Иван Державин - Когда? Я его знаю

• Название: Когда? Я его знаю
• Автор: Иван Державин
• Жанр: Детектив

Повесть «Когда?» – третья книга хроники постсоветских времен «В круге втором» и продолжение повести «Кто я?». Покончив с бандитизмом в Лесках, Верхов становится мэром города. Но борьба лишь ужесточилась, на этот раз с олигархами. В их числе оказался самый могущественный в стране олигарх Нагорный. Верхова вызывают в администрацию президента, после чего он и его телохранитель исчезают. Название «Когда?» подразумевает вопрос, когда в России появится такой президент, как Константин Верхов.

---

Его по-прежнему не оставляло чувство безвозвратно утерянных ценностей с распадом СССР, какое, вероятно, испытывает обрубленный войной калека или погорелец, потерявший вместе с домом семью. Работа мэром лишь усиливала это чувство. Ежедневно он сталкивался с проблемами, о которых когда-то лишь читал: нищетой населения, безработицей и вопиющим, не поддававшимся пониманию социальным неравенством. Их еще больше усиливали чисто русские изобретения в виде задержек выдачи зарплат и пенсий. Следствием этого стали неплатежи населения за отопление и электроэнергию, которую повсеместно стали отключать за неуплату.

Слушая по телевизору и читая в газетах ежедневно о беспросветной жизни при социализме, которую Костя хорошо помнил, он не мог не сравнивать ее с нынешней хваленой капиталистической.

Какую жизнь он помнил?

Первое, что приходило ему в голову: светлую и беззаботную. Ни тебе безработицы и нищеты, ни рэкетиров и рейдеров, ни проституток и беспризорников, ни детской порнографии и продажи детей за границу, ни коррупции и лоббизма, ни МММ и ОПГ, ни исчезновения людей и вымирания народа, ни олигархов и киллеров. Что скрывать, случались убийства и раньше, но раз в год (а в Лесках так вообще за двадцать лет было всего одно), а не каждый день, как сейчас, причем такие, которые тогда невозможно было вообразить: чтобы внук убил бабушку из-за пенсии, мать выбросила зимой в окно грудное дитя, а отец изнасиловал малолетнюю дочь. Такое впечатление, что у людей окончательно крыша съехала.

Были в России всегда грабители и воры, но их добычей не были целые заводы и отрасли считавшегося народным хозяйства. Обман и мошенничество тоже были, но на работу устраивались, зная, что зарплату выплатят обязательно, квартиры покупали без риска их не получить, деньги в банк клали, не боясь их потерять, еду покупали, не боясь отравиться, лекарства пили с уверенностью, что от них вылечишься, а не умрешь, на курорт ездили, зная, что тебя там ждут. Не было понятий фальшивых паспортов, дипломов, правительственных наград, да и поддельных денег тоже. Люди верили друг другу. Над железными дверями смеялись, так как они были ни к чему.

Все перечисленные выше и многие другие мерзости, которые можно пополнять до бесконечности, подарили России новоявленные капитализм, демократия и либеральные ценности, без устали восхваляемые на телевидении и в прессе. С еще большей неутомимостью там обливали помоями жизнь при социализме. Но для Кости и миллионов людей социализм был и остается олицетворением общества всеобщего благоденствия, равенства и братства, когда человек человеку был друг и товарищ, иными словами, была полная противоположность тому, с чем он столкнулся в новой России, в которой люди вынуждены жить по законам джунглей, где выживает сильнейший, а применительно к людям еще и подлейший и наглейший. А так как эти качества не характерны для русского народа, если не сказать, глубоко ему противны, вот и начал он ускоренно вымирать, что вполне входило в планы демократов. Тот же Гайдар, в дополнение к подслушанной губернатором фразе о естественности вымирания народа во время преобразований, недавно с удовлетворением констатировал, что осталось не так долго ждать, когда вымрут последние слабаки, имея в виду стариков и людей, неприспособленных к бизнесу. Это же подтвердил и автор наглой аферы с ваучерами Чубайс своим вопросом: «Если мы не можем прокормить, то нужно ли нам столько народа?» И эта рыжая мразь вместо того, чтобы сидеть в тюрьме, была назначена главой крупнейшей энергетической компании страны!

К сожалению, вымирали в основном не старики, – они пережили войну, нипочем им и эта напасть, – а от безысходности молодые, вот в чем беда.

