Виктор Воронов - Пригоршни из туесков памяти. Части первая, вторая и третья

• Название: Пригоршни из туесков памяти. Части первая, вторая и третья
• Автор: Виктор Воронов
• Жанр: Очерки

Эта книга о земляках автора – замечательных и удивительных людях Забайкалья и Прибайкалья, о тех, кто никогда особенно ничего не ждал, не ждёт и не будет ждать от властей, от начальства, от «барина», от «воеводы», от «милостей царя», а кто опирается всегда, и, прежде всего, на собственные силы и добивается всего в жизни сам – своим трудом!

Третье объединённое издание включает, выпущенные в 2005 и 2007 годах, части первую и вторую «Пригоршни из туесков памяти», а также новую Часть третью. При этом автору, несмотря на прошедшие с предыдущих изданий годы и приобретённый за это время опыт, не потребовалась их особая доработка. Всё это вновь воспринимается не как своеобразный отчёт или мемуары, а как душевные размышления о самом сокровенном, дорогом и многократно обдуманном. К тому же читать книгу можно, открыв наугад любую страницу, где почти каждый абзац – небольшое самостоятельное произведение.

В книгу также вошли, полюбившиеся читателям, тонкие наблюдения о пчёлах, природе, времени, труде, жизни, простых и прекрасных людях, которых автору посчастливилось встретить в других уголках нашей необъятной Родины, любовно и гордо зовущейся Россией. Именно с ней – Россией – неразрывно связаны судьбы автора и близких его сердцу людей, упомянутых в его пронзительных туесках доброй памяти.

---

Всё это в подробностях выслушивалось нами при очередном приезде, а в закоулках ума появлялись даже мысли: может пчёлы сами как-то изроятся, всё «рассосётся», и как будет – так и будет.

Каждую весну, слушая по телефону рассказ Владимира Владимировича о выносе пчёл из сарая, спрашивал: «Сколько живых пчелиных семей?». Однажды он сказал, что из шести семей пчёл осталось только две. Было очень досадно. Но с другой стороны думалось, что будет облегчение труда наших соседок, да и нашего тоже. Ведь за двумя ульями гораздо легче ухаживать, чем за шестью или восьмью!

Однако не тут-то было! В ближайшие же месяцы с помощью пойманных соседками роёв количество ульев на нашей пасеке было снова восстановлено до шести. Пчёлы никак не хотели нас отпускать. Да и соседки наши понимали, что мы теперь уж ездим в Пустошку – на такое дальнее расстояние, исключительно из-за пчёл. А им, наверное, тоже хотелось, чтобы мы не расставались с Пустошкой!

Как я их не успокаивал и не говорил, что сколько роёв поймаете, столько и хватит, что если и улетел рой, то и пусть летит – нам хватит тех пчёл, которые останутся на нашей теперь уже совместной с соседями пасеке.

При этом следует заметить, что несколько ульев за эти годы мы ещё перевезли на дачу в Поваровку, где тоже образовали небольшую пасеку. И всё равно пчёлы развивались и развивались, полей и лугов им хватало, соседки наши продолжали и продолжали ловить рои, я их за это благодарил и благодарил, и наше расставание с Пустошкой всё затягивалось и затягивалось.

Пчёлы словно чуяли все эти наши настроения. Они не отпускали нас, удерживали тем, что было необходимо приезжать их «обрабатывать». Они, спасая себя, свои пчелиные семьи, спасали и нашу пусть небольшую, но пасеку. Они являлись как бы одной из главных связующих нас с Пустошкой нитей.

…Начало одного лета было очень холодное и дождливое. Пчёлы не имели возможности летать за нектаром, мешали частые дожди и непогода. Они сильно роились. Было много роёв. Не всё шло гладко с их ловлей, было много укусов и тяжёлого труда. И мои прекрасные соседки по деревне сказали: «Всё, Васильевич! Сил наших становится, к сожалению, всё меньше. На нас – старых «кочерг» – на будущее лето в ловле роёв не рассчитывай. Мы помогали, как могли. Теперь думай сам, что делать с пчёлами. Жалко, но не обессудь…».

Всю зиму я то и дело прикидывал, что делать, кому передать пчёл. Уговаривал Дёмина В.В. заняться пчеловодством– ведь может быть выгодное дело. Тем более не на пустом месте – восемь пчелосемей, хороший инвентарь и прекрасные медоносные поля и луга. Никак не уговорил!

Продать. Кому? Как выяснилось, в районной газете полно таких объявлений.

Выручила Татьяна Николаевна Герасименко. В предыдущие годы она уже раза два жила с нами летом в Пустошке, помогала и с пчёлами. Она вызвалась вновь пожить там, но теперь уже одна, без нас, но, естественно, с нашими периодическими приездами и помощью.

Вот уже два лета она живёт в Пустошке, занимается вместе с нашими соседками пчёлами, огородом, грибами и ягодами. Освоила многие премудрости пчеловодства, искуссно ловит рои и даже умудряется разделить каждый рой на несколько частей с тем, чтобы добиваться равного усиления всех пчелосемей на пасеке.

Она ведёт дневник, который я назвал «Дневник восторгов души начинающего пчеловода».

…А пчёлы и Пустошка продолжают жить. И мы, по-прежнему, ездим туда, правда, теперь уже более эпизодически. Сейчас мы уже помогаем Татьяне Николаевне в работе с пчёлами и навещаем ставшую такой родной за эти годы Пустошку и её прекрасных жителей.

