Владимир Козлов - Хвост фюрера

• Название: Хвост фюрера
• Автор: Владимир Козлов
• Жанр: Русское современное

После освобождения из тюрьмы вор в законе по кличке Таган знакомится в Риге с очаровательной дочкой генерала НКГБ Натальей Каменской, которая дарит ему костяную фигурку Пифагора, из-за которой произойдёт ряд невероятных и трагических событий на грани мистики.

---

Поволжье тогда голодало, но не всё. Такие как Дильсы нужды никогда не знали. Они не были похожи на пролетариев, и это не осталось не замеченным ГУГБ. За отцом и дедом приехала ночью «карета смерти», оставив Феликса с матерью и бабкой одного. Они были уличены в крупных хищениях народных средств, мало того деда обвинят в связях с контрразведкой Юденича во время гражданской войны. Больше их из родни уже никто не увидит. Сталинская жестокая система наказания в те времена никого не щадила. Была самая настоящая мясорубка по уничтожению людей. Тогда не закончив семилетку, Феликсу пришлось бросить школу и идти работать подмастерьем сапожника в обувную артель, где ему с больными лёгкими пришлось работать и в военные годы. Стране тогда нужны были кирзовые сапоги, чтобы обуть многочисленную армию солдат. И он работал там не щадя своих сил. Феликс был рад, что его по состоянию здоровья молодого парня не забрали на фронт, как других его одногодок, на которых постоянно приходили похоронки матерям и жёнам. На одной молодой вдове Малафеевой Зое в сорок втором году, ему пришлось жениться. Она сама была из небедной семьи и имела завидное подворье. В то время козы и пасека, – это по сути дела спасение от голода. Зоя и Феликс никогда не отличались скупостью и по возможности делились со своими соседями мёдом и молоком. Не забывали они и о семье Дарьи, которой тоже не сладко жилось в военное время. И не только Зою можно было видеть с мёдом и молоком на крыльце Черноскутовых, но и Феликс не редко уделял этой семье внимание. Сам Феликс тоже сел на козье молоко с мёдом и вскоре понял, что лёгкие его уже не беспокоят. Тогда и отпечаталась у него искренняя улыбка на лице и доброе отношение к людям. А следом на свет появились один за другим трое сыновей Карп, Зосим и Иосиф.

Карп родился первым. Он рос пухлым неким маленьким увальнем, затем появился Зосим, а младший Иосиф родился в день победы над гитлеровской Германией. Именно в честь Сталина его и нарекли таким именем. Феликс к тому времени работал начальником цеха и был на хорошем счету уже не артели, а обувной фабрики имени «Клары Цеткин». Но для всех, кто его знал с детства, он всё равно был Кашей. Перед окончанием войны Дильс вступил в партию, но никогда не лез со своим положением вперед. Он довольствовался, тем чего достиг и жил обособленной жизнью. После войны Феликс резко изменился. Даже встретив на улице впервые дни мира своего соседа по парте Глеба, резко свернул в переулок. В доме у себя Феликс никогда гостей не привечал. С мужиками ни с кем не выпивал. Был скрытен и занимался лишь своими домашними делами. С людьми он общался только на работе, хотя и разговаривал давно без акцента. В свободное от работы время он ни с кем не встречался и для соседей его дом был закрыт. Но когда посадили Глеба в тюрьму, он по-прежнему со своей женой стали помогать вдове Черноскутовой. И надо сказать, что помощь эта была ощутимей, чем в военные времена. Неоднократно Дарья получала от них и сахар с мукой, разные крупы и конечно мёд с молоком. Объяснение этой доброте было очень простое. В те времена никогда соседи не проявляли чёрствость к чужому горю. И это было правдой. Почти вся улица помогала Дарье растить детей, да и городские власти не забывали о ней, то ботинки со школьной формой купят для детей, то пальто, а когда и продукты завозили, где в основном были рыбные консервы и пресное печенье. Но всё равно так – как помогала семья Дильсов, ей никто не помогал. Сам Феликс был и оставался загадкой для жителей улицы Южакова. Его переменчивость поведения была налицо. То он становился чрезмерно общительным, то прятался от людей и не ходил даже на свою любимую рыбалку. А причиной этому необъяснимому поведению были вспышки его заболевания. Иногда ему казалось, что у него наступает криз и, боясь, что у него в лёгких бунтует туберкулёзная палочка, которая может с лёгкостью перейти к здоровым людям, он прятал себя от людей в домашний футляр. Даже на работе в это время он с рабочими разговаривал на большом расстоянии. Но опаски его были не оправданы. Не было у него никакого туберкулёза. Об этом ему авторитетно заявил известный в городе пульмонолог Новиков. Но как бы, то, не было, – фобия к страшной болезни у него осталась, и поэтому он избегал людей. Не редко к нему ненадолго в ворота заезжал старенький лёгковой автомобиль марки Газ – А, который однажды заинтересовал органы. В один из таких заездов Феликса и водителя Климова взяли с поличным. В машине нашли несколько пар хромовых сапог, которые шили для высшего офицерского состава. Это был год смерти Сталина. Дильсу тогда дали десять лет лишения свободы. К этому времени Глеб уже отсидел приличную часть своего срока. При следствии установится, что Климов во время войны лютовал в форме полицейского на Смоленщине и его дело передадут в органы безопасности. Больше о нём никто и никогда не услышат в городе. А Феликс после двухлетнего заточения в тюрьме, в пятьдесят пятом году попадёт на лесоповал, где встретится на лесосеке со своим одноклассником и соседом Таганом.

