Валериан П. - Такая вот жизнь, братец—3. Диалоги с самим собой

• Название: Такая вот жизнь, братец—3. Диалоги с самим собой
• Автор: Валериан П.
• Издательство: ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
• Жанр: Эротика

Очередной круг ада, по которому спускается в преисподнюю душа нашего героя. Ситуация тривиальная: жениться, бросив его теперешнюю жену и сына, или не жениться, оставив всё как есть. Шансы приблизительно равные: и тут, и там есть ребенок, и одного надо бросить, чтобы стать отцом другого. Вот он и решает, как лучше для него, для всех… Расчёт говорит ему одно, а сердце – другое. Налицо конфликт здравого смысла и любви. …А может, похоти…

---

…Кстати, я теперь по утрам бегаю трусцой (do jogging). А что: деньги есть, можно и о здоровье подумать. Не знаю, насколько меня хватит, но пока что нравится. Наша, Свердловская, набережная очень красива: вся одета в гранит, с красивыми газонами и фонарями. Но и набережная напротив, на той стороне Невы, тоже хороша по-своему: прямо к воде спускается парк, за деревьями которого видны здания быв. Смольного института и Смольного монастыря. По утрам, когда стихии ещё в согласии друг с другом, стоит прекрасная погода. Лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь тонкую пелену облаков, зажигают ярким пламенем золотые маковки куполов Смольного Собора, небо светлеет, воздух прозрачен и чист. Тишина. На гранитном парапете стоят, покачиваясь на тонких ножках, чайки нежнейшего дымчатого оперения. Они с любопытством следят за моим приближением и лениво снимаются с мест, когда расстояние становится небезопасным. Набережная пуста. Одинокая фигура рыбака в брезентовом дождевике с прислонённой к парапету удочкой перечёркивает уходящую вдаль прямизну гранитной облицовки. На пути мне часто попадается один и тот же старичок. Он бежит мне навстречу. В костюме, галстуке и шляпе он выглядит комично. На бегу бросает на меня живой, полный любопытства взгляд, словно здоровается. А сегодня, когда я прибежал на место, где я делаю зарядку, он ещё был там, на гранитном спуске к воде: сняв пиджак и шляпу, делал приседания… Красная от загара лысина блестела в венчике седых волос.

…Днём просиживаю штаны в Публичке. Вижу знакомые по прежним годам лица, но как все изменились! У некоторых на лице появилось выражение самодовольного превосходства, другие же, наоборот, как-то потускнели и согнулись, словно под тяжестью приобретённых знаний. Я видимо тоже изменился и притом не в лучшую сторону.

…По утрам часто не знаю, что на себя надеть. Хочется покрасоваться в чем-то новом, но если подумать, то зачем? Здесь котируется только научный успех. Мой руководитель недавно побывал в Штатах, а ходит все в том же старом китайском плаще. Это своего рода мимикрия. Зато молодёжь одевается по последней моде: новые джинсы, попсовые рубашки. Однажды я зашёл в комиссионный радиотоваров. Там стоял продавец в джинсовом костюме, а на руке его красовались новенькие часы «Сейко».

…Помню, в Нигерии я тоже позарился на «Сейко». Дело было в Ибадане, куда мы приехали на экскурсию. Я шёл по улице и увидел торговца, всего обвешанного часами. Он, что называется, торговал «с рук». Мне бы пройти мимо, ведь предупреждали, «не покупайте ничего у спекулянтов». Но уж больно приглянулась одна модель: солидные и современные, в толстой стальной оправе и растягивающимся браслете, часы выглядели броско и внушительно. Ну, я и взял. Заплатил немалую по тем меркам сумму: 40 найр (около 40-ка долларов). Но от «Сейко» в них был только браслет: сами часы же оказались обыкновенной штамповкой.

…Сегодня – опять кошмарный сон… Precognition? Мне снилось, будто я звоню по телефону в Москву, на другом конце берут трубку, слышу мужской голос (странно?), спрашивают кто, я называю себя, просят подождать и кладут трубку на стол, так, что мне все слышно, что делается в комнате. Мужчина спрашивает, что мне сказать, и я слышу из реплик, что ребёнок родился мёртвый… Вот такой сон.

…Вчера опять (в который раз) пришёл к выводу о нашей полной несовместимости c Ларисой. Вечером подслушал ее разговор по телефону с Москвой. Звонила нашему приятелю по Асуану (с которым у неё были там «шашни»). Поздравляла с днём рождения. При этом закрыла дверь на кухню, но мне все было слышно из лоджии. И сразу же, как иглой, пронзило сердце: сколько в её голосе нежности, тепла! Меня всегда поражает в жене та лёгкость, с которой она переходит от одного настроения к другому: от грубости и деловой безаппеляционности к нежности и интиму. Вот и вчера тоже: пришла домой мрачная, что-то цедила сквозь зубы, а через мгновение – нежное воркование по телефону. Может, я ревную ее к нему? После всего, что я натворил? Нет, это, скорее, осознание того, что ей нельзя верить.