Затянувшееся расставание продолжается…

Очень жалко, что поля вокруг Пустошки и других близлежащих деревень всё больше и больше зарастают березняком и осинником, и на них мы уже собираем грибы. Совхоз на центральной усадьбе почти совсем развалился. Из пяти скотоводческих ферм у них лишь в одной осталось несколько десятков коров. Посевные площади убавились в пятнадцать раз по сравнению с советским временем.

В нашей Пустошке не осталось ни одной коровы и всего пять человек постоянных жителей. И только пчёлам раздолье: на заросших полях и лугах цветёт огромное количество медоносных сорняков и других растений, с которых они неустанно носят и носят нектар…

Теперь, как бы вновь, уже не в юности, а взрослыми людьми, мы расстаёмся с деревней, со всем тем, что стало снова родным и близким, как в детстве.

Понимая необходимость этого и чувствуя неотвратимость происходящего, мы всё отодвигаем и отодвигаем этот момент расставания, используя подсознательно различные, порою даже почти «детские» поводы и причины.

И пусть это затягиваемое расставание продолжится и в жизни, и в сердце, и в душе каждого из нас. Оно даёт нам дополнительный шанс, вселяет надежду, согревает своим деревенским теплом, светом, самобытностью, народной мудростью, а главное, духовностью и осмысленностью всего происходящего на свете.

1992–2005 гг. Москва–Пустошка–Поваровка

САМОЕ ЛУЧШЕЕ ВРЕМЯ…

Самое лучшее время – вечер в пятницу. Приезжаешь на дачу после нелёгкой и, как правило, нервной и напряжённой недельной работы. Вдохнёшь прекрасного свежего чистого воздуха и будто напьёшься воды из деревенского родника. Ощущаешь прилив сил. А всё, что тяготило и давило всю неделю, уходит куда-то вдаль. И важность всего этого всё меркнет и меркнет по сравнению с целым мирозданием – прекрасной природой.

Тишина после постоянного московского шума обволакивает тебя, заставляет успокоиться и перейти на совершенно другой ритм – более плавный и размеренный.

В таком ритме, как я заметил, живут люди в деревнях, небольших посёлках и городах – в глубинке.

И только в Москве мы всё бежим, бежим и бежим – спешим, спешим и спешим!..

… А вот я уже слышу пение птиц, шелест листвы и вижу закат над тихим прудом.

Вся эта благодать начинает проникать и в меня. Я становлюсь или хочу стать частью или хотя бы частицей этой благодати. Мне хочется быть чище и лучше. Мне уже даже хочется всех любить. А главное – впереди у меня целых два выходных дня этой благодати!

Самое лучшее время – суббота на даче . Самочувствие после сна на свежем воздухе прекрасное. О московских делах и работе уже всё или почти всё забыто. Хочется поработать с пчёлами или в саду, хочется искупаться в пруду и хочется попариться в простой деревенской баньке. И всё это теперь возможно – поскольку в предыдущие годы в строительство и обустройство дачи было вложено столько сил и нервов! Так что не грех и немного отдохнуть – попользоваться созданными для себя и близких жизненными благами и удобствами!

…Запах топящейся бани разносится повсюду. Дым из трубы идёт строго вверх – значит, по народной примете, к хорошей и ясной погоде !

Баня сложена из осиновых брёвен. И хотя они в первые же недели после постройки потемнели, но банный запах дают настоящий, деревенский.

Топка бани – целое искусство. Лучше, если дрова берёзовые – от них дух в бане хороший и жар большой.

Кружка охлаждённого в тазике с холодной водой пива и размеренный разговор в предбаннике – тоже непременные атрибуты «банной процедуры».

После такой бани как бы заново рождаешься и светлеешь душой.

И никаких тебе забот и срочных дел.

Только покой и тихий ужин со своими домашними – близкими тебе людьми.

Душа и тело отдыхают и наполняются благодатью…

Самое лучшее время – когда все живы и здоровы . И надо радоваться этим прекрасным мгновениям жизни… Кстати, отдельные мгновения – на фотографиях в книге…

Вот нынче к нам из Иркутска, через восемнадцать лет после своей предыдущей поездки в Москву ещё вместе с отцом, приехала мама. Долго не решалась, но «поддалась» нашим уговорам – и вот мы уже встречаем её, брата и жену брата в аэропорту Домодедово.

Мо-лод-цы! Молодцы, что приехали. И вместе мы провели хоть и немного, но десять незабываемых дней. Это были долгожданные встречи. И уже не в Иркутске, не на Байкале, а у нас в Поваровке и Москве.

Неспешные разговоры, воспоминания, обмен впечатлениями об увиденном и услышанном. А главное, что мы вновь, как и прежде, были вместе, правда, в другом составе… Вместе отметили день рождения мамы, впервые у нас в Подмосковье. Вместе объездили немало интересных мест в Москве и вокруг неё, побывали даже в верховьях Волги, на тверской земле. Нашли в Кремле берёзку, а скорее берёзы, поскольку их там несколько, недалеко от Спасской башни, о которой в 1966 г. так проникновенно написал любимый всеми нами А.Т.Твардовский.

И радость встреч и общения вселяют новые надежды и прибавляют желания жить и жить, и делать добро!

Самое лучшее время – когда работаешь с пчёлами.