснятина какая! Спасибо вам огромное, Кузьма! – сложив забинтованные руки на груди, поблагодарил он своего проводника по социальному дну, а дед только добродушно отмахнулся:

– На здоровье, милок! Кушай, кушай. Когда ещё такая удача нам, бродягам, улыбнётся, чтобы в готовом котле с говяжьим супом крыса сварилась! – от умопомрачительного секрета приготовления вкуснейшего супчика гостю стало дурно, но подношение уже было внутри и голодный организм с радостью его усваивал. Притворно улыбаясь своему щедрому кормильцу, он пришёл к мысленному убеждению, что в последний раз такая удача постигала Кузьму аккурат перед плановым посещением Боткинской больницы. А блаженный, тем временем, как в ни в чём не бывало, продолжал философствовать: – Не меня благодари, это тебя Бог любит. Как и меня, и всех сирых и несчастных.

С данной мудростью мужчина, утоливший голод впервые за два дня своей беспамятной жизни, согласиться не мог и, потупив печальный взор, выразил острое желание быть ненавидимым тем самым Богом. Когда они уже выдвинулись на поиски утраченной судьбы, он решился спросить проводника:

– Просто скажите, за что мне это? Вы же всё видите. Может я отморозком каким-нибудь был, раз меня кто-то там, – давший волю скопившимся чувствам, Николай указал в развеивающееся вечернее небо, когда они уже направлялись к Дворцовому мосту, – Так упорно добить пытается? Откуда взялся этот чёртов самосвал и почему протаранил именно мой автобус?

Блаженный кивнул и после хмурых раздумий, измеряемых неспешными шагами по старинной брусчатке, глубокомысленно изрёк:

– Лихие дела не на небе, – миновав мост и оказавшись на искомом острове, Кузьма ткнул узловатым пальцем вниз, – а вот тут замышляются.

– Понятно. Вы не устали, может я дальше сам?

– Нет-нет, я уж до конца, как Николай Угодник велел. Не то попадёшь в милицию, а там не помогут. После их клетки будешь с цыганами попрошайкой батрачить. Тем более, что я сам люблю захаживать сюда, к Ксеньюшке Блаженной поклониться хожу. Она нам, всем бродягам, заступница. Слыхал? – Кузьма вопросительно поднял заснеженное надбровье, и собеседник задумался над знакомым словосочетанием, но всё же отрицательно помотал головой. – Ну это ничего, зато Кузьма здесь свой, Кузьма всюду, как дома. Пойдём. А ведь тебя, милок, как и остров этот наш зовут Василием. Видел, так на могильном кресте твоём выбито. Куда дальше то, в какой стороне твой дом?

Но отвечать ошеломлённый мужчина пока ничего не мог, он лишь таращил на блаженного свои бледнеющие из-под глубокого капюшона глаза. Сумасшедший ведь не может спятить повторно.

– Вам дом или могилку мою показать? Если что, ни того, ни другого не помню, мозги мне отшибло, понимаете! – сдетанировал вдруг сдержанный Николай, но блаженный не обиделся, а только понимающе взял его за плечо, без лишних вопросов решив держать курс на Смоленское кладбище. – Не пойду я на кладбище! Я живой! И выживать буду сам. Спасибо за всё, всего хорошего…

– Погоди, Вася. Да погоди же! – виновато заскрипел ему вслед блаженный, отличавшийся в своём преклонном возрасте внушительным ростом и наличием не дюжих физических сил. – Не серчай. Там не могилка, а дом твой в окрестностях стоит… Тебя ждёт, а ты же его сам не найдёшь, верно? Держись меня, я знаю, что ты живой передо мной стоишь, но на имя твоё могилу какие-то лиходеи приготовили. Не на Смоленском, правда. Туда мы с тобой к приходу Ксеньюшки двинемся, там тебя никто не обидит.

Эта поправка чуть успокоила потерянного странника, ведь и сам он начинал догадываться, что охотиться за ним не призрачный злой рок, а вполне осязаемые злопыхатели, которых он как назло не помнит и не знает в лицо. Он рефлекторно обернулся на обращение к себе, как к Василию, обращение по имени, родному и тёплому, на ту самую букву «В». Несвойственная ему вспышка злости сработала, как ключ зажигания для аналитического механизма и в голове мужчины немногие воспоминания вдруг начали складываться в панно из логических пазлов.