Сегодня ночью у меня было видение. Я представил себе С. роды. С. лежала на операционном столе, и я видел весь процесс под углом зрения, как теперь принято показывать в откровенных документальных фильмах: со стороны ног. Ее ноги были согнуты в коленях и широко расставлены, открывая детородный орган. С моей точки обзора он казался неким темным пятном, кровоточащей щелью. Он был словно вход в пещеру, спрятанный между двумя гладкими утёсами… И вдруг из этой щели показалась мокрая голова ребёнка с прядью спутанных, прилипших к темени волос. Она двигалась прямо на меня! Глазки ребёнка были закрыты, и все его личико изображало ужас и крайнее напряжение. Зрелище не из приятных, а ведь есть люди, которым приходится чуть ли не каждый день лицезреть такое!

День уродств. День неудач. Теперь почему-то хорошо помню сны, хотя и фрагментарно. Сегодня во сне я вёл машину. Куда-то ехал. Приехал к развалинам. Столбы и стены вокруг, и все покрыто жирной слизью. Я стою на каком-то островке, возвышающимся в омуте грязи. Повсюду воронки, заполненные жирной жижей. В отдалении стояла какая-то женщина с детьми, двое. Один пошатнулся, перетаскивая игрушечную машину и, теряя равновесие, схватился за плечо другого, совсем ещё крошечного мальчика, и чуть не свалил его в грязь. Хорошо, что женщина вовремя схватила их и удержала обоих от падения… Чувство вины. А днём – тоже странности… В автобусе очутился нос к носу с женщиной с лицом, распухшим и разукрашенным сизым отёком с одной стороны, и жуткими наростами, свисающими кусками серого теста с другой. Все, кто видел ее, тут же отворачивались и уходили в другой конец автобуса, а она хоть бы что: стала выспрашивать у меня, как проехать к Эрмитажу. «Всё тлен», подумал я. «Все ляжем в землю или вознесёмся пеплом в воздух: и красивые, и уроды. Все земля скроет». Мысли о Христе и прокажённом. Мысли о людях, работающих в больницах, в хосписах, о врачах… На въезде на Дворцовую площадь глаза ослепил сверкнувший на солнце куском расплавленного золота шпиль Адмиралтейства. Потом – Дворцовый мост и тёмные каменные львы на спуске, застывшие над белёсой рекой. Все было так красиво! «Все так и останется, а меня уже не будет, и уже другие будут любоваться этим великолепием…», подумал я. Потом в автобус влез явный псих. Подойдя к кассе, он на весь автобус заявил, что ему надо уступить место. Он был молод на вид, но уже с приветом. И считает, что имеет право… Сколько сейчас таких.

А вечером, на обратном пути – ещё одна ужасная сцена. Прямо на проезжей части лежит сбитая машиной женщина. Я сидел и читал, и вдруг слышу, кто-то рядом говорит «смотри-ка, женщина лежит прямо на мостовой». Я взглянул и действительно: стоит пустой автобус, а перед ним женщина, ногами в нашу сторону. Лица не было видно, только голые ноги, и они белые там, где кончаются чулки. Лежит, молчит и только слабо так рукой пошевеливает. Я сразу опустил глаза, ощутив какой-то толчок в сердце. Откуда он шёл: от меня или от неё?…

Гадание, но не на кофейной гуще

…У меня есть английская версия китайской книги предсказаний «И ЦЗИН» (Книга Перемен). Теперь я часто в неё заглядываю. Вот, например, что она сообщила мне сегодня: You are going to lose some possessions (предстоят потери имущества). Все предсказания плохие!

…После короткого «спурта», когда казалось, что всё преодолимо и всё мне под силу, я снова валюсь в яму безысходности… Работы с диссертацией непочатый край, а знаний – никаких. На службе тоже пребываю в состоянии «тихого отчаяния». Проваливаю урок за уроком: не знаю, как подать материал, как заставить студентов работать. Дома – никакого желания участвовать в семейной жизни. Как можно быть искренним, когда душа болит о другом человеке! Во всех моих действиях одна фальшь. На работе, дома, по отношению к себе, своим близким… И все время в голове свербит мысль о смерти, неминуемой, близкой, желанной…

Днём на факультете сидел один в аудитории, отпустив студентов на 15 минут раньше звонка (уже не в первый раз!). Занятие было сорвано. Поначалу ребята чего-то переводили, но я был не готов, они были не готовы. В результате зашли в тупик, и я не выдержал: накричал на них и закончил урок. Сколько времени должно пройти, прежде чем я научусь преподавать, буду знать, что делать на занятии, перестану блуждать в потёмках.

…Понял, наконец, откуда это ощущение крайнего неудобства и беспокойства, которое охватывает меня в Публичке. Я здесь просто просиживаю часы, просматривая литературу, совсем не относящуюся к моей диссертации (сейчас, вот, читаю статью о философии элеатов, а зачем и сам не знаю, просто интересно). Время идёт, я изредка поглядываю на часы, висящие над входом в зал, – их стрелки неумолимо движутся, час за часом отмеряя отпущенное мне время, – и вот уже конец, пора уходить, а я так ничего и не сделал: что-то выписал, что-то узнал, но ни на йоту не продвинулся вперёд! А время-то ушло! Я выбросил на ветер ещё один день жизни… А вечером, разговоры с женой…