Алексей Доброхотов - Вскормить Скрума

• Название: Вскормить Скрума
• Автор: Алексей Доброхотов
• Жанр: Русское современное

На далекую, затерянную в бескрайних просторах России радиолокационную станцию получил назначение молодой свободомыслящий выпускник военного училища лейтенант Мухин, стремящийся вступить в контакт с внеземным разумом. Мечты о прорыве человечества к космическим высотам сталкиваются с грубым бытом повседневной армейской службы в далеком гарнизоне и таинственными, необъяснимыми явлениями, которые становятся неожиданным испытанием для воли, интеллекта и психики героя.

---

Удивление прокатилось промеж собравшихся.

Когда же третий стакан оказался пуст, а Треха совершенно трезв, как стеклышко, мужики зачесали затылки.

Налили четвертый стакан. Для шибко непонятливых.

С большим усилием Колька впихнул его следом. Состояние не изменилось. Налили пятый. Для окончательно тупых.

Испытуемый вынужденно отошел в сторонку и слил явные излишки жидкости из организма. Вернулся. Выпил. Когда каждый убедился в том, что он остался совершенно трезвым, собрание просто ахнуло. Свершилось чудо. Последний в деревне пропойный алкаш, падавший с ног от одного запаха водочной пробки, остался стоять на ногах после целого литра крепкого самогона, при этом утверждая, что у него ни в одном глазу.

Фельдшер вертелся, как уж на сковородке, и все время повторял:

– Иммунитет. Определенно иммунитет. Неизвестной этимологии иммунитет. Возможно, результат химического воздействия на организм.

Наконец, сдались и самые пессимистично настроенные. Ваське тут же выдали пятьсот рублей заклада. Степанычу – триста в оплату потребленного продукта. После чего постановили: Трехе больше не наливать.

Тукин предложил собранию аккуратно собрать зеленую слизь из обрушенного сарая обратно в синюю бочку и образцы направить на экспертизу в Москву. Поручили произвести это действие Филипычу, как самому заинтересованному, и Ваське, как знающему, где это все находится, для чего выдать утром каждому по новому респиратору.

В завершение ночной посиделки сообщество допило остатки экспериментальной жидкости. Правда ее едва хватило каждому на один зубок и потому по настоятельному требованию взбудораженной общественности и в честь столь знаменательного события Степаныча сообща раскрутили на дополнительные издержки. В результате чего участники мероприятия отоварились по целому стакану и, находясь в приподнятом расположении духа, все вместе сопроводили Треху до дома, неустанно выражая в его адрес недоумение, переходящее в восхищение, и нескрываемый восторг по поводу вообще подобной возможности.

Однако, их захмелевшие рожи оказались ничуть не симпатичнее трезвых. Даже наоборот. Щедро оплевывая друг друга, мужики брели по деревне увешенные вертлявыми хвостиками, и их окривевшие от самогона скрумы безобразными масками повисли на перекошенных лицах, лишенные сил ползать. Казалось, что это какой-то маскарад вышел на улицу. Хоровод уродов. Американский «хеллоуин». Комната страха. Только его пушистый приятель по-прежнему трудолюбиво отбивался от черных плевков, оберегая его, Кольку, от непонятной напасти, скрывающейся за противными червяками.

«И это люди, с которыми я прожил всю жизнь? – думал по дороге Треха, – Вот эти уроды считают себя нормальными людьми? Они еще учат меня жить? Да кто они такие? Чего они стоят? Чего они могут? Плевать грязью друг в друга? Этих придурков я считал за нормальных людей? Чего я среди них делаю? Где я? Чего вокруг происходит? Кому нафиг я тут нужен? Кто меня тут уважает? Кто меня любит? Кто мне здесь друг? Все только плюют в меня. Один только… как его там… Хрум… чего-то там для меня делает. А эти? Сволочи. Все сволочи. Никакие они не люди. Они просто сволочи. Уроды и гады. Только и могут, что плевать червяками. Нет тут людей. Кончились. Все кончились. Никому я здесь больше не нужен. И как теперь жить?»

– Господи, счастье то какое, – всплеснула руками жена, когда Кольку привели ночью домой и она сумела разобраться в происходящем.

На что мужик тут же назвал ее «толстомордой синухой» и «сволочью», за что получил по случаю своей неожиданной трезвости звонкую оплеуху, несмотря на присутствие в доме посторонних.

После чего все разошлись по своим домам и легли спать.

На этом беспокойный денек закончился.

Глава 3. Следствие первое

Давным-давно, когда на Земле сформировались первые банды охочих до чужого добра людей, кто-то из главарей, дабы отличить своих, впервые ввел в употребление унифицированную одежду, позже получившую наименование форма. И этим он сразу решил две большие задачи: обособил от остального сообщества отдельную категорию лиц, выполняющих определенную функцию, и позволил им впредь не сильно заботиться о проявлении своей индивидуальности.

