Ромена Августова - Говори! Ты это можешь. Как развивать речь ребенка и учить его читать, особенно в «безнадежных» случаях

• Название: Говори! Ты это можешь. Как развивать речь ребенка и учить его читать, особенно в «безнадежных» случаях
• Автор: Ромена Августова
• Жанр: Детская психология
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-480-00210-2

Как научить ребенка говорить? Как помочь ему раскрыть свои способности и творческие задатки? Как правильно общаться с «трудными» детьми? На эти и многие другие вопросы отвечает эта книга.

Ее автор – человек поистине уникальный. Ромена Теодоровна Августова – создатель единственной в своем роде методики обучения детей с синдромом Дауна. Благодаря этому педагогическому открытию дети с трудностями развития становятся личностями, думающими и способными к творчеству.

---

Саркис пришел ко мне с мамой – очень симпатичный черноглазый малыш с круглым личиком, четко очерченными бровями и ярким румянцем на щеках. Его привели, чтобы я «научила его говорить». В свои 6 лет он не понимал смысла самых простых слов и не выполнял самой элементарной просьбы. Он испуганно хлопал длинными ресницами, силясь уразуметь, чего от него хотят. Взгляд у него был растерянный, и выглядел он как маленький мученик, стоящий перед проблемой, которую надо разрешить во имя спасения собственной жизни и которую – увы – разрешить невозможно. И вначале нужно было не учить его говорить, а учить понимать смысл обращенной к нему речи.

Энергично указывая рукой то на себя, то на него, мы с мамой Саркиса кричали ему в ухо: «Мама! Саркис! Ромена!» Понадобилось два с половиной месяца, чтобы он научился, хоть и неуверенно, показывать сам, где мама, где Саркис и где Ромена. И мы стали задавать ему следующие два – только два! – традиционных вопроса: «Где нос? Где ухо?» С этим он разбирался еще месяца полтора, и стоило только подключить «где глазки?», как он начинал безбожно путаться. Осознание того, что слово означает все то, что он видит вокруг себя – на картинке в книжке, на столе, в комнате, коридоре, на кухне, – пришло к нему очень не скоро. Но оно пришло. И это было главное.

Сейчас, когда слова сыплются у него изо рта, как горох из порванного мешка, я вспоминаю, что это был за труд. С какими неимоверными усилиями мы добывали каждый звук! И самое печальное было то, что добытое с таким трудом и как будто бы хорошо усвоенное могло в один прекрасный день исчезнуть неведомо куда – и все приходилось начинать сначала.

Теперь Саркис не просто смотрит в книгу, слушая мои пояснения и водя пальцем по картинке. Он видит такие подробности, которых я и сама порой не замечаю. Лиса на картинке сидит так, что ступня ее лапы обращена к зрителю. «Ладонь!» – говорит Саркис, уловив сходство ступни и ладони. «Шея нет!» – действительно, нет у Карабаса-Барабаса шеи, она скрыта под широкой бородой.

Берем альбом. На фотографии Гриша, он сидит за столом. «Молоко, хлеб сюда!» – ну как же, на столе пусто! А вот Фиона с книжкой. Саркис быстро листает страницы назад, точно такая же фотография, но – «Книжка нету!» Нет у Фионы книжки на этой фотографии! Он заметил это моментально.

Еще фото – мальчик сидит на бревне, рядом – папа, чьей головы не видать, она закрыта ветвями дерева. «Пила! Голова нет, пилить голова!» Кудрявый пудель стоит на задних лапках – «Овца!» Саркис научился обсуждать то, что видит. «Ромена нет. Плачет» – это его комментарий к картинке, на которой грустный мальчик трет глаза.

Обнаружились необычайная эмоциональность мальчика, его душевная отзывчивость, скрытые до сих пор под, казалось бы, непроницаемой маской непонимания, которое делало его симпатичное личико неподвижным, позу – оцепенелой, а поведение – скованным. Дома он махал руками и пытался «рассказать» поразивший его сюжет всей семье, используя одно только слово «била»: в книжке, которую мы рассматривали с Саркисом на уроке, бабка с тряпкой в руке гналась за петухом – била несчастную птицу.

Затем появилась акула, она же «рыба», с ее чудовищной пастью – тоже впечатляющий рисунок. Каков же был восторг всех домашних, когда, глядя на вынутую из морозилки треску, Саркис с уверенностью, раскатывая гортанное «р», сказал: «Рыба». Через некоторое время, увидев на картинке дельфина, Саркис нырнул под стол и, порывшись в ящике с игрушками, извлек резиновую акулу. Приложив ее к рисунку, долго сравнивал дельфина с акулой – молча и сосредоточенно. Медведь, севший на теремок и раздавивший его, возмутил Саркиса до глубины души. Он лихорадочно листал книгу, желая поскорее добраться до этой иллюстрации, и сердитое «уйди!» (к которому через некоторое время он самостоятельно добавил «в лес!») стало словом, которое он безошибочно и по собственной инициативе – а не повторяя за мной – говорил в соответствующих ситуациях. Гирлянда лампочек на елке вспыхивает разноцветными огоньками. Показывая на свой глаз, Саркис говорит: «Мигает!»

