Джузеппе Гарибальди - Жизнь Джузеппе Гарибальди, рассказанная им самим

• Название: Жизнь Джузеппе Гарибальди, рассказанная им самим
• Автор: Джузеппе Гарибальди
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4438-0749-2

Итальянский народный герой Джузеппе Гарибальди прожил бурную жизнь. Не зря его назвали Че Геварой XIX века – корсар, революционер, масон, народный вождь и в то же время простой земледелец, школьный учитель, моряк, радеющий о благе своих соотечественников. Он призывал на «священный бой» за объединение Италии, и тысячи людей пошли за ним. Даже супруга Анита, которая сопровождала его всюду, сражалась бок о бок с мужем и умерла у него на руках, измученная тяготами и лишениями.

Когда же Гарибальди решил писать книги, даже сам Дюма-старший почел за честь стать соавтором при работе над автобиографией героя. Получив от итальянца «добро», Дюма перевел мемуары на французский язык, изрядно их приукрасив. Человек-легенда Джузеппе Гарибальди рассказал обо всех перипетиях своей удивительной судьбы в этой книге.

---

Дом донны Анны, в особенности, был для нас настоящим раем, Эта, уже не первой молодости, женщина обладала большим обаянием. У нее жило целое семейство, эмигрировавшее из Пелотаса (селения на берегу канала Сан-Гонсалвес), главой которого был дон Паоло Феррейра. Три молодые девушки, одна лучше другой, служили украшением этого счастливого дома. Одна из них, Мануэла, совершенно завладела моим сердцем. Я не переставал любить ее, хотя и без всякой надежды, ибо она была невестой сына президента. Я боготворил это ангельское создание как идеал красоты и в моей любви не было ничего низменного. Однажды, после того как меня сочли убитым в одном сражении, я узнал, что она неравнодушна ко мне, и это утешило меня, сознававшего, что она никогда не будет моею.

Вообще риу-грандийские женщины очень красивы, так же, как и все население. Нельзя было оставаться равнодушным и к цветным рабыням, которые были в этих замечательных поместьях.

Понятно поэтому, что всякий раз, когда встречный ветер, буря или какая-нибудь операция заставляли нас повернуть к Арройо-Гранде, это был для нас настоящий праздник. Когда перед нами открывалась роща высочайших пальм (tiriva), которая обозначала вход в эту небольшую речку, ее всегда радостно приветствовали громким криком.

Когда же нам случалось подвозить наших милых и любезных хозяек до Камакуана, куда они отправлялись навестить донну Антонию и ее приветливую компанию, какие начинались хлопоты, какой заботой и вниманием были окружены прекрасные путешественницы! Каждый старался перещеголять другого, – так все жаждали выразить привязанность, уважение, поклонение этим дивным существам.

Между Арройо-Гранде и Камакуаном был ряд песчаных отмелей, называвшихся puntal. Начинаясь от западного берега, к которому они были расположены почти перпендикулярно, эти отмели тянулись почти во всю ширину озера, близко подходя к противоположному восточному берегу, где заканчивались каналом под названием Dos barcos. Чтобы обойти эти отмели, плывя от Арройо-Гранде к Камакуану, пришлось бы проделать очень длинный путь; но так как при некотором усилии можно было перевалить через эти отмели (все бросались в воду и перетаскивали суда волоком), то почти всегда прибегали к этому средству, в особенности же если наши суда были почтены присутствием драгоценных путешественниц.

Ловя парусами ветер, наши суда достигали края отмели и садились на мель. Вслед за тем, я командовал: all’agua, patos! (в воду, утки!) и тотчас же все мои смелые товарищи, подобно амфибиям, бросались вместе со мной в воду, и каждый занимал положенное место.

Когда на судах бывали наши хозяйки, приказание исполнялось с подлинным ликованием, хотя в других обстоятельствах оно выполнялось также с неизменным весельем. Этот маневр мы проделывали не раз, когда нас преследовал неприятель, всегда обладавший большими силами, или когда нас подгоняла гроза. В таких случаях нам приходилось иногда проводить в воде всю ночь среди волн, а часто и под ледяным дождем, не находя убежища, ибо мы находились далеко от берега. Тогда для нас начинались, настоящие мучения, и, конечно, только пылкая молодежь могла это выдержать и не погибнуть.

Глава 14 Четырнадцать против ста пятидесяти

После того как мы захватили шхуну (Brik Schooner), имперские торговые суда стали ходить только под конвоем военных кораблей, поэтому попытки захватить их стали трудным делом. Операции наших судов ограничивались теперь крейсированием по озеру, приносившим незначительный успех, так как имперские войска преследовали нас на море и на суше.

Нападение, совершенное на нас неприятельским полковником Франсиско де Абреус, чуть было не привело к полному уничтожению корсаров: и прекращению их вылазок.

Мы находились тогда у устья Камакуана; наши суда мы вытащили на берег у galpon da Charqueada – склада предприятия, служившего ранее для соления мяса, а теперь – для хранения травы mate, употребляемой в Южной Америке вместо чая. Это предприятие принадлежало донне Антонии, сестре президента.

