Кирилл Шатилов - Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том III – Ложная правда

• Название: Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том III – Ложная правда
• Автор: Кирилл Шатилов
• Жанр: Русское современное

Роман-сага «Зимняя жара» – независимое продолжение цикла «Многоликий странник» о жителях страны Торлон. Здесь нет ничего от привычного фэнтези: ни чудес, ни драконов, ни колдовства. Но это фэнтези в прямом смысле слова: Торлона нет и никогда не было, он рождён фантазией, однако при этом он не сказка, а быль, которую хочется увидеть, послушать, потрогать и даже взять на память. Этот мир окутала долгая зима. Когда-нибудь она закончится, но, как говорили встарь, тьма перед рассветом сгущается.

---

– Благодарю. Гораздо. Прости, что доставила столько хлопот.

– Вот. – Кадмон положил мешочек на видное место. – Если вдруг ещё понадобится, пользуйся. В этой комнате нет окон, она почти в середине дома, но зато тут должно быть тепло, так что, надеюсь, она понравится вам не меньше, чем прежним гостям. А теперь, если вы увидели, что хотели, пора возвращаться.

– Конечно.

По сеням сновали незнакомые люди. Пенни ожидала обнаружить и привезённое тело бывшего главы этого семейства, но его, очевидно, перенесли в другой дом. Что-то привлекло её внимание в облике некоторых вооружённых мужчин, не принимавших участия в приготовлениях, а взиравших на происходящее с независимостью стражей. Приглядевшись, она вспомнила Каура, своего соседа, которого Сима буквально у неё на глазах превратил в послушного исполнителя своей чудовищной воли. У эти в волосах тоже покачивались коротенькие косички со вплетёнными в них золотистыми шнурками. Что рассказывала про них бабушка?

Она прижалась к Бокинфалу сзади, обняла руками за пояс, и изобразила нежность влюблённой девочки. На самом же деле её губы, касавшиеся его уха, шептали:

– Остерегайся воинов с косичками. Это могут быть тауды. Они под властью Симы. Они выполнят всё, что он прикажет, не думая о себе. Не спрашивай! Я знаю, как это бывает. Просто поверь и будь с ними очень осторожен.

– Если твоя веста не передумала, – ел их глазами Кадмон, – у неё ещё есть время присоединиться к Аноре. Я бы сам от горячей баньки не отказался, но, боюсь, мама неправильно меня поймёт. Пенни, вот идёт Мойна. Ступай за ней, а мы займёмся нашими делами.

– Очень осторожно, – сказала девушка на прощанье и побежала нагонять новую подругу.

– О чем это она? – встрепенулся Кадмон.

– Сомневается в моей верности. Считает, что тут у вас слишком много соблазнов.

– Можно подумать, что это мы собрались попариться, а не они. Ладно, пошли проверим, глубокой ли получилась яма.

Проходя мимо воинов, на которых указала ему Пенни, Бокинфал смотрел не на какие-то там косички, обычные для мужчин, побывавших на заставах в Пограничье, а на их вооружение: по два ножа за поясом, топоры, подвязанные прямо к ляжкам в кожаных ножнах, из которых их удобно выхватывать, у некоторых из-за спин выглядывали луки. Никаких мечей, никаких щитов. Так избирательно вооружаются те, кто знают толк в своём выборе. Если взять бойцов Ротрама, там у каждого тоже свои предпочтения: кто палкой длинной лихо орудует, кто топором, кто с большим удовольствием разит противника издалека стрелой или арбалетным винтом, а кто придерживается традиционных методов и первым делом хватается за меч подлиннее да щит попрочнее. С этими легкой стычки не предвидится.

Бокинфалу подумалось, что совсем недавно они уже вот так же защищали честь другой девушки, Феллы, но тогда он был не один, а с Валбуром, показавшим себя с наилучшей стороны, да и противники об их существовании не подозревали до последнего мгновения. Здесь же он предоставлен сам себе, а эти парни так старательно отводят глаза, что совершенно ясно: они предупреждены и готовы расквитаться с ним в любой подходящий момент. С ним и с Пенни. Кадмон подтвердил его опасения.

– Серьёзная охрана у вас тут поставлена, – небрежно заметил Бокинфал, когда они вышли на улицу и свернули за дом. – Сколько их, дюжина, две?

– Никогда не считал, но, пожалуй, что две, – ответил в тон ему Кадмон. – А что?

– Да вот думаю, зачем понадобился я, если и так есть кому на защиту встать?

– А я никому из них не доверяю?

– Почему?

– В своё время их по распоряжению моего недальновидного отца набирал не кто-нибудь, а тот самый Ахим, которого вы давеча мертвым из-под стен замка выловили.

– Я, кстати, так и не понял, чем он твоей матери не угодил.

