Олег Лукошин - Сгустки. Роман

• Название: Сгустки. Роман
• Автор: Олег Лукошин
• Жанр: Русское современное

Мама хорошая, добрая. Это ничего, что она задушила Андрюшу, едва тот появился на свет. Зато она его любила. Вопреки всем законам природы её сын всё-таки проживёт предначертанную ему жизнь – и даже не раз, а в паре десятков инкарнаций… «Сгустки» Олега Лукошина – это шок, трепет и полный вынос мозга. Будьте осторожны – мозг может не восстановиться.

---

«Порой думается – а надо ли вообще – и отвечаешь себе: да не надо же – но так лишь краткость малую. Потом снова внимаешь жадно».

«Старания – не даром, буйства – не в тщете».

«Остановки – есть ли они в плане передвижения?»

«Редкие, да и недлинные. Я знаю, тебе хочется конечной – её не будет. Просто необходима повторяемость – раз за разом, и чтобы всем и каждому. Обольщение пережить обязаны».

«Я подумывал, рад. Всей важности всё же не поведаешь мне. Всю глубину и широту не распахнёшь».

«Вот и нет. Вся важность, глубина вся и значимость – станут твоими, и без ревности. Будет, будет нечто, что в обход, но ты попробуй догадаться. Вдруг получится».

Тот вечер чуден был необычайно. Погода, более двух недель приносившая одни разочарования, сжалилась вдруг. Нудный моросящий дождь прекратился, пелена туч развеялась и долгожданным и милым гостем появилось на небе солнце. Сияло оно отчаянно, посылая последние волны тепла перед тем, как остыть на несколько месяцев. Улицы буквально за какие-то часы подсохли и стало даже жарко. Одинокий самолёт вычерчивал в небе бесконечную белую полосу. Подёрнувшаяся желтизной листва шумела, птицы чирикали, а люди радовались чему-то.

Они вышли прогуляться, она взяла его под локоть, они двинулись вдоль домов. Вниз по улице.

– Опять толкается… – сказала она. И взглянула на мужчину. Наивно, восторженно. Глаза её блестели, на губах блуждала улыбка.

– Скоро уже, скоро, – усмехнулся тот.

Побуждение: побуждать, побудить – такие производные. Цель светла и кругла, она на чёрном. Надо сжать кулак, сильно, очень сильно, разжать потом, затем снова сжать, до боли чтобы. Энергия накопится и не будет улетучиваться. Секунды какие-то, но этого достаточно.

С ними здоровались – их тут знали почти все. Она отвечала на приветствия весело, он же – сухо, как, впрочем, и всегда.

У магазина он остановил ее.

– Подожди-ка, – высвободил руку, отстранился.

– Ты чего? – улыбалась она.

Он не сдержался, тоже улыбнулся.

Потом ударил её. Она отпрянула, закрыла лицо руками. Сквозь пальцы виднелись её глаза – испуганные, затравленные.

Он бил её ещё. Поначалу она держалась на ногах, потом не устояла – упала. Завалившись на бок, тяжело и грузно рухнула на землю. Закричала, забулькала горлом, закашлялась. Живот её, казалось, зашевелился: завибрировал, пошёл буграми. Мужчина прыгал вокруг, бил ногами. Она каталась по земле, уклоняясь. Вся в грязи.

Он нагнулся к ней. Она замерла и, продолжая закрываться, ждала. Он опустился на колени. Поцеловал её. Потом ещё, ещё и ещё раз. В губы, в щёки, в глаза – куда попадал. Он целовал и шептал:

– Это неправда. Это неправда, что я не любил тебя. Я любил, любил твою сущность, твоё тело, но не так, как любят все. Чёрт возьми, они не любят, они не могут! Но особо, но лишь так, как мне завещано.

Ей удалось вырваться. Откатившись, она вскочила на ноги и побежала. Живот мешал – передвигалась она тяжело. Мужчина не бросился за ней, остался где был. Поднялся было на ноги, но они не держали – он медленно осел, прямо на клумбу. Вокруг стояли люди и молчаливо смотрели. Он окинул их взглядом – они жались, некоторые пятились.

«А ведь они хорошие, – подумал он. – Сами по себе, сами в себе. Они тоже робкие и слабые, они тоже нежные и восторженные, иногда они плачут. Окружающее, этот лживый мир, дурманит их мысли, извращает их чувства, ожесточает их души. Но они хорошие, хорошие…»

Грязная, растрёпанная девушка с животом взирала на него издалека.

– Ну что же, – оскалился он ей и им. – Убейте меня, хорошие люди…

«Воплощение желаний и помыслов, возникновение сущего – это тревожит ум. Беспокоит душу. Провоцирует на фантазии».

«Оно и есть фантазия. Большая, мерзкая фантазия. Дрожит в чьем-то воображении, никак не исчезает, а оттого распускает зловония».

«Очень близко к правде».

«Любая мимолётность – она весома».

«Яви не всем позволяют прикоснуться к себе. А раскрываются – в безнадежности».

«Пусть оно перемалывается, пусть исчезает, в самом слове даже что-то ужасное – прошлое».

