Игорь Рабинер - Леонид Слуцкий. Тренер из соседнего двора

• Название: Леонид Слуцкий. Тренер из соседнего двора
• Автор: Игорь Рабинер
• Жанр: Очерки
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-89128-3

Книга о главном тренере ЦСКА и сборной России по футболу Леониде Слуцком, вышедшая из-под пера ведущего спортивного журналиста и писателя России Игоря Рабинера, доказывает: этого вроде бы такого публичного человека мы вообще не знаем. Одна лишь история его работы в волгоградской «Олимпии» – от набора ребят, двое из которых стали бронзовыми призерами Euro-2008, до предательства лучшего друга и сожженной машины тренера – захватывающий детектив. Полтора десятка собеседников Рабинера – от самого Слуцкого и его мамы до президента ЦСКА Евгения Гинера – восстанавливают всю драматичную картину превращения 22-летнего волгоградского аспиранта, захотевшего учить детей играть в футбол, в сильнейшего тренера страны, в первого в истории босса сборной, не игравшего на профессиональном уровне. А уникальные фото из домашнего архива делают картину еще более полной. Это не просто биография, а документальный роман.

---

Но сильной душевной травмой смерть отца для меня не стала, потому что я еще особо ничего не понимал. Папа часто бывал в командировках, поэтому не могу сказать, что я с ним очень много общался. Травма была потом, и она заключалась в том, что у всех есть отцы, а у тебя нет. Не хватало отца вообще, а не именно его. Потом уже, повзрослев, я спрашивал у матери, каким он был. Тогда же не помню, чтобы страшно это переживал».

Маме было куда сложнее.

«7 марта Виктор умер, 19 марта мне исполнилось 30 лет, 4 мая Лёне – семь, – вспоминает Людмила Николаевна. – Представляете, как мы остались, потерянные, с кооперативной квартирой, за которую нужно было платить? Как жить, что делать, как выживать? Было очень трудно. Но выжили. И неплохо выжили.

Лёня был маленький, он не мог и не должен был знать, что у меня зарплата – 90 рублей, а за квартиру платить надо было 120. Причем еще столько лет… А деньги, которые были отложены, мы потратили на лечение Виктора, когда в Москву ездили.

Сразу, с того же дня, началась другая жизнь. Мы продали машину, гараж. Со мной мама жила, пенсию получала – на нее и жили. А моя зарплата, как и пенсия по потере кормильца, которую платили Лёне, шли на оплату квартиры.

Когда классе в шестом-седьмом у Лёни стали расти потребности, я пошла подрабатывать. Мыть полы ночью в учреждении. Старалась сделать так, чтобы этого никто не увидел и никто не узнал, – все-таки днем работала заведующей детского сада, а тут – уборщицей.

Работала там года два, получала 70 рублей в месяц. Это было большое подспорье. Лёня потом говорил: «Вот все говорят: «Трудно жили», но я не помню, чтобы нам когда-то на что-то не хватало». В это время он не знал, что я подрабатываю, я ему уже потом сказала.

А то, что замуж больше не вышла… Нет, сразу ничего не решала. Просто так пошло. Вначале работала, надо было кормить сына, было не до того. И потом, это же были другие времена. Жила с мамой, домой человека не привести. Как и уйти из дома на ночь. Это ж надо было маме рассказать – а как? Мы родителей не то что боялись, но стеснялись. И я себе такого позволить не могла, было неудобно.

По поводу личной жизни я не переживала. Это сегодня что-то там говорят про одиночество, депрессию. А тогда и слова-то такого не знали. В худшем случае у тебя могло быть плохое настроение. И то какие-то часы. Некогда было неделю горевать. Утром надо было идти на работу и все забыть.

И казалось, что все у меня нормально. Я дружила с соседкой сверху, Лёня – с ее сыном Сашкой. Так их муж и отец каждый день пьяный домой приходил. Такого мужа я не хотела. А другого в жизни больше не встретилось».

После этого рассказа, по-моему, не нужно объяснять, почему Слуцкий ТАК относится к своей маме. Сам он вспоминает:

«Может, я и знал, что мама подрабатывает и моет полы, но всего этого не чувствовал. Дети вообще очень эгоистичны и только в более взрослом возрасте начинают понимать, какой ценой дается родителям тот или иной шаг. Поэтому сложностей не ощущал. К тому же это все-таки был Советский Союз. Все ходили в одинаковой одежде, в школьной форме, на улицах никто не выделялся.

Продажу машины я не почувствовал. Ездил-то на ней до шести лет – какая тут привычка? В школу все равно ходили пешком. На футбольные тренировки вместе со всеми, кто в нашем дворе жил, ездили четыре остановки на троллейбусе. Теперь-то понимаю, что маме было безумно тяжело – хотя бы выплачивать деньги за кооперативную квартиру столько лет с ее зарплатой и бабушкиной пенсией. Она большая молодец, что сделала так, чтобы я этого не понял».

• • • • •

Вот Слуцкий и убежден, что у него было счастливое детство.

