Игорь Агафонов - Алхимик. Повести и рассказы

• Название: Алхимик. Повести и рассказы
• Автор: Игорь Агафонов
• Жанр: Русское современное

Любое произведение И. Агафонова – это как если человек азартно прожил ещё одну интереснейшую жизнь. Для автора главное – сам житейский материал, именно он диктует ему и средства выражения. Оттого, очевидно, и непохожесть всех написанных им вещей… Крепкий сюжет почти детективной истории, а следом пронзительная лиричность взаимоотношений персонажей… Словом, высокой пробы художественность – бесспорное достоинство всех его рассказов, повестей и романов.

---

– А Лизавета где?

– Э-э… где-то.

В чипке – шикарном, врочем, кафе – им, однако, «помычать» не удалось: за столиком с их «мочалками» уже ворковали «качки», как обозвал их при входе Славик. На пути к стойке он громко попросил знакомого бармена угостить жаждущих «холодненьким», что задело самолюбие «качков», которым, по-видимому, было сообщено, что пора-пора им очистить помещение… Один из них, не желая, очевидно, уступать инициативу, запальчиво рявкнул:

– Нельзя ли заткнуть хлебало, а?! – На что Славик не удостоил его ответом, лишь справился у бармена:

– Что за рвань?

После чего не замедлила последовать разборка. Василий принял на себя второго качка. Сцепившись, они влетели в подсобку, где нападавший выхватил нож и несколько раз дотянулся-таки, надрезал на груди и предплечье Василия кожу. Озлясь, Василий пустил в ход подвернувшиеся ящики с пивом и поверг противника в глубокое забвение. Затем было разбирательство в соседнем отделении милиции, откуда Василий, попрощавшись с братом и свидетелями («мочалками») поехал домой. Славик просил остаться, но, поцарапанный и смазанный йодом, Василий утратил интерес к развлечениям. Он вдруг чётко осознал, что ему хочется домой, и хочется и пора. «Пора, мой друг, пора…» На вокзале, куда он завернул «поправить мозги», он взял запечатанный пластмассовый стаканчик водки и присел за столик тут же рядом у киоска. Напротив восседал неопределенного возраста мужик с наколками на кистях рук и перебирал в пальцах игральные карты. Подмигнул:

– Не закусываешь, что ли? – и подвинул Василию по столику хвост воблы. – Пожуй.

– Не, на пиво потянет, на холодненькое, а я уже сыт. Мне, наоборот, надо взбодриться.

– Упал? Поцарапался, вижу.

– Угу, арматуры повсюду навтыкали, не пройти – не проползти.

Мужик, не разжимая губ, коротко хохотнул утробой и, пепельными пошевелив бровями, предложил:

– Перебросимся?

Василий отрицательно мотнул головой, снял со стаканчика плёночную крышку и, потянув носом воздух, залпом выпил, скомкал стаканчик и понюхал костяшки кулака.

– Ну так чё? – Мужик постучал рёбрами карт по ладони.

– На что? – Василий отбросил скомканный стаканчик. Мужик начинал ему надоедать.

– А на что хошь. Хошь – на корову, хошь – на рога от неё.

– Интересное предложение. Во сколько та корова оценивается?

– Н-ну… в тысчёнку для разгону, не слабо?

– Сдавай.

Василий не обнаружил в кармане своих карт: видать, выронил в давешней разборке.

Когда на кону собралось тысяч двести, мужик неуклюже передёрнул, но, не сморгнув, сказал твёрдо.

– Плати. Мне пора.

Василий продолжительно и тяжело поглядел в его тусклые глаза:

– Ты полегче бы на поворотах, кореш. Тоже мне мастер. Надеюсь, понятно, о чём я толкую?

Его заела именно неприкрытость мухляжа, нагловатость.

– А меня тут все знают. – Мужик, как пёс, приподнял над зубами сморщенную губу.

– Ну и что?

– Свистну – пожалеешь.

– Ну, свистни. Может, мои знакомцы быстрей объявятся.

– Зажал, да?

– На похмел не хватает? Так ты лучше попроси. Дам.

– Ну гляди, паря, – мужик стал озираться. Василий поднялся и отошёл по платформе метров на тридцать. «Надо бы слинять,» – подумал, но остался на месте. Ещё за игрой его одолела брезгливость, и он едва удержался от желания дотянуться и свернуть мужику нос. Однако решив, что на сегодня неприятностей довольно, лишь выругался мысленно: «Хорёк вонючий!» Теперь он цепко следил и за мужиком и за происходящим людским движением вокруг.