Однако, не полагаясь на свои знания, ограниченные мировоззрением юноши и идеологией советского периода, Костя принялся упорно пополнять чтением и беседами с видными политиками и экономистами страны, а больше с простыми людьми, мнение которых было для него важнее всего, так как на их плечи легли основные тяготы происшедших в стране перемен. Если в книгах и прессе, а также политиками высказывались различные, порой прямо противоположные мнения о старой и новой жизни, то народ в этом вопросе был на редкость единодушен, вспоминая с ностальгией о временах, когда медицина и образование были бесплатными, а за полученное от государства бесплатно жилье они платили крохи, когда по профсоюзным бесплатным путевкам они ездили в дома отдыха, а дети – в пионерлагеря, да и платные путевки были не в тягость любому кошельку. При средней зарплате в 150 рублей можно было пообедать в любой общественной столовой за 50 копеек. Это все равно, что если бы сейчас можно было наесться за 30 рублей, исходя из нынешней зарплаты. Смешно? Да на эти деньги сейчас не во всякий туалет пустят. И уж совсем в советское время не опустошали карман проезд на любом виде транспорта (3—5 копеек), почта и телефон (2 копейки), посещение кинотеатров и театров, включая Большой, самый дорогой билет в который стоил три с полтиной. Автомобилисты до сих пор не могут забыть четырнадцать копеек за бензин, а пенсионеры – свои пенсии, от которых оставалось на гостинцы внукам, во всяком случае от голода они не умирали и не боялись, что их не на что будет похоронить. А главное, ни у кого не было страха за свою жизнь и жизнь детей. Молодежь была уверена, что после школы она при желании может поступить бесплатно в бесплатный институт и сможет бесплатно учиться да еще получать стипендию, на которую можно худо – бедно прожить, а не поступит, так все равно без работы ни за что не станется. Даже сироты планировали свое будущее, зная, что государство о них и дальше позаботится и выведет в люди, как вывело оно Федора Николаевича и Любу.

Для Кости было важно, что все эти и многие другие блага народу дал именно социализм, а капитализм под давлением трудящихся был вынужден перенять и ввести у себя некоторые из них, например, восьмичасовой рабочий день, оплачиваемые отпуска и пенсии. Длительность рабочего дня, два выходных в неделю и ежегодные отпуска были узаконены в СССР в соответствии с регламентированием труда, разработанным научными институтами, с учетом физиологических особенностей человека. Таких институтов ни в одной капиталистической стране, так же как и в нынешней демократической России днем с огнем не сыщешь.

И не удивительно, что, не успев возродиться в России, капитализм, пользуясь отсутствием в стране народной власти и профсоюзов, сразу отменил практически все социальные блага, включая тот же восьмичасовой рабочий день, выдавая зарплату в конвертах и не отчисляя ничего в пенсионный фонд или отчисляя для обмана крохи. Во всяком случае, до Кости ни на одной частной фирме Лесков советские блага не реализовывались. Добившись с боем их восстановления, Костя был уверен, что сплошь и рядом все осталось по-прежнему с согласия самих же работников, испытывавших постоянный страх потерять с трудом полученную работу и поэтому согласных на любые условия труда.

Костя считал, что перечисленные утерянные блага были вполне достаточны для безбедной и беззаботной жизни людей, составлявших абсолютное большинство населения страны, кого по праву называют народом. Как мэр он не мог даже мечтать, чтобы у лесковцев когда-нибудь возродились прежние условия жизни.

Он хорошо понимал, как больно нынешним старикам отвыкать от прежних благ, и старался вернуть хотя бы часть из них.

Всем пенсионерам и инвалидам он приподнял, насколько смог, пенсии, а пожелавшим работать дал возможность заняться посильным трудом. Им же он отдал два особняка, построенные якобы для представительских целей мэрии и гордумы. Пользовались же ими покойные мэр и спикер. Эти особняки Костя сохранил, так как они располагались не на берегу заповедного Живого озера, как четыре других, принадлежавших Стрыкину и остальным сгоревшим участникам сауны. Те своим распоряжением он сравнял с землей, а на их месте была посеяна рассада редкой растительности, уничтоженной хозяевами особняков.

Ну, и конечно, особой его заботой были дети. Им он вернул все детсады и бывшие пионерлагеря. И даже кое-что добавил. К примеру, детский оздоровительно-производственный интернат, куда он ехал на третью годовщину открытия и которым он очень гордился, считая его своим детищем.

В советское время на этом месте, вернее в этих корпусах был санаторий, в котором лечились бывшие фронтовики. После наступления в стране капитализма и свободы предпринимательства санаторий был мгновенно превращен в дом отдыха для богачей или, иными словами, в элитный бордель. Его владельцем стал некий Миленкин из Центрограда. Ему же принадлежал в трех километрах отсюда еще один дом отдыха, в котором раньше прочищали свои легкие шахтеры, а теперь развлекались умственно и физически отсталые родственники богачей, но почему-то с полноценными проститутками обоих полов.