Элена Томсетт - Закованные в броню

• Название: Закованные в броню
• Автор: Элена Томсетт
• Жанр: Историческая проза

Самые крепкие доспехи не всегда те, что создаются оружейниками. Для многих это доспехи гордости, власти, славы или горя. Закованные в броню своих страстей, люди делаются слепыми и глухими к окружающему их миру. В начале 15 века Польша и Великое княжество Литовское и Русское начинают объединяться для отпора набегам со стороны Тевтонского Ордена. Эвелина, дочь польского воеводы Ставского, поклялась, что сделает все, чтобы увидеть, как упадут в пыль штандарты Ордена.

---

Карл фон Ротенбург имел счастье подружиться с нею, так как красавица Эвелина обладала четким, ясным умом и насмешливостью, граничившей с цинизмом. Он также хорошо запомнил их утреннюю встречу на турнирном поле и тот интерес, который проявил к ней посланник польского короля. Поэтому Карл занял свое место за столом и с интересом принялся наблюдать за тем, что происходило и что могло произойти сейчас в трапезной.

На обычно невозмутимом лице князя Острожского было написано удивление: красавица Эвелина Валленрод даже не посмотрела в его сторону. Чуть склонив набок маленькую изящную головку с короной светлых волос, она рассеянно, с неподражаемой грацией, перекладывая пищу в своей тарелке, слушала болтовню сидевшего по левую руку от нее за столом Генриха Фалавье и, казалось, не обращала внимания на то, что происходило в зале. Леди Рейвон, занимавшая место рядом с ней с другой стороны, переговорив со своим соседом, казначеем Ордена господином Бурхардом фон Вобеке, всегда бывшем в курсе о прибытии в замок новых людей, и особенно, об их придворных связях и социальном положении, наклонилась к уху Эвелины и сказала, указав глазами на польского посла:

– Ты говоришь по-польски, Эвелина, не правда ли?

В голосе леди Рейвон было плохо скрытое любопытство и еще нечто такое, что Эвелина сразу не могла определить.

– Господин Бурхард хотел бы задать ему вопрос, но он, как ты знаешь, не говорит по-польски, и просит тебя помочь ему с переводом. Вполне логично, – предупреждая удивленный взгляд Эвелины, поспешила пояснить англичанка, – он хотел бы, чтобы это сделала ты, а никто другой из силезских немцев, ну хотя бы потому, что ты красивая женщина, и поляк выслушает тебя и ответит тебе более благосклонно, чем мужчине. И что самое важное, это уже от меня, этот поляк чертовски привлекателен, ты не находишь? У меня даже мурашки по спине бегают, какой он необыкновенный. И он не сводит с тебя глаз.

Леди Рейвон, высокая, стройная до худобы, немного скованная в движениях, с бледным, несколько длинноватым, лицом и светлыми зеленовато-голубыми глазами, в общем, производила впечатление очень привлекательной женщины. Она была умна, рассудительна, неизменно доброжелательна к каждому, и пользовалась заслуженной симпатией как самой братии во главе с магистром Конрадом, так и приезжих рыцарей из Европы. Ее муж возглавлял роту английских лучников, присланных королем Генрихом в поддержку рыцарей Ордена.

Пожав плечами, Эвелина с холодной любезной улыбкой обернулась к великому казначею Ордена, ужинающему сегодня в Большой трапезной Высокого замка. Тот глазами указал ей на польского посла, сидевшего через несколько человек от него, на противоположной стороне стола, ближе к его началу. Эвелина кивнула, давая ему знать, что она согласна переводить для него.

Назвав поляка по имени, господин Бурхард довольно развязно спросил по-немецки:

– Дорогой князь, ваш покойный родитель приходился, если я не ошибаюсь, братом польскому королю Владиславу?

Эвелина не успела открыть рот, как поляк ответил крестоносцу на безукоризненном немецком:

– Вы правы, господин фон Вобеке. Мой отец, князь Наримант, наместник в Новгороде и Пскове, был родным братом его величества польского короля Владислава Ягелло.

– А правда ли то, – по устам крестоносца пробежала хищная улыбка, – правда ли то, что он был умерщвлен этим гнусным язычником, гордо именующим себя христианским принцем, этим отродьем дьявола, литовцем Витовтом?

Все разговоры за столом постепенно смолкли. Глаза рыцарей и гостей Ордена были обращены к бледному лицу посла короля Польши.

– Да, правда, – не моргнув глазом, спокойно подтвердил поляк.

