Вадим Мальцев - Война глазами участника Парада Победы. От Крыма до Восточной Пруссии. 1941–1945

• Название: Война глазами участника Парада Победы. От Крыма до Восточной Пруссии. 1941–1945
• Автор: Вадим Мальцев
• Жанр: Военное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06554-4

Воспоминания Вадима Петровича Мальцева – уникальное свидетельство о Великой Отечественной войне человека, прошедшего ее с первого и до последнего дня. Автору – радиотехнику бомбардировочного, а затем штурмового и истребительного авиационных полков – довелось принять участие в самых трагических эпизодах войны: сражении за Крым в 1941–1942 гг. и эвакуации советских войск с Крымского полуострова, битве за Кавказ и боях на высокогорных перевалах Главного Кавказского хребта, наступательных операциях в Белоруссии, Литве и Восточной Пруссии. Орденоносец, лучший радиотехник авиационной дивизии В.П. Мальцев был выбран в сводный полк 1-го Прибалтийского фронта для участия в Параде Победы на Красной площади 24 июля 1945 г., о котором он оставил интереснейший рассказ в этой книге. Автор проводит параллели с аналогичным парадом 9 мая 2015 г., участником которого ему также посчастливилось стать.

---

Далее мы проплыли шоссейный мост в Хлебникове, где просматривалось Клязьминское водохранилище. Заканчивался большой участок канала, где топографическую разбивку проводило отделение отца. Дальше были ещё водохранилища и другие участки канала. Перед шлюзами наш теплоход развернулся и поплыл обратно. Стало пасмурно, и накрапывал дождь.

Для меня из всего увиденного на стройке канала остались загадкой особенности конструкции заградительных ворот, предназначенных для аварийного перекрытия канала. Хотя я наблюдал, как обрабатывались толстые брёвна из лиственницы, как они стыковались в треугольники, укладывались и поднимались из своего лежбища, а затем с помощью крепкой цепи удерживались в вертикальном положении, но я не понимал всей динамики их подъёма и способности удерживать большой напор воды.

Наша счастливая семейная жизнь закончилась постановлением тройки УНКВД СССР от 7 декабря 1937 года, которая осудила отца по 59-й статье на 10 лет и направила его на строительство Байкало-Амурской магистрали. Там он работал топографом и прокладывал пешком в болотистой тайге новую трассу магистрали от города Тында на запад к Байкалу. Больше я своего отца не видел. Из Тынды очень редко приходили грустные, заботливые письма, в которых писалось о трудностях работы на новой стройке.

С началом Отечественной войны строительство магистрали прекратили, а перед Сталинградским сражением были демонтированы и вывезены на фронт железнодорожные рельсы.

В связи с прекращением стройки отец был переведён в Коми АССР на участок по добыче нефти в районе города Ухта. 1944 год для отца стал последним. Плохое питание, постоянные унизительные отказы патриотически настроенным офицерам в создании специальных подразделений по борьбе с немецкими оккупантами, тяжёлая моральная лагерная обстановка сильно повлияли на здоровье отца. Мы получили уведомление, что он скончался в местах заключения 14 июля 1944 года. Кажется, это был день его рождения…

Я никогда не верил, что отец мог совершить необдуманные поступки, оскорбить людей или выступать против политической линии власти. Мама до самой смерти осталась беспартийным большевиком, а я убеждённым коммунистом.

Официально отца реабилитировали в 1969 году. Президиум Новосибирского областного суда 27 июня 1969 года отменил решение коллегии ОГПУ, а президиум Московского областного суда 6 июня 1969 года отменил решение тройки УНКВД. Справка о полной реабилитации № 201-69-5 от 20 ноября 2003 года была получена из прокуратуры Московской области.

Адвокат Арие, который помогал оформлять реабилитацию отца, сообщил маме, что отец за ударный труд был представлен к ордену Трудового Красного Знамени, но она отказалась от дальнейших хлопот по столь сложному делу.

Его трудолюбие, доброта и любовь к людям останутся в нашей памяти, а результаты практической деятельности в виде монументальных сооружений уже стали памятником этому человеку и миллионам людей, связанных общей судьбой.

Начало войны

22 июня 1941 года я был часовым на посту № 1 в штабе у знамени училища и денежного ящика. Через открытую форточку веяло свежим ранним утром, пахло сосной и сыростью от пола, вымытого курсантами. Тишину спящего лагеря постепенно, сначала робко и неуверенно, а затем с вдохновением и азартом начали заполнять птичьи голоса, среди которых слышались соловьиные трели.

Было обычное раннее утро, которое приносило радости нового дня, извещало о конце ночной смены и приятном завтраке в караульном помещении. (Усиленное питание всегда полагалось караулу за его особую службу.)

