Дмитрий Иванов - Марчеканская вспышка (сборник)

• Название: Марчеканская вспышка (сборник)
• Автор: Дмитрий Иванов
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00071-426-3

Кто же такой Слава Салеев, о котором пойдёт речь в большинстве историй, собранных здесь? Во-первых, он мой друг. Во-вторых, замечательный человек. В-третьих, Кулибин от электроники. И на взгляд автора, перечисленного вполне достаточно, чтобы стать героем нашего времени, нашего со Славкой времени.

Кое-кто из читателей может обвинить автора и его героя в чрезмерном употреблении напитков куда как крепче кваса или кефира. Дескать, чуть не каждая вторая история начинается с преамбулы «как только разлили в очередной раз…» – и когда они только работают?

Отвечу вполне определённо и недвусмысленно. Действительно, большая часть историй, здесь опубликованных, была рассказана Салеевым во время посиделок, не всегда, кстати, банкетного свойства; чаще – обычное чаепитие. Собственно, именно застольная беседа всегда самая душевная. Именно в таком общении звучат самые сокровенные струны души. Такого никогда не услышишь в повседневном контакте за совершением обычных трудовых подвигов.

Вы сумеете себе представить, что сможете адекватно воспринять увлекательное приключение, поведанное коллегой во время ликвидации аварийной ситуации? Я не сумею. Тогда приглашаю к столу – поговорим, повспоминаем.

Дмитрий Иванов

---

Так вот, смотрел Слава политическую телевизионную программу о деяниях Вашингтонских миротворцев на планете, засыпал почти. И тут рука его расслабилась, пульт ДУ выпал, вызвав своим падением ровно два действия. Во-первых, Слава проснулся мгновенно. Во-вторых, телевизионные каналы переключились, и перед глазами Салеева на экране появилась передача, посвящённая 90-летию «русского соловья» – как отзывался о нём кто-то из великих, по-моему, сам Уинстон Черчилль – Вадима Козина.

Съёмка программы была сделана на Магаданской студии телевидения, в столице Колымского края, где Козин безвыездно проживал с 1945-го года, будучи сосланным туда по политической статье. Позже к ней присовокупили статью уголовную и запретили покидать город.

Славка смотрел на небольшую комнату в ГУЛАГовском бараке, где скромно обретался великий певец почти полвека, и что-то происходило в душе Салеева. Но не мог он понять со стопроцентной уверенностью, что же именно. Вроде, и старик ему этот знаком, и бедная обстановка комнаты, единственным украшением которой служило пианино «Красный Октябрь». Просто какое-то дежа вю.

А когда телевизионная камера наехала крупным планом на большую фотографию в скромной деревянной рамке, изображающей молодого ещё хозяина комнаты в концертном костюме, всё вдруг встало на свои места. Видел Салеев ИМЕННО ЭТУ фотографию, и не только видел, но и в руках держал. Давно, правда, случилось данное событие, больше двадцати лет тому назад. Но из памяти не стёрлось, не замылилось будничной суетой.

Так вот, оказывается… Но к сему событию мы ещё вернёмся.

* * *

Перед затухающим монитором сидел Слава Салеев и плакал. Плакал совсем не так, как позволяют себе голосить отвергнутые женщины. И не так, как владелец «Охупомрачительного» банка рыдает в голос в адрес упущенной прибыли. Это были скупые слёзы повидавшего виды мужчины. Он даже, узнав о смерти отца, плакал не так. Вы же прекрасно знаете: мужчины не плачут, мужчины огорчаются. А тут – всего лишь фильм «72 метра».

Фильм, хоть и событие в жизни России, но несравним с ходульным «К-171». Так чтящие западные ценности критики считают, не я. Ещё бы – там, в американском блокбастере (тьфу, слово-то какое поганое!) снимались блистательный Харрисон Форд и очаровашка Лайм Нисон, а здесь кто? Народный кружок имени драматургии первых советских режиссёров революции? Но это только на первый взгляд. Наши актёры, не в пример Голливудским звёздам, играют душой, а не только профессиональным умением. Тем более – в этом фильме. Тем более – такие актёры!

Впервые я видел, как плачет настоящий подводник. Ручаюсь за свои слова – настоящий. Не больше, не меньше – из числа людей, которые понимают толк в подводном плавании: которым не внове автономные походы на «дизелюхах». Уверяю вас, таковых отыщется не настолько много, чтобы встречались оные на каждом шагу.

Слава – мой друг. Самый настоящий, с которым можно и вернуться, побывав в разведке. Понимаете, о чём я? С ним непременно хочется вернуться, поскольку, какой тогда смысл было уходить, если не знаешь, что в конце. А бывают такие «друзья», что вернуться совсем ни к чему. Всё равно сдадут с потрохами тому, кто заплатит больше.

Вы спросите, почему мы со Славой работаем на одном предприятии – он же, дескать, преподавал информатику в лицее совсем ещё недавно? Поясняю. Всему наступает закономерный итог. Закончилась и любовь Салеева к педагогической деятельности, захотелось вернуться к истокам своего призвания электронного, а не только дома мозгами и паяльником шевелить. Тут как раз вакансия у нас в предприятии образовалась. Как говорится, сборы были недолги.

И вот теперь – четверг, вечер. Мы сидим вдвоём в тесном соседстве с пенистым пивом, которому суждено сегодня пасть жертвой финансовых обстоятельств – получение аванса, и ведём светские беседы.

