Игорь Мальков (Мор) - Свидание с несостоявшимся

• Название: Свидание с несостоявшимся
• Автор: Игорь Мальков (Мор)
• Жанр: Поэзия

Из рецензии: «Редкая для современной поэзии образность, наполненная чувствами и философией. В этих стихах есть тайный смысл, ирония и иносказания, соединенные с музыкальностью и лёгкостью слога, присущие поэзии символизма. Удивляют проникновенностью стихи, написанные от женского лица. Тексты в разделе «Без политеса» можно отнести к жанру сатирической поэзии, но скорее это реплики, оценки и размышления автора о себе, времени и окружающем мире».

---

«Среди обмана и кривотолков…»

Среди обмана и кривотолков,
Так и не вырвавшись из неволи,
Сердце, собранное из осколков,
Засыпа́ло, устав от обиды и боли.

Простившись с нечаянным вдохновеньем,
Испив надежды последний глоток.
Всё обернулось коротким мгновеньем:
Забытое устье – иссохший исток.

Дитя на берегу

Река застыла – крепко спит
Плененная зимою.
Дитя на берегу сидит,
Припав к скале щекою.

Никто здесь в сумрачной тиши
Не ранит. Не унизит.
В холодном камне нет души,
А значит – не обидит.

Что нужно было испытать:
Предательство? Прозренье?
Какую муку, чтоб искать
У камня утешенье?

«Раннею грозою смою с сердца грусть…»

Раннею грозою смою с сердца грусть,
Талою водою снова я напьюсь,
Укрою лес одеждою, вплету цветы в траву,
И с добротой безбрежною в каждый дом войду.

Я укрощу морозы и прогоню метель,
И иссушу все слезы от горестных потерь,
Покров сниму незримый с жилища душ и грез,
И покажу любимых, гуляющих средь звезд.

Вам новый мир открою, любовью поделюсь,
Наполню вас собою, восторгом разольюсь.
Я пробужу в вас нежность, жестокость запрещу,
А вашу безнадежность в надежду превращу.

«Не плач, любимая. Не надо!»

Не плач, любимая. Не надо!
Давно прошло уж время листопада.
Да и зима с колючими ветрами
Совсем не стоит проводов слезами.

Не ты – сосульки пусть поплачут,
Они мороз в тепло переиначат.
Растает с ними горечь неудач.
Не плач, любимая. Не плач!

Странное лето

Дорожка не коврик:
Огромным коврищем —
До горизонта травою ласкучей.
Помня крики на пепелище,
Жажду грозы!
Настоящей!
Гремучей!

Думать о прошлом —
Почти что крамола,
Нахохлились птицы.
Что за примета?
Соломинка ногу вдруг уколола…
Как быстро всё высохло.
Странное лето.

«На берегу – у вод забвенья…»

На берегу – у вод забвенья
Я с вами вместе погрущу,
Вы не попросите прощенья,
Но я вас все равно прощу.

И прошепчу вам заклинанье —
Ни власти в нем, ни колдовства,
А только позднее признанье
И предсказанье Божества.

«Ветрена, дырява и бесстыдна память —…»

Ветрена, дырява и бесстыдна память —
Всё в ней зарастает сором и быльем,
Вечно вор лукавый норовит ограбить,
Называя древо бесполезным пнем.

Всё это было. Всё это будет.
Этим днем. Иль завтра. Иль когда-нибудь.
Кто-то будет помнить. Большинство забудет,
Что лежал здесь прежде выстраданный путь.

Спутались границы вечной тьмы и света,
Истина скатилась с древнего кольца:
Как ни умоляй, но пройдет и это —
Не найти начала, не сыскать конца.

«Перешагнув невидимый порог…»

Перешагнув невидимый порог,
Открылась правда вся о пережитом,
Увидел я, что жизненный поток
Черпал так глупо крупным ситом.

Услышал глас: «Иди и созидай!
Используй то, что дал я с поцелуем.
Ты собирал, теперь же отдавай,
Чтоб Божий дар растратился не всуе».

Набат

Рассветный сон прервал рассказ на полуслове,
Оставив в памяти лишь голоса и отголоски.
Обрывки фраз сложились в предисловие,
А вместо глав лишь прочерки и сноски.

О чем был тот рассказ? Кем он написан был?
Кто главный персонаж?
Герой иль выскочка ничтожный?
Я видел царство, где народ застыл,
Молился много, хоть и был безбожный.

В том царстве божеством провозглашен порок,
Ничтожества там «знать» —
Единством сбились в стаю.
Народ их славит и несет оброк,
А восстающих бьют и проклинают.

О чем тот сон? К чему такие сны?
Похоже, что к беде.
Она не у ворот. Она внутри. Часы уже пробили.
Возрадовались стойлу и узде…
Вчера звучал набат! Колокола по нам звонили.

