Михаил Уржаков - Кулуангва

• Название: Кулуангва
• Автор: Михаил Уржаков
• Жанр: Научная Фантастика

Аргентинский мальчик, обожающий футбол, профессор истории МГУ, российский бизнесмен-миллионер, свободный художник, молодая женщина из племени майя, ожидающая ребенка, и… великий физик Никола Тесла. Их всех, живущих в разное время и в разных местах, словно бы сводит черный каучуковый мяч, преисполненный мистическими, необъяснимыми свойствами. Книга – мозаика, и читатель становится соучастником опасной, азартной игры, угадывая ходы и принимая пасы. Чем кончится эта игра? Кто в ней победитель?

---

В остальное же время, время лекций и часов в полуразрушенной Ленинке, ключ дожидался профессора в холостяцкой (на двоих с матерью) двухкомнатной квартире недалеко от станции метро «Кропоткинская».

Улыбаясь и показывая крупные зубы, поблескивая линзами очков, Родион Карлович говорил на лекциях тихо, вполголоса, но твердо, заставляя тем самым аудиторию прекратить шушуканье и внимательно вникать в его лекции. Как сравнительно молодой, чрезвычайно начитанный и мыслящий по-новому преподаватель, он не страдал от недостатка уважительного внимания со стороны студентов. Многие из них боготворили его, иногда сбегая даже с других занятий, чтобы прослушать продвинутые лекции Доктора Живаго.

Перестройка вызвала новую волну контактов с зарубежными университетами, заинтересованными в продвижении прогрессивного мышления в страны Союза (от дисков Пола Маккартни «Back in USSR» до ядерных технологий), – советским преподавателям все чаще открывались прежде закрытые двери. Это позволило профессору только за последние три года посетить шесть западных стран! О таких поездках в прежнее время можно было только мечтать (плюс расходы за счет принимающей стороны!).

И вот он сидел в миланском такси по дороге в аэропорт, с блуждающей улыбкой прокручивал про себя разговор, состоявшийся в маленькой пиццерии на виа Каппелини, с молодым коллегой и переводчиком с итальянского Сергеем Тихолаповым. Тейхриб поймал себя на мысли, что продолжает проверять свои знания об удивительном предмете, который достался ему за десяток лир. Собственно, за оплату автобусного путешествия с полуслепым итальянским старьевщиком, которого он про себя назвал Джузеппе Сизый Нос.

А случилось вот что. Успешно оторвавшись от группы отдыхающих (а вернее, от делегации профессоров и преподавателей из стран бывшей социалистической коалиции и престарелого гида – еврея-эмигранта, говорившего, казалось, на всех языках мира), усмехаясь про себя тому, что весь эпизод до неприличия напоминает кадры из фильма «Бриллиантовая рука», профессор Родион Карлович Тейхриб скользнул в тень небольшой цветущей улочки Плени. Пару раз он, словно заметая следы, зашел в мелкие сувенирные лавки, перебирая в кармане брюк монеты из суточных, выделенных ему комитетом по содействию странам Восточной Европы. Наконец он оказался на углу все той же Плени и Пиаццы Лима.

«Неплохо бы изучить и окраины Милана. Не только ведь дворцами красив город, но и его людьми, – оглядываясь по сторонам и щурясь на освещенную ярким солнцем улицу, размышлял Тейхриб. – Иначе так и просидишь всю поездку в аудиториях да конференц-залах».

Именно в этот момент он ощутил какую-то звенящую пустоту в голове, которая спустя мгновение превратилась в тупую боль в области левого надбровья. Он остановился и, сильно нажимая, потер бровь ладонью, помассировал висок, но боль не ушла, а только усилилась. Он даже обхватил голову руками, вспомнив, как Штирлиц учил Мюллера бороться с мигренью.

«Что за черт?» Сняв очки, растерянно и устало оглядел он внезапно опустевшую улицу. Неподалеку, на автобусной остановке, мирно положив загорелые руки на колени, сидел одинокий старик. Он был маленького роста, в клетчатой фланелевой рубахе, в синей велюровой жилетке и в потертой кепке а-ля «одноэтажная Италия».

Тейхриб медленно подошел к пожилому человеку. Глядя в его узкое лицо с длинным сизым носом, даже не задумываясь, как объясниться, Тейхриб постучал двумя пальцами себе по лбу и, нарочито поморщившись, спросил: «Где аптека? Фармасия?» Дальше он стал взывать более эмоционально: «Анальгин, голова. Теста, теста бо-бо, очень сильно – теста малато!» И наконец, в отчаянии воскликнул: «Черт ногу сломит с этим проклятым итальянским!».

Старик, словно он был готов к этой жалостливой просьбе незнакомца, привстал с пластиковой скамейки, коротко махнул сухой, в пигментных пятнах рукой, приглашая Родиона Карловича в – бог знает откуда взявшийся – обшарпанный, донельзя запыленный городской автобус с номером 64W.