В то памятное утро я выключил на своём посту освещение и наслаждался пением птиц, свежим рассветом и тишиной, которая медленно таяла под влиянием нового дня. Всё было спокойно, привычно, обыденно. После сдачи поста я продремал бодрствующую смену, поспал около двух часов, позавтракал и был готов заступать на пост, когда вдруг услыхал страшное слово – ВОЙНА.

Пока для меня и для многих это было только слово, произнесённое по радиотрансляции. Мы слушали выступление наркома иностранных дел В.М. Молотова, недавно принимавшего представительную делегацию немцев и теперь называющего их врагами. Казалось, он должен был первым осознать тот хитрый и грандиозный обман, который так тщательно подготовили и реализовали немцы, а возможно, и предотвратить его в самом начале. Но теперь было слишком поздно – нужно браться за оружие.

Как я узнал позднее, в этот же день к верующим обратился митрополит Сергий. Он сказал:

«Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят ещё раз попытаться поставить наш народ на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству.

Но не первый раз приходится русскому человеку выдерживать такие испытания. С Божьей помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своём долге перед Родиной и верой».

Нам выдали старые винтовки, новые противогазы. В лагере усилили караулы, учёба пошла ускоренными темпами. На разводе караулов, который всегда проходил очень торжественно, с большим духовым оркестром, комендант лагеря майор Иванов артистично, громовым голосом сообщал о немецких диверсантах, неизвестных личностях, задержанных без документов, о задачах шпионов, сигнальщиков и других пособников врага. Немецких парашютистов он обрисовывал примерно так: «светлые волосы, голубые глаза, стального цвета комбинезон, жёлтые ботинки с гетрами, сигнальный фонарь, парабеллум, гранаты, ром, галеты, шоколад. Стреляют без промаха. Могут появиться в лагере. Ваша задача их обезвредить».

После такого инструктажа некоторые курсанты отказывались идти в караул. Их желание удовлетворялось, но они оказывались реальным примером трусости и нарушения устава. Их фамилии повторялись на многих построениях.

Хотя фронт был далеко, но по ночам во многих местах вспыхивали таинственные огоньки, взвивались ракеты и задерживались подозрительные личности. Однажды наша рота была поднята по тревоге для прочёсывания леса в районе домов начсостава. Там, как говорили, по ночам раздавался кодированный свист, который и послужил причиной тревоги. Мы с примкнутыми штыками, но без боевых патронов, в кромешной темноте шли по лесу, натыкаясь на пни, корни и кусты бузины. Как хорошо, что не было боевых зарядов! Был только страх. В результате успешной операции пойманы трубач из музвзвода и жена преподавателя. Случайностей было много. Говорили, что кто-то стрелял в начальника училища, бесследно пропало два курсанта 9-й роты, застрелен курсант, находившийся в секрете.

В свободное от занятий время непрерывно рыли щели, которые также непрерывно осыпались и превращались в обычные канавы. Были изрыты все площадки, плацы, лес около палаток и берег реки.

Через месяц прозвучала настоящая тревога. Быстро одеваемся, хватаем противогазы, из пирамид – винтовки и в щели. Временами слышен звук моторов самолётов, но в стороне и очень высоко. Хочется спать, однако мелкий песок сыплется откуда-то сверху, попадая за шиворот, в глаза и рот. Если начинаешь ворочаться, то песок сыплется как из ведра. Перед рассветом, когда я уже уснул, проснулся от разрывов бомб и стрельбы зениток – немецкие самолёты бомбили железнодорожный мост через Оку. На следующий день в лагерь приехала взволнованная мама. Она рассказала, что над Лианозовом летало много немецких самолётов, которые в основном сбрасывали зажигательные бомбы. Сгорел наш сарай, в котором я любил читать книги и который для меня был детской крепостью. Одна бомба упала на крышу дома, прожгла карниз и догорела на земле. Наш дом остался целым. Последующие налёты немецкой авиации были менее интенсивными.

Выпускались мы досрочно, государственных экзаменов и зачётов не было. Сдали винтовки, получили продовольственные аттестаты – и по воинским частям. Меня направили в город Липецк, где формировались авиационные полки и шло обучение на новую технику.

Ночью 27 июля 1941 года я спал на своей кровати дома в Лианозове. Рано утром простился с мамой и поехал на Павелецкий вокзал, где должен был встретиться с такими же сержантами, как и я. Тревоги в эту ночь не было. От Красной площади до вокзала шёл пешком, любуясь тишиной старых улиц, открывая для себя то, на что раньше не обращал внимания. Город просыпался медленно вслед за солнцем, которое начинало играть в куполах церквей, в окнах верхних этажей домов и только потом освещать деревья скверов и площадей. Ласковое солнечное утро придавало даже знакомым улицам свежую обновлённость и красоту пробуждения. Дворники не спеша сметали с панелей мусор и осколки от зенитных снарядов. Первые прохожие не торопясь направлялись по своим делам, только маленькие дети вместе с родителями спешили в садики и на детские площадки.