Ирина Лукницкая - Оберег на любовь. Том 2

• Название: Оберег на любовь. Том 2
• Автор: Ирина Лукницкая
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-000391-79-2

«На следующей неделе мы действительно покинули родной город и улетели в Хакасию.

Накануне нашего отъезда страна получила настоящий удар под дых – умер Владимир Высоцкий. Никто не хотел мириться с трагической вестью. В шоке были родные, соседи, знакомые и незнакомые люди. Равнодушных не было… Обсуждали, жалели, мучили себя вопросами. Как же это могло случиться? Так внезапно, на самом взлете! Какой мужик! Красавец, молодой, талантливый, полный сил. Почему всегда самых лучших забирают? Где справедливость?..»

---

Ирина Лукницкая Оберег на любовь. Том 2

© Лукницкая И. 2015

* * *

Моим дорогим родителям, которые неразлучны вот уже более пятидесяти лет, посвящаю…

Часть вторая. Письма в оба конца

Глава 1. Турбаза Хакасские зори

На следующей неделе мы действительно покинули родной город и улетели в Хакасию.

Накануне нашего отъезда страна получила настоящий удар под дых – умер Владимир Высоцкий. Никто не хотел мириться с трагической вестью. В шоке были родные, соседи, знакомые и незнакомые люди. Равнодушных не было… Обсуждали, жалели, мучили себя вопросами. Как же это могло случиться? Так внезапно, на самом взлете! Какой мужик! Красавец, молодой, талантливый, полный сил. Почему всегда самых лучших забирают? Где справедливость?!

Я валялась на диване растрепанным соломенным чучелом, тупо уставившись в экран телевизора. Транслировали олимпиаду, но глазеть на жизнерадостного ушастого мишку, олимпийского талисмана, вникать в борьбу за медали не было ни сил, ни желания. Пестрые заставки, яркие флаги сборных, нарядная форма участников команд, преувеличенно радостные голоса комментаторов, эталонные тела атлетов – весь этот цветной праздник жизни никак не вязался с моим сумрачным настроением. «Сегодня никуда от спорта не уйти, от спорта нет спасения…» – нарочито бодро неслось из телевизора. Я затыкала уши подушкой, но спасенья действительно не было. Те же бодрые слова гремели из динамика на кухне. Я без конца прокручивала в голове все беды последних дней: внезапный отъезд из Кувшинки, горькую разлуку с Алексеем и страшную гибель Гены. Вот и Высоцкий ушел. И не услышать больше вживую неповторимого хриплого голоса. И не появится больше его новых ролей и песен.

Соленые слезы застилали глаза, но не могли затмить яркой картины. Прекрасное рассветное утро. Мы вдвоем на песчаном берегу, окрыленные любовью, парим в танце под аккомпанемент песни, сочиненной специально для нас. Я прижимаюсь щекой к Лешиной груди, слышу вибрирующий голос и стук его сердца. Внушительная мужская рука ласково и почти невесомо скользит по моим волосам, другая – обвивает талию. Мы поем в унисон, потому что эта песня наша. И она о том, как сильно я люблю, как любима, и как прекрасна жизнь.

Сонька ко времени нашего отъезда давно уже умотала на дачу, поэтому некому было излить душу. Мама с папой не в счет. Мне легче помереть с тоски, чем навязывать им свои переживания. Родители мои – ребята, конечно, замечательные. Они бы все поняли правильно, но они в отпуске. Пусть отдыхают.

Пока я страдала, предки по очереди заглядывали в комнату и пытались меня растормошить:

– Поленька, я борща наварила. Красного, как ты любишь. Вставай, детка, надо покушать, – мама всячески старалась меня вытащить хотя бы на кухню.

Мне не хотелось есть. Мне вообще ничего не хотелось!

– А где твоя спортивная сумка, дочь? Пора собираться. Завтра в пять утра вылетаем, – пытался поднять меня с кровати папа.

Потом они озабоченно переговаривались за дверью:

– Смотри-ка, отец, как ребенок хандрит. Ведь больше нашего переживает, – удивлялась мама. – Мне почему-то казалось, Высоцкий – не их время. Я думала, его песни как-то ближе нашему поколению.

И тут папа изрек сакраментальный и долгосрочный прогноз и оказался прав на сто процентов и на сто лет вперед:

– Нет, дорогая, ты не права. Владимир Высоцкий – человек вне времени. Он сам – время, в котором мы жили, живем и будем жить. И дети наши будут жить. А возможно, и внуки… Помнишь строки, которые Володя на смерть Василия Шукшина сочинил: «Смерть самых лучших намечает, и дергает по одному!»? Ведь как сильно сказано! Будто он и о своем скором уходе наперед знал… А Полина… Славная у нас дочка растет. Уж точно, не пустышка.

«Надо будет спросить у Светки Поповой, не знает ли она случайно это стихотворение-реквием. Если даже моя одноклассница его ни разу не слышала, то уж ее старшая сестра – всезнайка Ольга – наверняка читала. А возможно, даже знает наизусть. Недаром же Олю всю жизнь – раньше в школе, а теперь вот и в институте – все кличут книжной молью», – вспомнив о сестрах Поповых, я чуть-чуть оживилась, и на душе стало уже не так пресно, как прежде.