Как загипнотизированный, профессор зашел в пустой салон и бухнулся рядом со стариком на сиденье за спиной водителя. Автобус 64W немедленно тронулся, недовольно пофыркивая. Водитель повернулся к старику, глянул ему в глаза, мотнул головой: «Этот?» Сизый Нос только коротко кивнул головой.

Глава 6

55°46’12»N

36°39’21»E

Москва, Россия.

7 сентября 1994 года

– Этот?

– Я чо, знаю?

– Вроде ничо такой, не совсем дохлый…

– Ага! Дохлых они не любят. Прошлого дык ваще отпустили…

– Ну, отпустили… в Москва-реку.

Два мордоворота, вполне в духе своего времени, в дорогих малиновых пиджаках, с квадратными головами, стриженными под бокс, и могучими шеями, остановились на углу Подколокольного и Малого Ивановского переулков. Пристально и с нескрываемым презрением разглядывали они сухонького грязного человека.

Он сидел, привалившись спиной к водосточной трубе, поджав худые ноги. Трико на коленях порвано. Опухший, в лохмотьях, он что-то клянчил заплетающимся языком у прохожих. Но те только быстро пробегали мимо, иные отскакивали в сторону, опасаясь подхватить какой-нибудь туберкулез, педикулез, или еще что похуже.

Один из пиджаков вынул из кармана брюк белые латексные перчатки и деловито натянул их на волосатые руки; потом, толкнув локтем второго, тихо буркнул:

– Лады, берем этого. Два часа, как идиоты, шмонаем по подворотням. Жрать уже хочется! Если опять не подойдет, хрен с ним – река все смоет…

– Погодь, я клеенку на сиденье кину, не дай божé он мне машину завалит, нелюдь.

Второй амбал повернулся и быстро направился к стоявшему неподалеку черному джипу.

Тем временем первый присел перед бомжем и тряхнул его за костлявое плечо. Оборванец тяжело поднял веки, взглянул на незнакомца очень светлыми, голубыми, мало что отражающими глазами. Он был еще не стар. Вернее определить его возраст было невозможно, не освободив от многодневной щетины, не отмыв от грязи и как следует не накормив.

– Плохо мне, брат, – просипел он запекшимися синими губами, – совсем кранты! Дышать не могу – трубы горят!

– Ну это поправимо, паря. Тебя как звать-то, горемычный? – Нарочито по-доброму и весело заговорил пиджак.

– Олег я. Олег Первушин.

– Вот что, Олег Первушин, вот что, брат, припахать тебя хочу для одного непыльного дельца. У себя на фазенде. Не задарма, слышь! И трубы твои промою, и накормлю, и приодену, братан. Все дела!

Криво улыбнувшись, амбал изобразил грациозное движение пальцами в белой перчатке. Затем, продолжая улыбаться, вынул из кармана пиджака чекушку «Московской», сдернул серебряную «бескозырку» и вложил теплую бутылку в дрожащую руку Олега Первушина. Тот, словно давно ожидал такого поворота событий, тремя большими глотками ровно за три секунды поглотил все содержимое (спаситель только присвистнул от восхищения) и, тихонько рыгнув, опять откинулся к водосточной трубе. Щеки страдальца после нескольких долгих мгновений начали розоветь, дыхание выровнялось, и, открыв глаза, он уже осмысленно взглянул на незнакомца.

– Ну, что те надо, дорогой? – немного растягивая слова, произнес Олег. – Бери меня с потрохами. Хочешь, тебе и участок вскопаю, и колодец вырою, и баню срублю, и…

– Да не, Олежка, – прервал его собеседник, – хочу, чтоб ты, ну, сторожем у меня там поработал. Щас, знаешь, сколько отребья шатается, лазят в окна, воруют, а то и поджечь могут. Ну, может, иногда курьером для нашей конторы сгоняешь. Типа, знаешь, привези то, отвези это…

– А что, почта уже не канает?

– Канает… мимо… Сам, небось, знаешь – каждая вторая посылка тю-тю. Издалека же шлют… Со всех, так сказать, уголков великой Родины. Ну все, айда, пойдем. Детали потом!

– Наркоту что-ли?

– Да боже упаси, ты за кого меня держишь? Я ж свой, буржуинский, – пошутил совсем не к месту бугай и помог бомжу подняться.

Лишь кое-кто из немногочисленных в этот вечерний час прохожих обратил удивленный взор на то, как новый русский ведет под руку и усаживает в дорогую иномарку вонючего бомжа.

Хлопнула правая задняя дверь. Олег повалился на мягкое кожаное сиденье, на всю длину укрытое прозрачным полиэтиленом. Автомобиль медленно тронулся с места, резко зыкнул на неповоротливые кособокие «жиги» и «москвичи», взвизгнул резиной и понесся вверх по Малому Ивановскому города-героя Москвы. Поглазев из окна дорогого авто на огни большого города, Олег сладко задремал на заднем сиденье. На одном из поворотов он и вовсе повалился на шелестящую пленку, свернулся калачиком и заснул, подперев грязным кулаком небритую щеку. Между тем в машине, бухая низкими частотами, надрывался «Наутилус Помпилиус».

Если ты пьешь с ворами,