Карл фон Ротенбург с удовлетворением заметил, что в холодных глазах красавицы Эвелины Валленрод появилось осмысленное выражение. Она уже с каким-то интересом рассматривала сидящего наискосок напротив нее молодого польского князя. Он не только красив, мельком подумала Эвелина, он, кажется, не глуп, и, скользнув взором по его густым блестящим темно-каштановым волосам, спускавшимся не длиннее воротника камзола, она с удивлением призналась самой себе, что он вовсе не похож на поляка, а тем более на литвина.

Между тем великий казначей Ордена, недолюбливающий великого литовского князя по целому ряду объективных причин, корни которых уходили еще в то время, когда крестоносцы считали его своим другом и союзником против польского короля, с горячностью продолжал:

– Злодействам этого нехристя, позорящего звание христианского государя, должен быть положен конец! Почему же ваш король, столь ревностный поборник христианской веры, не предпримет мер для прекращения его бесчинств? Мало того, что он назначает его своим наместником в Литве, он позволяет ему развязать и поддерживать кровавую войну с рыцарями Господними, единственными защитниками христианства в этом диком краю! Он позволяет ему убивать своих братьев, топтать христианские святыни любви к ближнему своему, а вместе с тем, все писанные и неписаные договоры, скрепленные Крестом!

– Господин Бурхард, – голос молодого польского князя был холоден и любезен, – я здесь не для того, чтобы обсуждать внутреннюю политику моего короля. Я просто не уполномочен заниматься подобными дискуссиями. Его величество король Польский Владислав Ягелло делает то, что он считает правильным и нужным для своей страны и своей христианской веры.

Крестоносец на мгновение словно поперхнулся заготовленными словами порицания позиции польского короля, как куском оленины, который он обгладывал, воспользовавшись урывками между разговором. Вытирая масляные пальцы о салфетку, он с кислым выражением на лице промямлил:

– Вы чрезвычайно лояльный подданный, князь.

– Это мой христианский долг перед моим королем, – незамедлительно получил он в ответ.

Разговоры за столом возобновились.

Эвелина рассеянно слушала рассуждения рыцаря Фалавье о тактике боя литовских язычников. В ее памяти крутились какие-то смутные обрывки воспоминаний детства: польский король Владислав Ягелло, с темными длинными волосами и смуглым лицом; бледная темноволосая красавица королева и что-то еще, кроме бесчисленного количества лиц польских вельмож, придворных короля, одним из которых был ее отец.

– Браво, князь! – тем временем сказал Острожскому Карл фон Ротенбург со своего места за столом, через соседа справа от польского князя. – Ты весьма удачно избежал долгой и нудной дискуссии о сомнительном поведении царственных особ. Думаю, Бурхарда убил также твой великолепный немецкий.

Рыцарь де Лорш, сидевший по другую сторону от Острожского и встречавшийся с польским князем еще при дворе короля Владислава Ягелло несколько лет тому назад, с триумфом объявил:

– Польский принц также хорошо говорит по-французки!

– В самом деле? – удивился Генрих де Фалавье, в то время как часть рыцарей, прислушивающихся к беседе, удивленно переговаривалась.

Большинство из них принадлежало к европейским рыцарям, гостям крестоносцев из других стран Европы, которые до момента своего приезда в Мальборг полагали, что поляки все как один – неотесанные варвары в звериных шкурах. Появление посланника польского короля в Мальборге произвело на них поистине неизгладимое впечатление: князь Острожский выглядел и вел себя как настоящий европейский рыцарь, был красив, изящен, тактичен и умен, словом, олицетворял в себе редкое сочетание качеств военного и придворного, достойное любого из европейских королевских дворов. Некоторые из наиболее любопытных, подобно Карлу фон Ротенбургу, даже успели лично познакомиться с ним накануне турнира, используя для этого плохой немецкий или латынь. К их величайшему изумлению, они обнаружили, что «дикий варвар» неплохо говорил на их родных языках.

– А как насчет испанского, принц? – закричал через стол успевший как следует набраться один из испанских рыцарей, находившийся в данный момент в Мальборге, сеньор Лопес де Мендоса, за три года пребывания у крестоносцев научившийся пить и весьма сносно говорить по-немецки.

– У вас явно выраженный акцент Арагона, – вежливо ответил ему поляк по-испански. – Мой испанский, к сожалению, с кастильским акцентом, но, я думаю, это не помешает нам понять друг друга.

Сеньор Лопес де Мендоса так удивился, что словно даже протрезвел.

– Скажите честно, дорогой принц, – улыбаясь, заметила леди Рейвон, весьма благосклонно взиравшая на польского посла с той самой минуты, когда увидела его впервые. – Какого из европейских языков вы не знаете?

– Английского, – под смех окружающих ответил князь Острожский.

– Вы хотели бы выучить и его? – многозначительно приподняв бровь, кокетливо спросила англичанка, подмигивая ему.

Рыцари за столом разразились улюлюканьем и насмешливыми восклицаниями.