Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.

• Название: «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.
• Автор: Эдуард Камоцкий
• Жанр: Прочая документальная литература

В книге зарисовки с натуры, как во времена эпохи, заложенной Хрущевым, в режиме правления хунты, жили рядовые советские люди, и как режим, в конце концов, пришел к краху, ознаменованному талонами на мясные изделия и спички.

---

Друзья отметили приход баржи с продуктами

Время было около 6-ти вечера. Солнце пекло, у берега кристально чистая вода, мы загорали. Перед сном слегка оделись и, не залезая в палатку, развалились на ватниках. Когда через 8 часов пришло время вставать, оказалось, что у одного из нас волосы примерзли к травке. Солнце было низко и было очень холодно. Утром по озеру Харбей-ты байдарки перевезли на санках, сделанных из плавника.

Режим дня в этом походе регламентировался только ритмом похода, вне зависимости от солнца, т.к. оно светило круглые сутки. Нам не хватало 24-х часов и время отбоя и подъема постепенно смещалось. Были дни, когда мы ложились спать в полдень. От похода осталось впечатление, что солнце нам светило с севера. Каждый день отбой смещался примерно на два часа. Строгим было только одно правило: от отбоя до подъема, т.е. на сон, 8 часов.

Поход мы начали в 19 часов, и, пройдя полтора круга по циферблату, поход заканчивали в нормальном режиме – подъем утром, отбой вечером, к этому времени мы уже пересекли Полярный круг с севера и солнце в полночь уже, хотя бы не надолго, пряталось за горизонт.

Партийная организация и завком, финансируя наши походы, в своих отчетах называли их агитационными. Найдя людей в поселении за полярным кругом, я решил провести беседу о космосе. Раз в год к ним приходит баржа по реке с продуктами и прочими запасами. Баржу только что разгрузили, все были дома и многие навеселе.

На фото два таких весельчака. Раскрутив нож на веревочке, я рассказывал о центробежной силе и о принципе полета спутника, а мне, задавая вопрос, перечисляют веса наших и американских спутников и спрашивают: какое топливо у них и у нас? Благодаря чему наши спутники тяжелей?

Комары нас встретили у полярного круга. Я, чтобы получить полное представление об этой напасти, первый день терпел. Потом я уже ладонями размазывал их по лицу, а они успевали сплошь его покрывать. Вот тогда я подставил ладони ребятам, и ребята налили в них диметилфталата, а я «умылся» этой жидкостью. Такое было у меня впечатление, как будто раздвинулась кисея, закрывающая от меня весь мир. Я открыл глаза и увидел ребят, байдарки, реку, лес и чистое голубое небо, а комары метались вокруг, натыкаясь, как на непреодолимую преграду, на запах этого чудесного друга геологов. Встретившийся нам геолог показал флакончик, который хранился у него в нагрудном кармашке. «Умываться» диметилфталатом не надо, достаточно пальцем чуть намазаться.

Возвратились мы поездом через Москву.

А как другие проводили отпуск? Кузнецов подлечивался в Карловых Варах, Жуков на Зелененьком, многие ездили в Крым, в Ялте телефонистки помнили начальные цифры нашей телефонной станции – 49, и спрашивали: «Что это за городок такой, что так много отдыхающих?» Не потому, в Ялте было много управленческих, что у них были большие заработки, нет, платили нам, как и на других заводах, но было относительно много ИТР, у которых был не регламентированный рабочий день и отпуск, благодаря этому, был 28 рабочих дней.

Вельбот без меня ходил по Волге до Астраханского лимана и по Каме ходил – я в это время в других походах был. Месяц отпуска (28дней) каждый на свой вкус и по своим возможностям проводил. Многие ездили к родителям. У рабочих первое время возможностей было меньше – отпуск у них был 12 рабочих дней, но потом и им увеличили до 28-ми дней, включая и выходные.

Два раза отпуск я брал зимой, и ходил в походы по Среднему Уралу через Таганай и на Ямантау.

Палатка у нас была двойная с печкой. Спальных мешков, надувных матрасов, ковриков еще не было. В палатке под себя клали ватники (в них шли), а накрывались общим одеялом, смётанным из двух одеял, скрепленных вместе, чтобы греть друг друга. Под голову рюкзаки. Литература туристская рекомендовала под палатку настилать толстый слой лапника. Место для ночевки выбирали исходя из возможности заготовить лапник. Приходилось губить прекрасные стройные ели, если не было чего-нибудь менее ценного. Дежурные у печки просушивали за ночь носки и рукавички. Топить надо было непрерывно.

С похода на Ямантау возвращались на узкоколейке, когда-то такие железные дороги пронизывали весь промышленный Урал, обеспечивая и промышленные, и пассажирские перевозки. В миниатюрных «игрушечных» вагонах нормальные спальные места. На паровозе лозунг: «Вперед к коммунизму»!