Обычно так оно и бывает: как только начинаешь что-либо планировать, пусть даже самую мелочь, тут же возникает здоровое желание встать и заняться делом. Только, пожалуй, до стиха я доберусь еще не скоро, ведь сестры уехали отдыхать в Прибалтику: у них там какие-то дальние родственники объявились. Ну и ладно… Я тоже уеду. В конце концов, у меня впереди еще целый месяц законных каникул! «Буду собираться», – решила я и пошла за сумкой.

…В самолете я испытала новое чувство. Уткнувшись носом в стекло, я с любопытством разглядывала землю, бескрайнюю и необыкновенно притягательную. Где-то там, среди лесов, степей и гор затерялись россыпи деревенек, поселков, городишек и больших городов с правильными квадратами многоэтажных кварталов. Когда поднялись выше облаков, некоторые обитаемые объекты вообще превратились в крошечные точечки на бескрайней зеленой карте. А между тем это были населенные пункты с большим или малым народонаселением. Только сверху не разглядеть! Но я-то знала, там по земле бродят человечки, и у каждого своя жизнь. Свои печали, радости, проблемы. Ну, живут же как-то! И мир не переворачивается. Отсюда, с высоты, как раз видно, что мир, как никогда, стабилен и бесконечно многообразен.

Рядом сопела Ирка, уютно посапывая и улыбаясь во сне. Накануне сестренка все просилась к окошечку, доставая всех своим нытьем, но, не успели мы взлететь, как она тут же и отключилась: намучился ребенок в длинных очередях аэропорта. Родители о чем-то тихонько переговаривались и беззаботно смеялись. По их сияющим лицам и приподнято-игривому настроению любой сторонний человек безошибочно бы определил: «Люди всей семьей наконец-то выбрались в отпуск. Счастливчики…». Я улыбнулась своим мыслям, и вдруг до меня дошло: «Горечь-то ушла. Я пережила! И я живая». Мне стало уже почти хорошо.

Турбаза с поэтическим названием «Хакасские зори» раскинулась на самом берегу Енисея. К великому моему разочарованию, отдыхающие проживали не в палатках, а в компактных летних домиках. На костре тоже не готовили. Еду брали в «столовке». Ходить за положенными порциями в одно и то же время, строго по расписанию со специальной трехэтажной конструкцией, состоящей из разнокалиберных алюминиевых кастрюлек, стало нашей с сестрой почетной обязанностью. Обратно шли чинно, чтобы не расплескать да не растрясти щи, второе и компот; запах вкусного обеда щекотал нос, и в нас просыпался зверский аппетит. Сразу садились за стол, пока не остыло. Обедали всегда на улице. Вернее, не на улице, а на крошечной терраске, одновременно выполняющей роль крылечка пред нашим жилищем. Потом Ирку укладывали спать, а я заваливалась рядом под предлогом того, что надо почитать сестре книжку на сон грядущий. Вырубалась, как правило, раньше ребенка. Режим дня соблюдался неукоснительно.

Вот такой детский сад!

И все же, дух романтики на базе присутствовал. Исключительно благодаря первозданной природе. Фиолетово-синяя дымка окутывала горы в любую погоду. Воздух, напоенный еловой хвоей, можно было просто пить. Вода в реке бурлила и манила своей хрустальной чистотой – ее тоже можно было пить, зачерпывая, ковшиком сложив ладошки. Однако в Енисее никто не купался: отдыхающие барахтались неподалеку в мутноватой протоке со склизкими берегами. Отведенное для купания место на схеме турбазы было отмечено условными зонтиками и называлось «пляж «Кораблик»».

Я издалека, осторожно пыталась подбить отца на купание в Енисее.

– Пап, скажи, вода здесь необыкновенная? Где еще хариусов увидишь невооруженным глазом. А цвет – ты заметил? Настоящая бирюза. Это преступление – быть на Енисее и не искупаться. Давай окунемся. Ну, хоть по разочку?

– Нет, Полина. Нельзя. Температура не превышает восьми градусов. Ты что, не видишь? Ни один сумасшедший в реку носа не сует! Мы же не моржи с тобой, чтобы нырять в ледяную воду. Ангину тебе заработать? И потом, ты же не хочешь, чтобы я снова о ревматизме своем вспомнил?

Я не хотела. Пришлось оставить бесплотные попытки подвигнуть отца к закаливанию.

По вечерам накатывала тихая истомная грусть. Родители отправлялись на прогулку; Ира, как хвостик, прицеплялась за ними. Меня звали всякий раз, но я любыми путями выкручивалась, ссылаясь то на головную боль, то на усталость, то на лень. На самом деле мне непременно нужно было остаться одной.

– Поль, пойдем на берег. Там интересно. Молодежи много. Познакомишься с кем-нибудь, а то сидишь, как сыч. Костер, подвижные игры, волейбол, песни под гитару, – соблазняла меня мама местными забавами.

– Действительно, сколько можно на крыльце торчать? Двигаться нужно, а то мышцы атрофируются, форму потеряешь, – беспокоился папа. – Не хочешь с нами – сама себе пробежки организуй. Можно даже два раза, с утреца и вечерком.