Одинаковая одежда определяет одинаковые настроения, формируя одинаковые лица. Стройность рядов несет стройность мыслей. Общая цель не допускает множественности решений. И когда альтернативы отброшены, а сомнений нет, то маска личины сметает проявления личности. Она больше не нужна. Даже более того, мешает, вносит смуту и развенчивает идеалы. Но все имеет свою цену. И если в природе что-то не востребуется, то оно отмирает. Функция утрачивается, замещается тем, что предоставляет особи возможность получить больше шансов для выживания при наименьших затратах. Распределение усилий среди членов группы уменьшает нагрузку на каждого его члена. Таким образом отсутствие необходимость принимать самостоятельные решения убивает человеческую индивидуальность.

Так появились солдаты.

Но во что пацана не обряжай, он все равно пацаном останется. Даже если ему на голову водрузить солдатскую фуражку. Некоторое время внешняя форма будет, конечно, немного дисциплинировать, но только до поры, пока характер с темпераментом не привыкнут к новой своей коже и не прорвут тонкую, сдерживающую оболочку.

На плацу шумели мальчишки. Даже облаченные в военную форму они все равно оставались детьми. Крепкие, мускулистые, озорные, лишенные душевной и интеллектуальной нагрузки, они изнывали от отсутствия ясного понимания стоящей перед ними задачи, загнанные черт знает куда. Хозяйственные работы, муштра, лес да болота, вот и все, что они получили взамен оставленной семьи и свободы. Город далеко. Территория части давно опостылела. Каждый уголок здесь знаком до тошноты. Ничего интересного. Никаких свежих впечатлений. Куда идти в увольнение? Остается только жалкая деревушка и это странное слово «танцы», звучавшее в это утро уже не один раз с нескрываемым чувством сожаления и зависти из уст тех, кому не посчастливилось сегодня принять в них участие, и со звучной нотой нетерпения тех немногих, удостоенных этой сомнительной радости.

Выступать следовало в самое пекло после обеда. Витя, и без того трудно переносящий жару, отказался вкушать жирную пищу и удовольствовался только стаканом холодного чая. Зато молодежь явно не погнушались доброй трапезой. Еще бы, растущие организмы.

Прихватив флягу с водой, молодой лейтенант вышел на улицу и объявил построение.

Парни с неохотой выстроились в шеренгу. От внимания офицера не ускользнули брошенные в его сторону косые взгляды и презрительные ухмылки.

– Это что, этот пидор, идет с нами?… – шепотом пронеслось вдоль строя.

Витя не удостоил внимания этот грязный выпад и отдал команду «Смирно». Затем, как положено в таких случаях, представился, объявил о своем назначении старшим группы, призвал подчиненных к порядку и послушанию, после чего достал из кармана список лиц, получивших увольнение, и провел перекличку.

Все оказались на месте.

– Тогда нале-во. Шагом марш.

Лиха беда начало.

Ворота КПП преодолели без происшествий. Впереди лес, пыль и слепни. Шутка ли протопать три километра по раскаленной, знойной дороге походным маршем, когда воздух разогрет до предела, когда находиться на солнце дольше десяти минут практически приравнивается к пытке. Но отступать некуда. Особенно после неприятного инцидента с командиром части. Теперь особенно необходимо соблюдать нормы устава и выглядеть по всей форме: в постылой фуражке на голове, в плотных армейских брюках и глухих черных ботинках на ногах. Как говорится в уставе: стойко переносить все тяготы армейской службы, и радоваться.

Эх… хорошо сейчас на гражданке… Можно смело щеголять в просторных белых шортах, шокировать прохожих голым торсом и пить холодное пиво…

Впереди показался мост через болотистую речушку. Все как один тут же изъявили непреодолимое желание искупаться. Витя и сам был не прочь окунуть тело в холодную воду. Но, во-первых, не взял с собой полотенца, Но это еще полбеды. Во-вторых, по глупости не надел плавок, а это уже непростительная ошибка. И, в—третьих, немного брезговал заходить в одну взбаламученную воду с подчиненными. Не все же из них интеллигентные люди. Кто-нибудь по простоте душевной возьмет и помочится. Вот и плавай потом вместе с ним в одной луже. Наконец, просто опасался пиявок, могущих обитать в таком болотистом месте. Но больше всего стеснялся выставлять на показ свои белые сатиновые трусы с фиолетовыми бегемотиками.

Однако, предстояло принять решение. Народ, истекая потом, требовал охлаждения. Солнце жарило. Пыль разъедала кожу.

«В конце концов, почему бы и нет? – подумал он, – Все-таки у людей увольнительная. Чистота лишней не бывает».