«Оно всё же сущее. По крайней мере кажется таким. Власть его всеобъемлюща, как не отрекайся – преследовать будет постоянно, без устали. Догонит однажды, накроет. Сметёт – тогда, возможно, и иное явится вместо привычного. Но так страшнее подчас».

«В яви его сомневаюсь. Оно – отмершее, оно – дымка. Но сила… сила действительно огромна. И жалости ждать не приходится – верю тому».

«И в нечто большее, смею думать».

«Во что же?»

«В присутствие возможности. Возможности, ты понимаешь меня?»

«Понимаю, но ты не прав. Я не могу верить в возможность. Отсутствие её – краеугольный камень. Пути закрыты, лазейки – если и были таковые – замазаны. Безверие и злоба внутри – ведь таким ты вскармливал меня».

«И всё же ты веришь. Надежда – гнусное колыхание – оно не может не существовать».

«Оно не существует».

«Я создаю его. Но я не властен над всем. Подчас сферы расходятся, образуются зазоры; при правильном построении среди них можно вынашивать стремление».

«Зазоры, пустоты, вероятность верных стремлений – всё это всего лишь огранка. Грани, оттачивай – внимаю».

«Неровности сглаживаются, плавности замыкают оси. Окружности ласкают. Видится кому-то сгустками, а на деле – в цельности».

Ночь была душная и тёмная. Окно приоткрыто, но свежести не чувствовалось – воздух горяч и тяжёл. Было совсем тихо.

– Мне трудно будет начать, – сказала она, когда он прикоснулся к ней.

Захотелось почему-то сжаться, укутаться в простыню, скрыть свою наготу от его пристального взора. Он сказал:

– Я бестелесен, я воздушен. Я – чистый дух, я летаю по стенам, раскачиваю занавески, проношусь сквозняками по потолку. Я прячусь в твоих волосах, скидываю чёлку на глаза, а ты нехотя убираешь её. Я забираюсь под одежду, скольжу по спине, обдуваю ягодицы, струюсь по ногам. Ты поёживаешься и смущённо улыбаешься.

Глаза она закрыла сейчас. Колыхания возникли, звуки тоже стали доноситься – сначала мелькали пятна, но затем пришла стройность. Образы ожили, наполнились содержанием. Смыслом. Дальше она продолжала сама:

– Бормочу: «Не здесь, не здесь…» Он спрашивает – где же. Где же и когда наконец. Когда явное, большое, когда – лишь этого хочется ему. Я же не отвечаю определённо, лишь интригую неопределенностью. «Может быть и сегодня. Если вести себя хорошо будешь…»

Мужчина трогал её груди. Руки его были холодны почему-то и крохотные мурашки возникали на коже от его касаний. Она шептала что-то – рот был приоткрыт и губы медленно шевелились, складывая звуки в слова. Разобрать её шепот было несложно.

– Он ведёт себя хорошо какое-то время. Лишь как бы невзначай овевает лицо, но иначе он не может – я возмущаюсь, но мне приятно всё же. На реке забывает о своём обещании. Начинает шалить, пускать волны и окатывать меня брызгами. Это не я, оправдывается. Это река бурная. Тихо всхлипывает, то шумом листвы, то пением птиц. И ветерок – очень нежный – это тоже он.

Мужчина прикасался к ней губами. К животу, к шее, к подбородку. Она была очень горячая – должно быть даже румянец выступил сейчас на её щеках. Она держала в ладонях его гениталии.

– Я притворяюсь немножко – я совсем не такая строгая. Не такая суровая, какой кажусь. «Ты не думай, – говорю я, – что я не люблю тебя. Ты мне нравишься, очень-очень». Я забираюсь в стог сена, прячусь от него, зарываюсь вглубь, он же ищет меня. Находит быстро – просачивается сквозь травинки и обнимает теплом. Я бегу, и он тоже несётся следом. Он сзади, по бокам, он залетает вперёд. Волосы мои развеваются на бегу, юбка бьётся о ноги. Он буйствует, свистит, закручивает воздух в спирали. Я закрываюсь руками и смеюсь.

Она действительно засмеялась. Мужчина вздрогнул. Всматривался в её лицо пару секунд, потом отвёл взгляд. Раздвинул её ноги. Положил ладонь на лобок, затем стиснул его – сильно, грубо. Кончиками пальцев поводил по губам. Приблизил бёдра к её промежности и стал отыскивать дорогу.

– Целует, заглядывает в глаза. Я люблю тебя, говорит. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была моей. Моей любимой, моей супругой, моей судьбой!.. На старой мельнице всё же добивается своего. Уже ни сил, ни желания нет у меня сопротивляться. Я раздеваюсь догола, ложусь на ветхие мешки с соломой и позволяю ему делать всё, что заблагорассудится. Колкими сквозняками он трогает мою грудь, струится по ногам, пускает дрожь в ягодицы. Потом входит внутрь. Холодной струёй втискивается в тело, но через мгновение горячеет вдруг. Я чувствую огонь – он бьётся и обжигает. Он дурманит и рождает иллюзии. Ветхие стены мельницы отекают и превращаются в мраморные колонны. Над ними, в вышине, скручивается кривыми бороздами небо. Молнии пронзают воздух и маленькие печальные существа с мудрыми лицами взирают на нас задумчиво…