Обледеневшие качели

Студеный страх вползает в щели,
Замерзшая луна в пруду,
Обледеневшие качели
Застыли в сумрачном саду.

Я так боюсь, что не успею,
Не объясню, не искуплю,
Вдруг возропщу, иль онемею,
Иль просто плоти уступлю.

Я видел чудо

Я видел чудо: свод бездонный,
Там юный ангел танцевал,
Кружился и в сачок огромный,
Смеясь, он звезды собирал.

Вдруг строгий голос он услышал,
Смиренно сел на облака,
И тут нечаянно рассыпал
На землю звезды из сачка.

Под этим дивным звездопадом,
Я завороженный стоял,
Смотрел как тают звезды рядом
И, не сдержавшись, зарыдал.

Цветаева

Тонкою иглою
В сердца я пробралась.
Заболели мною —
Не дали мне пропасть.

Вдруг странную прохладу
Принесла река.
Ушла от водопада,
Смотрю издалека.

Унесена я в небо
Прощальною волной.
Вам не дарила хлеба —
Делилася мечтой.

Здесь оставляю брызги,
Надеюсь – на века.
Ну что ж. До новой жизни.
Пока. Пока. Пока.

«Я вдруг ослеп ко всем цветам…»

Я вдруг ослеп ко всем цветам,
В одну все краски слились.
Я мир читаю по чертам,
Которые мне снились.

Теперь их вижу наяву,
Я в них преображаюсь,
Читаю по чертам судьбу
И в краске растворяюсь.

Гордыня

Мазок последний. Это совершенство!
Прекрасный ангел на его картине.
Он ожидал почувствовать блаженство,
Но сердце не ликует. Стынет!

Вот-вот оно замрет иль разорвется —
Пред ним не сад, а черная пустыня:
Наружу рвется и над ним смеется
Наследство падших ангелов – гордыня.

Притворный кров она ему дарует —
Пред ним улыбка адского всесилья…
Берет он кисть и заново рисует
Большие, но поломанные крылья.

Бездомные

Хлебнули жизни всякой —
Всё больше цвета смоли.
Так и бредут с собакой,
Среди тоски и боли.

Хранят остатки гордости
Уже три года с гаком.
Не дай, господь, бездомности
Ни людям, ни собакам.

«Не прощайтесь с поэзией ранее срока…»

Не прощайтесь с поэзией ранее срока,
Достаточно кладбищ для трепетных строк.
Не надо искать среди судей пророка,
Которому внемлет и ангел и рок.

К чему тенета для мысли и слова?
Как можно стреножить Божественный свет?
Зачем вы пытаетесь снова и снова
Отсрочить уже наступивший рассвет?

«Звездой мерцающей, тревожной…»

Звездой мерцающей, тревожной
Я пробудился ото сна,
И вдруг услышал – безнадежно
Звезде той вторит тишина.

В безмолвье этом бился, рвался
Таимый долго зовный крик,
И этим зовом наполнялся
В росу упавший звездный блик.

И безысходною печалью
Пронизан был холодный свет,
Меня манивший тайной далью,
Где нет ни скорби, ни сует.

Исаакиевский собор

Покончив с неустанной битвой,
Творец вознесся к небесам,
И с них слезами и молитвой,
Свой освятил Великий Храм.

Всей жизни главное творенье,
Источник гордости и ран.
Я в нем черпаю вдохновенье.
Тебе поклон мой, Монферран!

Старик

Взгляд исподлобья, руки дрожащие,
В них его жизнь – горькая, трудная.
Давно он оплакал годы пропащие,
Что утаила судьба его блудная.

Листом засохшим с древа осыпался,
Всё уж случилось – ничто не изменится:
Огонь прогорел, золою рассыпался,
Осталось только пеплу развеяться.

«Сбежав из тревожного сновиденья…»

Сбежав из тревожного сновиденья,
По берегу пруда один я брожу,
Надеясь найти хоть минуту забвенья,
Но только следы на снегу нахожу.

Безмолвное утро дышит туманом —
Прощается лес с надоевшей зимой…
В молчании долгом и покаянном
Смываю тревогу студеной водой.

«Один кивок, одно лишь слово —…»

Один кивок, одно лишь слово —
Мир раскололся пополам.
А всё, что было в нем святого,
Потеряно у входа в Храм.

Настигнет кара иль награда
За то, что недругу солжешь?
Благословенна ли та правда,
Которой друга предаешь?

Мы разные

Пророчите, что участь незавидна.
Анафема? И в этом вы вольны.
Моя вина пред вами очевидна:
Я просто верую не так, как вы.

Мы разные. У вас иная ценность —
Не признаете вы других дорог.
Для вас всего важнее церковь,
А для меня на этом месте Бог!

«Спросил о жизни. Без подвоха. Просто…»