Встреча на лесоповале

Глеб Кузьмин по кличке Таган отбывал свой срок в лесном посёлке Бурелом, и в то время у него были ещё обе ноги. Мало того Глеб имел влияние на многих заключённых, так – как был коронован ворами в законника.

Имея большой авторитет на зоне, он презирал администрацию и сук, которые всячески подпевали администрации и безбожно стучали не только на воров, но и мужиков. Воры всегда держались особняком и случайных людей к себе не подпускали. В конце зимы на делянке Глеб и увидит знакомое лицо, трелевавшее лес на лошади. В рваном бушлате подвязанным на пояснице куском проволоки и уши на кургузой шапке с облезлыми завязками, перетянутыми на подбородке, не могли изменить внешность Дильса. Глеб без труда признал Феликса, в детстве избалованного барчука и после войны городского щёголя.

Глеб сидел в кругу воров около костра:

– Феликс, – окрикнул его Таган.– Ты как сюда попал?

Дильс подошёл к костру и, вглядевшись в лицо Тагана, бросился, в подобострастной позе полусогнувшись, чуть не целуя трясти ему пропахшие костром руки. Такое приветствие Тагана немного смутило:

– Но, но Феликс, – осёк его Таган, – ты ещё целоваться начни. Раньше ты, такой любовью ко мне не проникался. Здесь не принято приветствовать подобным образом даже закадычных друзей. А ты, как я помню, мне и приятелем не был, хоть и приходилось мне сидеть в классе с тобой за одной партой. Ты был барчуком, до той поры, пока не посадили твоего деда и отца. А после войны ты вообще зажрался, на драной козе не подъедешь.

Феликс, не выпрямляясь и держась одной рукой за поясницу, сделал недоумённый вид:

– Глеб, как – же так, мы же с тобой здесь оказались на чужбине далеко от дома. Негоже нам чураться друг от друга. Врагами мы с тобой никогда не были. А если у тебя и остались какие-то детские обиды на меня, то их давно надо забыть. Два года тюремной жизни заставили пересмотреть мой характер и взгляды на жизнь! Правда, вот поясницу я свою подсадил, разогнуться не могу. Из тюрьмы возили на работу на каменный карьер, буты рубать. Это настоящая каторга была. Здесь тоже не сладко, но всё-таки воздух лечебный, – для моих лёгких самый раз.

Феликс, склонился перед костром и, сбросив с себя рукавицы, протянул свои замерзшие кисти рук к потрескивающему дровами огню. Он обвёл взглядом зеков около костра, и как бы оправдываясь не перед Глебом, а перед ними жалобно произнёс:

– Я ведь почему был необщительный, чахотка у меня тогда была, да и на русском языке не особо прилично разговаривал. Постарше стал, осилил русский язык, а в войну управу я нашёл на свою чахотку, благодаря супруге Зое. Понимаешь, выходила она меня козьим молоком с мёдом и с тех пор эта гадская болячка, редко меня беспокоит. Лёгкие почти чистыми стали!

– Чистые лёгкие это ещё не говорит, что у тебя вся душа такая, – сказал скуластый молодой мужчина по кличке, Амба.– Ты скажи лучше нам, какой масти будешь и в каком бараке живёшь? Может, тебе вообще не положено подходить к воровскому костру. Ты знаешь, какая напряжёнка на зоне, – сук и паскуд развелось, как собак нерезаных. Возможно ты тоже из этой стаи? – Больно видуха у тебя стрёмная.

– Нет, нет, – напугавшись грозного вида Амбы, протянул Феликс, – я не при делах. Меня только вчера привезли и ни к кому я не отношусь. Сами поймите, куда я полезу, не зная броду? Вот осмотрюсь, а там видно будет, но хотелось бы быть рядом с Глебом. Всё-таки родственная душа отыскалась в такой глуши. Плохо, что меня бросили в третий барак, – посетовал он, – молва о нём грязная идёт.

– По базару вроде ты толковый мужик, но смотри не испортись в третьем бараке, там одна петушня вместе с Кочубеем и Джамбулом обитает, – сказал всё тот – же Амба, изобразив из пальцев петушиный гребешок.