Сейчас, когда я смотрю на Саркиса, мне не верится, что этот веселый, открытый, невероятно темпераментный мальчик – тот самый Саркис, который стоял в коридоре три года назад, оцепенело держась за мамину руку. Какая острая наблюдательность, какие душевные богатства таились под спудом! Саркис на удивление быстро учится читать, четко пишет печатными буквами, лучше всех рисует. Учится он очень охотно.

Больше всего я радуюсь именно за этого ребенка. Его удалось вытащить буквально «со дна морского». Крест, самый жирный из всех возможных, был поставлен на перспективах его интеллектуального развития, когда он пришел ко мне. Это был классический «необучаемый». Хуже, что называется, некуда. Вот свидетельство его матери:

«В 6 лет мой сын не произносил ни единого слова, речи не понимал совсем. Поведение было неадекватным. Что вещи имеют название – не понимал. Показать, где мама, где папа, где сестра, где братья, не мог. Потихоньку, не спеша, к нашему величайшему удивлению и восторгу, начал произносить первые слова: дом, дым, труба, окно, кот, собака. Сначала говорил названия предметов, потом добавились прилагательные, наречия: горячо – холодно, темно – ночь, светло – день. Далее – глаголы: стоять, сидеть, смотреть, пить, наливать, варить, чистить. Какое было счастье, когда он начал говорить все это, сказал свое первое слово. О том, что сейчас умеет Саркис, мы и мечтать не смели. Учиться у Ромены очень и очень хочет. „Поедем к Ромене читать и писать“, – говорит наш сын, который, придя к ней, не говорил и не понимал (!!!) ни единого слова, не мог выполнить ни одной просьбы».

Саркис опроверг поставленное на нем клеймо – и это дает мне уверенность, внушает бесконечный оптимизм в отношении многих и многих так называемых необучаемых и бесперспективных.

ГРИША

«На занятия к Ромене Теодоровне мы с Гришей пришли, когда сыну было 3,5 года, Гриша говорил лишь несколько слов, постоянно выкрикивал какие-то непонятные звуки, поведение его было хаотичным. Дома у нас было много игрушек и книг, которые мы, родители, покупали в надежде, что они понравятся сыну, привлекут его внимание. Но Гришу интересовали только предметы вроде палки, которыми можно было поколотить по мебели, а потом бросить. Мы чувствовали, что у Гриши есть потенциал. Но как с ним заниматься? Как сдвинуть его с этой точки и повести дальше? Под бдительным руководством дефектолога Гриша строил пирамидки, но результат был тем же самым – все быстро оказывалось на полу. И главное – это было ему совсем неинтересно. И конечно, кроме нас, любящих родителей, всем окружающим было видно, что это типичный дауненок», – рассказывает Гришина мама.

Сейчас, когда я пишу эти строки, Грише 6 лет. Это очень вежливый мальчик. «Виталик, пропусти меня, пожалуйста, к дивану. Будь добр, дай мне пройти», – говорит он Виталику, сидящему на полу в проходе и не желающему сдвинуться с места. Пока что это единственный ребенок, называющий меня по имени-отчеству и на «вы». Впрочем, надо отметить, что изысканная вежливость не мешает ему упорно бомбардировать постройки из кубиков сестры Маши, делает он это всякий раз, игнорируя просьбы, требования и наказания.

Он никогда не спорит, не дуется и не капризничает на уроках, легко соглашается со всем, что я ему предлагаю: книгу прочесть – пожалуйста, письмо продиктовать – тоже согласен, рассказать, как провел лето, – всегда готов. Речь его очень развита. Он уснащает ее литературными оборотами, вводными предложениями и пр. Цитируемые далее в книге высказывания Гриши, его письма и дневник, которые пишем под Гришину диктовку я и мама мальчика, дают некоторое, далеко не полное представление об уровне его речевого развития.

Учиться читать Гриша начал в 4 года, в 5 довольно бойко читал толстую книгу рассказов Л. Толстого для детей, в 6 читает «Незнайку», «Дюймовочку», «Путешествия Нильса с дикими гусями». Это очень хороший ученик – покладистый, спокойный, знает и умеет очень многое.

Но и на Солнце есть пятна. Если требуется как следует подумать, решить какую-то, пусть несложную, логическую задачу, Гриша отступает. Глаза его начинают бегать по сторонам. Делая вид, что не понял вопроса, он по многу раз переспрашивает, внимание его привлекают ворона, сидящая на ветке за окном, лежащие на столе мелочи.

«Гриша, как называется этот цветок?» – спрашиваю я, сорвав на полянке одуванчик. Спрашиваю так, между прочим, прекрасно зная, что Грише хорошо известны и деревья, и цветы, и фрукты, и ягоды, и овощи. Однако Гриша переберет десять названий от ландыша до розы, пока наконец не посмотрит на цветок внимательно.

Что толку констатировать имеющиеся недостатки? Наша задача их исправлять.

ВАСЯ

Вася – полноправный член нашего коллектива, хотя у него не синдром Дауна, а детский церебральный паралич. «Какую книгу будем читать, Вася?» Разводит руки как можно шире и медленно говорит по слогам: «Толстую».