Из-за военных действий мясо тогда не солили, и склад был наполовину заполнен травой. Мы использовали весьма пространное помещение склада под арсенал, а наши суда вытащили на сушу, между складом и берегом, чтобы ремонтировать их.

В этом месте были плотники и кузнецы, работавшие на предприятии. Древесный уголь был в избытке, так как местность кругом была лесистая, встречались даже рощи мачтового леса.

Предприятие, хотя и бездействовавшее, сохранило тот же вид, что в период своего былого процветания, в нем было много различных заготовок из стали и железа, которые годились для нужд наших маленьких судов. Кроме того, дружески расположенные к нам владельцы эстансий, разбросанных на разном расстоянии, любезно предоставляли все необходимое для нашего арсенала. До этих эстансий можно было доскакать галопом. Для смелости, воли и настойчивости нет преград. Это доказал (за что следует воздать ему должное) мой товарищ и предшественник Джон Григг, который, столкнувшись при постройке двух судов со столькими трудностями и препятствиями, преодолел их. Это был молодой, не знавший страха человек, с превосходным характером и невероятным упорством. Происходя из богатой семьи, он посвятил жизнь делу республики. Письмо его родственников из Северной Америки, просивших его приехать на родину, чтобы получить огромное наследство, пришло тогда, когда он мужественно пал в борьбе за дело несчастного, но великодушного и сильного народа. Мне пришлось увидеть моего друга, разорванного надвое: тело его оставалось на палубе в прямом положении, удерживаемое бортом «Кассапава» (нашего вооруженного судна), с лицом, разгоряченным и бесстрашным, как у живого человека, а конечности, оторванные и раздробленные, были разбросаны вокруг него. Выстрел с близкого расстояния из пушки, заряженной картечью, разорвал тело моего славного товарища во время последней морской битвы в лагуне Санта-Катарина. Я увидел его в таком изуродованном виде в тот день, когда, поджигая по приказанию генерала Канабарро флотилию, поднялся на корабль Григга, все еще находившийся под яростным огнем неприятельской эскадры.

Итак, наши суда были на суше, и мы энергично занимались их починкой. Часть экипажа училась обращаться с парусами, другая отправилась в лес, чтобы заготовлять дрова для выжигания угля. Каждый был занят делом, а те, кто не работал, стояли на страже или отправились в окрестности на разведку.

Однажды Франсиско де Абреус, по прозвищу Моринг (Куница), заявил о своем намерении напасть на нас врасплох, и хотя его попытка не удалась, он внушал нам некоторое опасение, ибо это был храбрый, предприимчивый человек, превосходно знавший Камакуан, на котором он родился. И вот на этот раз он действительно очень искусно и внезапно на нас напал.

Всю ночь наши пешие и конные дозоры патрулировали в долине, а остальные люди расположились в сарае, служившем складом, имея наготове заряженное оружие.

Утро выдалось туманное. Поэтому все оставались на месте, пока туман полностью не рассеялся. После этого были разосланы во все стороны люди, чтобы произвести самую тщательную разведку. Было около девяти часов утра, когда разведчики, ничего не обнаружив, вернулись назад. Люди приступили к своим обязанностям: большинство занялось заготовкой дров для угля, для чего должно было порядочно углубиться в лес.

В то время экипаж двух судов составлял пятьдесят человек, а в этот день, случайно, в связи с разными нуждами, у судов остались считанные люди.

Я присел у огня, на котором готовился наш завтрак, и принялся пить mate, поданный мне поваром, единственным человеком, находившимся рядом со мной. У нас была деревенская кухня, устроенная под открытым небом примерно в сорока метрах от двери склада.

Внезапно, и как мне показалось у меня над головой, раздался выстрел и послышались крики. Оглянувшись, я увидел, что на нас неслась вражеская кавалерия. Я едва успел вскочить и, кинувшись со всех ног, добежать до входа в склад, как вражеская пика проткнула мой панчо (род американского плаща или накидки).

Наше счастье, что оставаясь всю ночь начеку, мы держали наши ружья заряженными, поставив их в козлы внутри помещения.

В это первое мгновение я один стал хватать ружья и стрелять в противника. Через минуту рядом со мной были бискаец Игнацио Бильбао и Лоренцо Н., генуэзец, – два смелых офицера, а затем Эдоардо Мутру, Раффаэле и Прокопио – мулат и негр (оба вольноотпущенники), а также наш боцман-мулат, которого звали Франсиско.

О, я хотел бы вспомнить имена всех тех четырнадцати храбрецов, которые несколько часов сражались со ста пятьюдесятью неприятельскими солдатами, убив и ранив немало из них и, наконец, заставив противника отступить.

У неприятеля было восемьдесят человек пехоты, состоявшей из австрийцев, которые обычно сопровождали Куницу в подобных операциях; эти солдаты хорошо действовали в пешем и в конном строю. Приблизившись, они спешились и окружили нас, используя неровности местности, кусты и хижины, раскинутые вокруг главного строения. Этот маневр неприятеля принес нам спасение.