Валентин Колесов - Жизнь русского

• Название: Жизнь русского
• Автор: Валентин Колесов
• Жанр: Современные любовные романы

Русский снаряжал атомные бомбы: высокая зарплата, жилье, романтика Великой державы. Затем вместе с великим Бабакиным делал крылатые ракеты Челомея и стрелял ими с подводной лодки… Далее – создание компьютерных систем управления предприятиями. Любовь с первого взгляда, сын, дочь. Радости и печали, драмы и трагедии. После 1985 г. занимался приватизацией, банкротствами, финансами. Был свидетелем разрушения Великой России.

---

Он понял, что его старания замечены, когда Лопатин, спец по корабельной аппаратуре, нахрапистый трудяга, сказал ему:

– Ну ты и молоток! Сначала-то я не понял…

А он понял, что его приняли в партию инженеров.

Первый удачный старт по его предложению отметили небольшой пьянкой. Выпили и искупались в море на запомнившейся дате – 12 декабря.

Однажды азарт подвел его. На одном из выходов в море пришлось неоднократно погружаться – старт не проходил, поднимались на поверхность, устраняли неисправность и вновь опускались под воду. Лодкой управляет военная команда. На очередном погружении работа затянулась, казалось, еще немного и всё получится. Но командир лодки приказал прервать работу, подниматься и идти на базу. Колесов заметался по отсекам, до командира не добраться, два праздно сидящих офицера посмеивались над ним. Озлился:

– Какой-то дурак приказал, а вам смешно.

На лодку его больше не пускали.

Ну что ж, с тоской подумал он, от себя не уйдешь, еще один истерический срыв добавился к перечню уже свершившихся. Можно было пойти к командиру повиниться, объясниться. Не собрался. Внешне сошло благополучно – как раз в это время в Феодосию приехал Афанасьев, ему на смену.

Нет худа без добра – уйдя с лодки, он смог теперь видеть старт ракеты. Прекрасное зрелище. Отдыхающие на южном берегу Крыма могли наблюдать за ракетой, пролетающей в полукилометре вдоль берега от Планерского до Коктебеля. Потом поставили цель – судно с металлической сеткой.

После работы они жили в Феодосии дружно и весело, как обычные отдыхающие на юге. По выходным на своем автобусе ездили по берегу Крыма, чаще всего в Новый свет – бывшую царскую дачу. На обратном пути обязательные шашлыки с «сухарем» (сухим вином) в Коктебеле и песни в автобусе.

С Инной Соловьевой он подружился еще на совещаниях в институте. Как обычно, в технические разговоры частенько вклиниваются иронические замечания, подшучивание, подкалывания, отвлечения на посторонние темы. У Соловьевой острый, язвительный язык, он подхватил игру в пикировку, к обоюдному удовольствию. Нападки личного характера исключались, соревновались на быстрый поиск ответа остроумного, но безобидного. Это было интересно и удивительно: он не встречал раньше такого в женщине, красивой и умной.

В Феодосию он стоял у вокзала, когда вдруг кто-то сзади закрыл глаза, обернулся – Соловьева смеется. В командировочной компании она была заводилой веселого отдыха – на выездах по знаменитым курортным местам с купаньем, песнями и шашлыками, на ежевечерних посиделках в открытом ресторане с видом на море, музыкой, танцами, «сухарем». И он тоже веселился вместе со всеми – на выездах, а вот в ресторанах не задержался. Во-первых, показалось скучновато, а во-вторых, (и это самое главное) – дороговато. Хоть и понемногу, но каждый день. А он не поступался принципом «всё для семьи». Дома жена с малым дитем, здесь нужно укладываться в командировочную норму. «Скучный я человек». Удовлетворялся прогулками по набережной.

Около Соловьевой постоянно находился ее оруженосец, приятель еще по прежним командировкам, инженер из смежной фирмы, который весело расспрашивал окружающих:

– Слушай, а как у тебя с деньгами, я все время в прогаре, где денег достать?

Обаяние Соловьевой испытал и молодой капитан Казанцев. Очевидно, сын писателя-фантаста был романтиком, после очередного веселья в компании с Соловьевой он выдохнул:

– Настроение такое – хочется слушать рондо-каприччиозо.

Колесов тоже любит это рондо – сладкое томление, переходящее в оргастическое торжество.

Он отдалялся от Соловьевой, их общение практически прекратилось после инцидента со спиртом. Его помощник по хозвопросам спросил:

– Ко мне обратилась Соловьева, просит дать спирт на ее день рождения.

– Тогда всем давать придется, спиртзавод откроем.

Она обратилась к Гусеву, тот попросил помощника дать. Обошлись без Колесова, в том числе и на дне рождения.

Не романтики, равнодушные к Сен-Сансу, рассуждали просто. Его приятель так говорил о Соловьевой:

– Она очень спокойно относится к сексу – как к естественному удовольствию, без всяких обязательств. Юра ее трахал, он сам мне говорил.