* * *

– Ерунда какая-то, – сказал Салеев, отсаживаясь от компьютера и приобщаясь к пивной кружке с логотипом «Афанасий», – полная ерунда…

– Почему тебе не понравился фильм? – спросил я, когда пиво ещё и не думало заканчиваться.

– Потому, что так НЕ ДОЛЖНО быть, – ответил мне Слава Салеев, – полная ерунда получается. Видать, никогда в море режиссёр не выходил. Иначе бы знал стопудово, что перед «автономкой» или учениями (учения ни в жисть от начала «автономки» не отличить), «дышло» идашки (индивидуальный дыхательный аппарат ИДА-59 или по Салеевской классификации – «гандоньё», прим. автора) каждый подводник лично проверяет. Это же единственная связь с внешним миром, надежда на спасение единственная, понимать нужно! Кругом кэп виноват, выходит. Распустил команду. У нас бы на лодке такого не случилось… А тут, ёперный театр – все погибли из-за незаряженных дыхательных аппаратов… Неправильно, нелогично, быть не может…

– Слава, – возразил я, – но ты забыл, о каком времени фильм. Это как раз такой период, когда из армии и флота сделано было всеобщее посмешище демократическими усилиями тупорылого, самодовольного окружения некомпетентного Главнокомандующего. Хорошо, что ещё вообще не всё в стране рассыпалось, когда офицеры были вынуждены заниматься побочной деятельностью в обход Устава, чтобы выжить. И не забывай ещё о художественном домысле…

– Наверное, ты прав. Но подводникам, даже бывшим, такие фильмы смотреть противопоказано. Душа наизнанку выворачивается оттого, что невозможно ничего сделать… Помочь ничем нельзя…

Слава смахнул нечаянную слезу и закурил. Я могу и ошибиться. Это была не слеза, а просто пот. Духота нынешним летом стоит жуткая.

* * *

Мой друг Салеев – человек далёкий от идеала, но в этом его непередаваемая прелесть. А то, что он иногда может завернуть какую-нибудь сложную ненормативную транскрипцию, то, уверяю вас, она зазвучит в его устах совсем не мерзко, а весело: и слух усладит, и душу порадует. Многие из его высказываний я приберегу до лучших дней, а те, которые вы встретите в этом тексте, могущие потревожить чьи-нибудь моральные устои, я выделю жирным курсивом, чтобы легкоранимым читателям проще было уворачиваться и сохранить свою арго-невинность.

Со Славой мы оба рождены под знаком Рыб с разницей в семь лет и один день. А Рыбы, как общеизвестно, имеют такую тенденцию – «снюхиваться», невзирая на возраст.

* * *

А вот теперь пришла, пора вернуться к истории с портретом Вадима Козина времён Славкиной молодости.

Подождите. Так вы же не знаете, как Салеева с берегов Волги в Магадан занесло. Его туда, собственно, и не занесло, а завезло министерство обороны в далёком уже от нас нынешних 1969-ом году. Попал Славик в подводный флот, поскольку лёгкие у него были отменные, и ростом гренадёрским он не отличался. Как раз таких парней в субмарины и консервировали в качестве отбывающего священный долг электората, а в те времена – просто представителей советской молодёжи.

«Учебку» флотскую Салеев закончил во Владивостоке электриком шестого отсека субмарин «проекта 613». А потом попал на базу подводных лодок, что на дизельной тяге, в бухте Нагаева, рядом с Магаданским районом Марчекан.

Так вот…

Сначала немного о Марчекане, над которым вскоре обозначит себя ослепительная вспышка небывалой чистоты и необычного цветового решения. Над Магаданом к югу возвышается гора с каменистой вершиной – высшая точка полуострова Старицкого. Она венчает горную гряду, отделяющую город от бухт Светлой и Веселой. Название она получила от ручья Марчекан, что с эвенского переводится как «торфяное болотце». Под сопкой, у бухты Нагаева раскинулся поселок Марчекан – район Магадана. Жильё в этом месте в основном временное – барачного типа.

Здесь в 70-ые годы XX-го века проживали отбывшие свои сроки заключённые, которым было запрещено возвращаться на Большую Землю по тем или иным причинам. А таких немало – больше половины от числа освободившихся. Магадан – место удобное, чтобы держать вечных «временных поселенцев», как на привязи, нимало не заботясь о том, чтобы они не сбежали ненароком из-под надзора.

Путей из города на «большую землю» в те годы было только два. Либо теплоходом «Смольный», появлявшимся на горизонте раз в навигацию и ходившим до порта Ванино (Находка), либо самолётом. В любом случае человека с временной регистрацией вместо паспорта ни на один из этих видов транспорта не посадят. Вот и жили Марчеканские бараки своей неторопливой жизнью бывших политкаторжан, понемногу осваивающихся с волей и даже участвующих в общественной жизни города.

Здесь же, на Марчекане, располагалось единственное в своём роде кладбище. Таких, пожалуй, нет нигде и поныне. На могилах ни крестов, ни звёзд, ни памятных плит. Если похоронен ЗК (бывший ЗК) – фрагмент лагерного ограждения в виде колючей проволоки, лётчик – пропеллер, моряк – винт. Могилы пробивали прямо в камнях, которые выпирали из земли во множестве необычайном.