Свистнула электричка и тут же стремительно вынеслась из-за лесного массива и, сбавляя ход, скрежеща тормозами, стала приближаться к платформе. Мужик вылез из-за стола и вразвалочку пошёл к месту остановки головного вагона. И то, что он не оглянулся даже на «должника» своего, кому только что угрожал, заело Василия ещё пуще. Не успев сообразить, что предпринять, он поспешил следом и вскочил за мужиком в тамбур. Двери с шипением задвинулись. Мужик, видимо, узрел в стекло противоположных дверей вошедшего за ним соперника-игрока, и стал поворачиваться. Воспользовавшись этой нарочитой медлительностью (Плюю, мол, на тебя и презираю!), Василий схватил его за ворот и что было силы толкнул лицом вперёд. Пробив лбом стекло, мужик на секунду обмяк, но затем высвободился и на этот раз развернулся рывком. Василий был готов, ударил искромсанное в кровь лицо, у мужика подогнулись колени, и он опрокинулся. Василий перевёл дыхание и собрался войти в вагон, но, машинально зафиксировав напряжённые лица пассажиров, передумал. «Рвём когти.» Он не услышал (возможно, за лязгом колёс), как мужик поднялся на ноги, лишь ощутил его руки на своей шее, сдёрнул их и ударил затылком…

***

Дома никого. Записка на столе: «Мы уехали. А ты подумай…» Что же тут думать и чем – мозги набекрень, мысли в раскоряку. Василий сел у телефона, потом поставил его на колени, потом опять на тумбочку, потом опять на колени. Набрал номер.

– Марыся? (Вообще-то она Мария, Маруся, просто так ему нравится звать её.) – Салют.

– Ой, Васёк! Где ж ты пропадал-то?

– Приходи – расскажу.

– Ты знаешь, я не одна…

– Да-а?

– Ты не понял. У меня подруга, ты её знаешь, Ира.

– Приходите вместе.

Марыся работала медсестрой, муж её надолго в отсидке, и она перебивается с тремя детьми, старшей – семнадцать, младшим мальчишкам – шесть и три. Бывало, Василий отлёживался у неё по несколько суток после бурных развлечений или игр, раз-другой баловала его медсестричка и наркотой. Он в долгу не оставался: будучи в выигрыше, помогал деньгами. Ира… да-да, кажется, высокая такая, рыжая… Впрочем, нынче и пёстренькой могла уже стать. Подождём – увидим.

Пришли. Василий сразу подумал: хорошо бы сразу с обеими, но побуждений своих не обнаружил, поскольку Марыся сразу ревниво предупредила подругу – шутливо как бы:

– Глазки выцарапаю, если что.

Сели, шампанское откупорили, покурили, музыку послушали, поболтали ни о чём (в основном женщины меж собой, точно не наговорились до этого), затем водочки выпили, хотя Марысе и нужно было на дежурство к семи. Стал Василий мало-помалу разговорчивым.

– Главно, интересно получилось. Когда милиция подскочила, у меня в руках горлышко от бутылки… А эту бутылку я у него выхватил и ему же по башке. Но им говорю: так и так, мол, поднял с пола, чтоб пьяный товарищ этот не поранился. Пассажиры хай подняли, кто во что горазд ботают, машинисты – тем не до этого, им график нужно соблюдать. Ладно. Следователь – между прочим, вполне симпатичная дамочка – позже, на допросе, спрашивает меня (а я уже оклемался в холодной, пришёл в себя): «Ну ты чего темнишь-то? Я тебе по-честному толкую: мне нужно хорошее дело раскрутить, чтобы из старлеев в капитаны, а то у меня сплошь бытовухи. Давай, чего ты теряешь? У этого твоего крестника восемь судимостей, будет девятая, какая тебе разница.» А я стою на своём. Знать ничего не знаю. Драться не дрался. Бутылку с пола поднял, хотел в сторону отбросить… А что порезан и когда – не помню. Поскользнулся, ударился, память отшибло. Ладно, говорит, тогда я по-другому сделаю: я твоего крестника прижму. Он до тебя бабу свою дома отдубасил, ему всё равно решка светит, а на тебя он зол, как я разумею… так что из пострадавших запросто можешь стать того-с… Ну ладно, перевели меня в предварилку. Захожу в камеру – тяжело-о на душе: когда-то отсюда выберусь – не известно. И суд когда – тоже мне не известно. А там чад коромыслом, игра вовсю идёт. Короче, не скучают ханурики. Не знаю, как бы я там прижился. Хорошо, знакомый один подвернулся. Эй, кричит, ты тут как очутился? Садись, приглашает, ешь, пей. Я ему: ты же знаешь, я в долг ничего не беру. Ладно, говорит, тогда угощаю. Ну, вообщем, чего особо распространяться… За эти четыре недельки до суда успел я насмотреться всякого. Играют в карты, например, один другого на три буквы. Та-ак! Ты куда меня послал?.. Там свои законы, вмешиваются авторитеты, решают: если через два часа не выплатишь штраф – петухом станешь. Ну а те, кто схамили, даже и не дёргались. Прошло два часа (а откуда они возьмут эти лимоны?), их под невинные ручки и в позу… Да чёрт с ними, сами дурни. Но я не об этом. На суде вижу брата Славку (а я ему от следователя позвонил, от этой крали в погончиках, он и крутился всё это время, я на него надеялся, а всё ж мурашки по коже) … Штраф, мелочь сущую присудили. Выхожу, спрашиваю: сколько я тебе должен? Славик отвечает: мне – ничего, Конову…

Василий поймал себя за язык: «Тю-тю-тю, а этого им знать не обязательно.»

– Ну и чего дальше? – Марысе не терпится услышать продолжение. Ира тоже глядит пристально. Пристально и с тоской.

«Чего это она?»

Ещё водочки выпили, за картишки взялись, женщинам развлечение, Василию пальцы размять.