И добавил немножко квасной идеологии:

– Если ты положил глаз на красивую еврейку и трахаешь ее, ты должен думать, что трахаешь врага народа.

Понятное дело, в мужских разговорах не употребляются слова секс и трахал.

«А что? – думал он, – может, она просто помогает мужчинам? Как Толя Лаухин женщинам. Равноправие, эмансипация. Вот только если посмотреть шире – человек живет ради наслаждения, причем не только в сексе, а во всем – ради праздника. Это хорошо или плохо? Да и что я знаю о ней? Трёп мужиков?»

Соловьева как-то сказала о своем муже:

– Ах, каким он был раньше!

Впоследствии она вышла замуж за другого и родила двойню.

Люди любили весело проводить время, что и подтвердилось двумя утопленниками. Один – упомянутый оруженосец Инны. Второй – ведущий разработчик радиоголовки. Судя по слухам, подтверждалось известное: «Веселие на Руси питие есть».

Камаевский, заместитель главного конструктора, приехал на следующий этап испытаний. Лет сорока, большой, с лицом монгольского владыки, он – одержимый человек. Над его страстью к системе управления ракетой «Аметист» любовно посмеивались. «Аметист» был его излюбленной и практически единственной темой для разговоров.

Раньше он занимался аппаратурой контроля и другими более простыми вещами, естественно, большой и значимый проект «Аметист» вдохновлял его, он дорожил своим положением в нем. Не будучи специалистом в главных элементах системы – автопилоте и радиоголовке, он не занимался техническим согласованием комплекса. Этим занимались ведущие специалисты, в том числе в последнее время и Колесов.

Работалось с ним хорошо, он не мешал. Зато он взял на себя деловые контакты со всеми смежниками – так называемую политику. Каждый смежник, участник общего проекта, старается хорошо и быстро сделать свою часть работы, но при малейшей нестыковке кивает на соседа – у меня, мол, все в порядке, ищите у других. Далее междоусобица переносится на уровень руководителей предприятий и министерств.

Самый серьезный смежник – ракетчик Патрушев, представитель Челомея. Между ним и Камаевским сложились воистину деловые отношения. Результатом их длительных прогулок были договоренности: кто кого за что ругает, какие наветы доносит до руководства. Так, чтобы, с одной стороны, чувствовалась активная деятельность, признавались очевидные ошибки и объективные трудности, но, с другой стороны, ситуация не доводилась бы до крайней черты, до признания смежника полным банкротом.

У Камаевского внутри любимой темы «Аметист» главной идеей была комплексная стыковка системы. Он так горячо и страстно отстаивал эту идею, как будто боролся с какими-то неведомыми противниками. Колесову идея казалась вполне естественной: очевидно, что прежде чем выходить на реальные испытания в море, систему нужно отрабатывать здесь, на земле: в институте, на опытном приборном заводе, на ракетном заводе.

Со временем он стал задумываться. Делали всё по идее, а на каждом этапе появлялись новые загадки: сбои и ошибки. Понял: хорошая идея нереализуема на практике. На каждом этапе вместо реальных устройств использовались их имитаторы, призраки реальных приборов. Хорошая идея повисала в воздухе.

Камаевский, искренний энтузиаст, о деталях не задумывался. Колесов с удивлением обнаружил в нем, в заместителе главного конструктора, весьма поверхностное представление о системе.

Вызывало уважение его чувство здравого смысла. Когда в институте обсуждали организационную структуру – предлагалось объединить специалистов по двум большим темам «Антей» и «Аметист» – Колесов, начитавшись ученых книг, спросил Камаевского:

– Кто прав – сторонники предметной или функциональной структуры?

– Прав тот, кто сильнее, – отрезал он.

Колесов слегка обиделся: обратился к нему с научным вопросом, а он…

Однако ответ запомнился. Действительно, наука наукой, а любая суматоха, запутанная проблема, используется в борьбе за власть в личных целях. Ответ Камаевского немного остудил его. Вечная проблема – неопределенность (энтропия).

Камаевский беспартийный. Как-то Колесов обратился к нему:

– Анатолий Матвеевич, это правда, что в парткоме готовят разгромное постановление по «Аметисту»?

– А где был партком, – вдруг резко возбудился он, – когда нам отказали изготавливать экспериментальные образцы на опытном заводе? И мы их делали на коленях.

Здесь, в Феодосии Колесов настойчиво просил отпустить его, но Камаевский не соглашался. «Держит только для подстраховки, – раздражался Колесов, – тут кругом курортные бабы похоть разжигают, а жена дома». И опять сорвался. Расписался в журнале убытия неразборчивой подписью вместо Камаевского и уехал. Камаевский слегка пошумел, но и только. А ему стыдно стало: 29 лет, недавний офицер, а капризничает. Оправдывался по обывательски: что мне, старшему инженеру, больше всех надо?