На субботу с воскресением ходили с ночевками в Курумыче, в Водино, в Старом Буяне. На Крестовой поляне ночевали с возвращением через Подгоры.

Дальше от Управленческого по области на лыжах ходили в том случае, если какой-либо праздник так стыковался с выходными, что получалось дня четыре. А один раз были неделю в агитационном походе.

Нагрудные агитационные транспаранты надели только для фото, чтобы показать в завкоме, в деревне, конечно, не надевали.

Хрущев и деревня

Между тем, в то время как мы творили передовую авиационную технику и ходили в походы, в стране после смерти Сталина происходили потрясающие события.

В 53м году наша палатка стояла на обрыве над Волгой, был поздний вечер. Снизу, вонзаясь в воду плицами гребных колес, буксир, преодолевая течение, тащил караван барж. На буксире работал радиоприемник.

Видно, капитан, как и мы, был поражен тем, что он слышал, и динамик был включен на полную мощность, голос диктора перекрыл шум двигателя и гребных колес.

«Крестьяне ничего не получают на трудодни, задавлены налогами, не имеют паспортов». Мы бросили все дела и ловили на слух каждое слово. Буксир медленно карабкался вверх по Волге, и мы долго слышали ошеломляющую нас речь. Хрущев говорил то, что все знали, но о чем никто не имел права даже заикнуться (впрочем, я в техникуме об этом написал в спец. часть). Формально Совет Министров тогда возглавлял Маленков, и некоторые мои современники освобождение крестьян от рабства связывают с его именем. Увы, Маленков некоторое время продержался, как преемник Сталина, и ошибся, полагаясь на инерцию системы. После смерти Сталина верхушка Политбюро разобрала ключевые должности, а Хрущеву предложили «сосредоточиться» на делах партии – без должности, как бы на канцелярских делах. Умный простоватый мужичок «сосредоточился» и еще при аресте Берия перевел страну на другую колею, а к осени взял полностью вожжи в свои рук. После поразившего нас доклада, он стал Первым секретарем, т.е. возглавил партию, а следовательно и страну, и, в соответствии с докладом, преобразовал деревню.

Заводских постоянно посылали на сельхозработы, так что мы о жизни крестьян знали не из газет. Обычно это были выезды на один день всем подразделением, но бывали и длительные командировки.

Послали нас убирать картошку, на этот раз на целую неделю. Колхоз кормил нас мясом, хлебом, молоком, ну и картошкой с поля. Колхозников на поле не видно, картофелеуборочный комбайн, как и «положено», стоит. Работали не надрываясь, обедали в поле, приезжала «Лавка», иногда покупали бутылочку вермута, в обед отдыхали. На фото лежим в травке на косогоре рядом с полем, светит солнышко, может быть, поет жаворонок – хорошо так. Колхозники, конечно, в поле не лежали – работать, так работать, ведь надо еще и со своим хозяйством управиться.

Разговорились с каким-то уполномоченным райкома и с председателем колхоза. Обещали «выгнать» на картошку колхозников. Именно «выгнать», мы переспросили – нам показался диким такой метод руководства сейчас. Но райкомовец так и заявил, что если так не пойдут, то повесточки пришлем, пару человек в сельсовет вытащим, и пойдут. На мой вопрос о том, где же материальная заинтересованность, ответил, что колхозники не дураки, они знают, что весь хлеб из колхоза уже вывезли, и они ничего не получат, а картошка у них есть. Наш десант был разорителен и для колхоза, и для завода, но картошка будет убрана.

Десант в колхоз был большой. Нас пятерых поместили к вдове с сыном школьником. Мы спали на полу, хозяйка с сыном на кровати. Спали они при нас, не раздеваясь, – так вот прямо, как ходили днем, к кровати подошли, обувку скинули и под одеяло. Мы уже лежим, а хозяйка заставляет сына учить уроки (дело было в сентябре). И надо же так случиться, что учил он стихотворение со словами: «за наше счастливое детство, спасибо, родная страна». Мы, лежа на ватниках, под головы рюкзачки, беседуем с хозяйкой. Спрашиваем, довольны ли они, что нас послали им на помощь? «Да, зачем нам это, только хлопоты вот», кивает она на нас. И действительно, зачем ей в избе эти пять посторонних людей. Изба – четырехстенка обдувается всеми ветрами, хоть бы кустик. Впрочем, как и большинство в деревне. Мы говорим о том, что как было бы хорошо разбить садик у дома; хозяйка вовлеклась в мечту, появилась улыбка, а потом вдруг: «Ну, что вы говорите, за огородом не успеваешь, – улыбка ушла, – ну, что развесил уши, учи, – и после паузы, – может, в люди выйдешь».