«А что нужно для счастливого детства? – рассуждает он. – У нас был шикарный двор. В дом все въехали почти одновременно с детьми одинакового возраста. Очень дружный подъезд. Мы все собирались зимой между вторым и третьим этажами и играли в разные игры – если лето, весна или осень, то на улице. Волга в трехстах метрах. Все лето купался, загорал – когда не ездил в деревню. Футбол…

В общем, шикарное детство! А оно, мне кажется, у всех детей тогда было счастливое. Ты ведь не задумывался, что есть богатые и бедные. Что есть страны, где лучше живут. Когда ты открывал последнюю страницу учебника географии и видел, что СССР – на первом месте по всем ключевым показателям, будь то добыча нефти, выплавка стали и все прочее, твоя убежденность, что ты живешь в лучшей стране в мире, была абсолютной».

Очень хорошо понимаю Леонида Викторовича, поскольку сам до поры в том не сомневался – так нас воспитывали в школе. Помню, как девятилетним оказался с отцом на Красной площади – и, увидев Кремлевскую стену и Мавзолей, к ужасу отца, отдал салют, как юный пионер, и во весь голос запел гимн Советского Союза. Народ катался, валялся со смеху – а я отказывался остановиться, пока гимн не закончился.

Мы росли в одно время – и правду начали узнавать позже. Меня в последний момент за излишнее вольнодумство в школьной стенгазете отцепили от поездки по обмену в США, а юный Слуцкий два года подряд ездил с командой Волгоградского центра олимпийской подготовки в Бельгию. И свои впечатления формулирует фразой, из которой ясно все: «Поехать в Бельгию из Волгограда – это тогда все равно что на Луну полететь». Ждали год, заранее оформляли документы, переживали, попадут ли в окончательный список или нет…

Вторая из поездок имела все шансы сорваться, и для мальчишек это была бы трагедия. Тренер Петр Орлов перепутал время вылета, группа опоздала на регистрацию, и билеты уже начали продавать другим людям. В итоге получилось, что полететь смогли только 13 ребят из 18. Пятерых запасных, в том числе и вратаря Слуцкого, оставили на пересадке.

18-летний Лёня уже немножко говорил по-английски и пошел договариваться в авиакомпанию. Договорился. На посадке дружная пятерка из Волгограда стояла первой – чтобы повторного шанса уж точно не упустить.

Первый раз команду с юным голкипером Слуцким повез в Бельгию волгоградский тренер Владимир Бубнов. Тогда он не ведал, что их пути-дорожки дюжину лет спустя пересекутся в Элисте и в становлении молодого тренера он сыграет большую роль. Мы сидим с 75-летним Бубновым в кафе около Дома футбола на Таганке, разговариваем – и вдруг он достает черно-белый снимок: «Ну-ка посмотрите – узнаете Лёню?»

Это не составило никакого труда – по-моему, Владимир Николаевич даже чуток расстроился, что его маленькая шарада была разгадана так быстро. Но Леонида, пусть совсем молодого и худенького, не распознать было невозможно.

«Это 1989 год, – рассказывает Бубнов, добрейшей души человек, по характеру прямая противоположность своему известному однофамильцу – футбольному эксперту. – Снимок сделан уже после, на стадионе «Динамо» в Волгограде, когда команду – победительницу турнира в Бельгии вызвали на поле в перерыве матча «Ротора», чтобы показать публике. Вот Валера Бурлаченко, ее капитан, а позже игрок «Ротора», который обыгрывал «Манчестер Юнайтед». Вот Игорь Меньшиков, который потом прилично поиграл и в «Роторе», и в «Сатурне». Вот Сережка Никитин, близкий друг Слуцкого, которого Лёня сейчас перетянул к себе в школу ЦСКА…

Помню, была какая-то задержка с визами, плюс август, каникулы – всех лучших собрать не удалось. И нас в Бельгию поехало всего 15 человек – два голкипера и 13 полевых игроков. Он был вторым вратарем.

Это была команда МЦОП – межведомственного центра олимпийской подготовки. Его создали в 1986-м, и Лёня в числе перспективных ребят туда попал. Думаю, из него мог вратарь получиться. И характер спортивный, и воспитание. При чем тут оно? А при том, что Людмила Николаевна, золотой человек, учила его во всем предугадывать ситуацию. Мне в этом помогали шахматы, которые Лёня не любил, а ему – вот эта передавшаяся ему от мамы способность предвидения. И ловкий был, мяч к перчаткам прилипал.

Первым вратарем был парень из Волжского, Градов. У Лёни не было ко мне никаких претензий, что он в запасе. Культурный парень, он, конечно, хотел играть, но решения тренера принимал беспрекословно. Но в итоге он один матч все-таки провел, и хорошо – мы выиграли. Если бы Слуцкий мог играть в поле, то шансов выйти у него было бы больше – у нас в первом же матче один защитник сломался, и мы на весь турнир остались с одним запасным в поле. Но охоты такой он ни разу не высказал.

В полуфинале играли с англичанами, и после ничьей били пенальти. При 7:7 Градов все-таки отбил удар, а потом вскочил: «Я пробью!» И забил победный. В финале разгромили победителя предыдущего такого турнира – юношескую сборную Алжира, 3:0. Градова признали лучшим игроком – и Лёня за него радовался, словно играл сам. Он всегда был командным человеком.

Судьба Градова – никакая. Свободного поведения был парень, лентяй до ужаса. Я пытался его в Рыбинск пригласить, когда возглавил команду второй лиги оттуда. Но времени уже много прошло, он был запущенный».