– Спроси что попроще. Меня её друзья, а тем более враги мало занимают. Всё, что я знаю, я знаю с чужих слов. Как я понимаю, этот Ахим замыслил предательство и готовился поднять восстание. А когда узнал, что его раскусили, бежал. Он жил у нас тут неподалёку, в сторожке, которую мы проезжали. Я тебе тогда ещё на неё рукой указал.

– Ну, да, я видел. Только не понял.

– Вот в ней-то он и жил. Тихим старичком прикидывался. Но отец рассказывал, что он и в старости умел отлично драться, настолько, что на спор побил бывшего главу стражей и тем самым заслужил право его заметить. Ну вот и заменил.

– И кто теперь ими руководит? Сима?

– Когда как. Пока нас не было, да, он. Сейчас, разумеется, мы с мамой будем.

– А при отце твоём?

– Ахим, я же говорю. Пока не сбежал среди зимы.

– Понял.

Бокинфал хотел поинтересоваться, знает ли Кадмон про этих странных таудов, о которых упоминала Пенни, но не успел: они вышли на зады избы, и глазам его предстало зрелище, поражавшее своей грандиозностью и необычностью.

Лес здесь был давно вырублен, а на его месте высилось два причудливых сооружения. Одно представляло собой обрезанный и очищенный от веток ствол толстенного дуба высотой в четыре человеческих роста, если не больше. С верхней части этого великанского пня кора была аккуратно содрана, и отсюда на Бокинфала взирала удивлённая морда огромной совы с яйцевидными глазищами и острым клювом-закорючкой. Резец мастера почти не тронул нижнюю часть туловища, не стал подчеркивать крылья или хвост, и только обнажённые корни естественным образом изображали когтистые лапки, вцепившиеся в почву. Бокинфал видел это совершенно отчетливо, поскольку вся поляна, если её можно так назвать, была тщательно очищена от снега до самой травы, бурой и гнилой.

Сова стояла в дальней части поляны, выделяясь на фоне запорошённого леса, а между ней и избой темнело ещё одно по меньшей мере странное сооружение. Островерхий кол в человеческий рост обступали по ровному кругу такие же деревянные колья, вырезанные из цельных стволов, вероятно, сосны и просто вкопанные в землю. Их спиленные верхушки соединялись между собой поперечными стволами, также выложенными по кругу и образовывающими таким образом замкнутое кольцо на подпорках.

Ни в пучеглазой сове, ни в столбовом круге не было ничего, что радовало бы глаз красотой и пропорциями, однако в обоих сооружениях чувствовалась какая-то странная, гнетущая сила, заставлявшая наблюдателя сбиться с мысли и поверить в то, что перед ним древний памятник культа, простоявший здесь на потребу хозяевам не один десяток зим.

Бокинфал, которому в своё время попадались рукописи по строительству, мог судить о возрасте круга, основываясь на креплениях поперечных стволов. Легко было заметить, что ими служили деревянные клинья, забитые под углом в более мягкую породу, как то делали ещё задолго до его рождения, тогда как теперь плотники воспользовались бы их железными заменителями, более удобными, но отторгаемыми древесиной и оттого менее долговечными.

От неожиданности увиденного Бокинфал не сразу заметил людей, суетившихся повсюду. Теперь, стряхнув первое оцепенение и придя в себя, он различил среди них не только Йедду, размахивавшую руками и объяснявшую что-то неподалёку от центрального кола, но и Симу, с непокрытой головой и в короткой шубейке прямо поверх домашнего халата. Последний стоял перед низеньким помостом между совой и кругом и руководил помощниками, затаскивавшими на помост свёрток с телом покойного Томлина. Судя по всему, он следил за тем, чтобы труп положили так, как он хотел, то есть ногами к сове и головой к центру круга.

Надо ли говорить, что ничего подобного Бокинфалу не приходилось ни видеть, ни даже читать. Похоронные обычаи у вабонов были довольно простыми. В зависимости от того, умер человек своей смертью или был убит, труп после прощания с близкими закапывали либо лёжа, либо, соответственно, стоя или сидя с оружием в руках, чтобы в случае необходимости он мог отразить нападение убитых им в прежней жизни противников. Покойника, как правило, ничем не укрывали, только обряжали в лучшие одежды и накрывали глаза гладкими камешками, собиравшимися по берегу Бехемы и даже продававшимися за бесценок на рыночной площади для тех, кто ленился или боялся ходить к воде. Камни эти обычно назывались окатышами. Если труп закапывался стоячим или сидячим, приложенные к глазам окатыши обвязывались специальной широкой лентой вокруг головы. Считалось, что так покойник будет лучше видеть в посмертии. Ритуалу непосредственного погребения предшествовало обязательное посещение ближайшей беоры, где родственниками и друзьями умершего делались скромные подношения увековеченному в ней герою с просьбой сопутствовать и содействовать их сородичу в новом для него мире. И никаких столбовых кругов, никаких помостов и уж тем более никаких гигантских изображений повелительницы насильственной смерти в облике совы. И никакой ямы, глубину которой они якобы пришли сюда проверить.