Екатерина Мурашова - Изюмка

• Название: Изюмка
• Автор: Екатерина Мурашова
• Жанр: Детская проза

«Створка ворот пронзительно скрипнула, словно обидевшись на что-то, но осталась неподвижной. Изюмка вздрогнул, оглянулся по сторонам, а потом снова всем телом налег на нее. Створка чуть подалась назад, и в образовавшейся щели тусклой синевой блеснул бок огромного висячего замка. Изюмка вздохнул и опустился на четвереньки…»

---

– Из какого луча? – настораживается Гена.

– Ну, из лунного, ясно, из какого ж еще?

– Пить надо меньше, – брезгливо цедит милиционер и тянется к чайнику, чтобы снова наполнить опустевший стакан.

– Ясно, надо, – соглашается Саня-Рыжий и кивает головой. Голова не останавливается и некоторое время мотается вверх-вниз. Сам Саня этого, кажется, не замечает.

Изюмка попрощался с волком и снова идет по зоопарку… Глаза у него закрываются сами собой, вокруг фонарей расплываются радужные круги с острыми белыми лучами, ноги становятся ватными, как у игрушечной обезьяны Жакони – Изюмка хочет спать.

Можно конечно свернуться клубочком на ближайшей скамейке или зарыться в опавшие листья. Он уже зарывался в них в парке и знает, что внутри кучи всегда тепло. Но если он заснет, а утром кто-нибудь пойдет и увидит его… Плохо получится. Почему плохо, Изюмка не сумел бы объяснить, но воображаемая им ситуация: он, Изюмка, спит в куче листьев, а над ним стоит человек с неопределенным лицом, – казалась ему ненужной, неудобной.

Спать хотелось все сильнее, начала болеть голова и в этой боли увязали мысли, делались тусклыми и мягкими, как серая вата, которой затыкают от мороза оконные щели. Изюмка почувствовал, что сейчас упадет прямо на дорожке и заторопился.

Длинное приземистое здание тяжело привалилось боком к кирпичному забору. Его невидимые в темноте жильцы тяжело вздыхали и сочно хрумкали чем-то сильно и вкусно пахнущим.

– Днем здесь были эти… бизоны… – с трудом вспомнил Изюмка, подошел к стене и взглянул наверх. Высоко, почти под самой крышей чернело длинное окошко, забранное редкой решеткой.

Пролезу, – решил Изюмка и, быстро перебирая руками, вскарабкался наверх по боку крайней клетки. Секунду поколебался, потом оттолкнулся руками и ногами, прыгнул и на лету вцепился в холодные влажные прутья. Подтянулся, сунул голову. Засмеялся с облегчением.

– Башка пролезла, значит, все пройдет, – сказал вслух и боком, отталкиваясь саднившими ладонями, протиснулся внутрь. Кругом была темнота и звуки. Внизу тоже. – А чего бояться-то? – сам себе сказал Изюмка и, закрыв глаза, прыгнул вниз.

Внизу было сено. Изюмка вытянулся на нем, ощутил его всем телом, вдохнул раздувшимися ноздрями, чихнул и, хотя закрывшиеся глаза уже не открывались, несколько раз взбрыкнул руками и ногами, зарылся, подпрыгнул и упал в темноту сна, блаженно улыбаясь.

Серый пришел на работу, когда не было еще и семи. С собой он часов не носил, но по тому, как удивленно глянула на него заспанная вахтерша, выдавая ключи от сектора, понял, что поспешил. Но не огорчился. Тяжелая хмарь, которая тянулась со вчерашнего вечера и которую никак нельзя было назвать сном, кончилась, и впереди был новый день, который, кто знает, вдруг да и принесет что-нибудь хорошее.

Переодевшись, он первым делом прочистил автопоилку у Борьки, который еще с вечера забивал ее сеном и до утра маялся от жажды, печально фыркая и перекатывая в челюстях вялую белесую свеклу. Потом проведал малыша-зубренка, у которого еще не было официального имени. Серый звал его Мишкой, – потому что он был бурый, косматый и неуклюжий. Мишка спал в углу на соломе, а зубриха Зоя стояла над ним и бешено косила выпуклым налитым кровью глазом.

– Давайте, давайте, пошли! – громко сказал Серый и грудью налег на ручку шибера. Дверца перегонки медленно поехала вправо. Мишка вскочил на ноги и весело закрутил поросячьим несолидным хвостиком. Задевая стены могучими плечами, Зоя медленно вплыла в перегонку. Мишка хулиганил – высоко подбрасывая зад, кругами бегал по клетке.

– Ну, пошел, пошел! – добродушно повторил Серый, прихлопывая рукавицами. – Ишь, расскакался!

До открытия зоопарка оставалось еще почти три часа, и Серый не торопился, с удовольствием наблюдал за игрой резвого звереныша. На бесцветном лице плавала неопределенная и почти бессмысленная улыбка. Тонкие серые губы изгибались отдельно друг от друга, приоткрывая время от времени темную щель, в которой не виднелись зубы. Серый улыбался, разжимая челюсти, и черный змеящийся провал в сочетании с бледно-голубыми, ничего не выражающими глазами придавал его улыбающемуся лицу жутковатое и неприятное выражение.

Наконец утомившийся Мишка влетел под брюхо громко фыркнувшей Зои. Серый задвинул шибер и принялся за уборку. Сгреб лопатой навоз, вывез на тачке, ковырнул сапогом подстилку.

– Вот ведь, ироды, – пробормотал он себе под нос. – Третьего дня только все менял, а уже будто и с гнилью, – вздохнул и насадил на вилы влажное, преловатое сено…

По пути с навозного дворика, куда вываливали груженые тачки сразу три сектора, заглянул в кладовую, где хранилось сено.

– Зараз возьму кипу, – вслух сказал Серый. – Что останется, Борьке пойдет. – он шагнул в ароматную полутьму, примерился к откатившемуся брикету… и замер.

Поверх штабеля, на рассыпавшемся сене спал мальчик лет десяти.

– От это да! – негромко сказал Серый и подошел поближе, чтобы разглядеть незваного гостя.

Мальчик лежал, раскинув руки, и тихо сопел.

Серый смотрелся в лицо спящего и вздохнул. Мальчик был некрасив. Белесые негустые волосы, низкий лоб, сплюснутая переносица, толстые, словно налитые изнутри губы. Нижняя губа посредине треснула, покрылась желтоватой корочкой.

Серый жалел всех некрасивых людей, потому что сам был некрасив. Сейчас он пожалел спящего мальчика, еще ничего не зная о нем. Поначалу он не задумался над тем, как попал сюда мальчик и почему он ночует здесь. То есть у него не было отчетливых, оформленных в слова мыслей об этом. Но пожалел он его сразу за все.

В это время мальчик потянулся, еще шире раскинул руки и вдруг улыбнулся чему-то во сне. Трещинка на нижней губе разошлась и из-под корочки выступила круглая капелька крови, яркая даже в полутьме подсобки. В груди у Серого что-то больно стронулось с места, он повернулся и выскочил в длинный, по-утреннему холодный коридор. Потом опомнился, удивился, шепотом выругал себя и вернулся назад.

Он тронул мальчика за рукав, отступил назад, чтобы не испугать и спросил негромко: «Ты чего это здесь, а?»

Мальчик открыл глаза и сразу же сел, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. И стал совсем маленьким, словно сложился. Серому вдруг захотелось взять его на руки, но он отчего-то испугался этого желания и быстро повторил, уже ворчливо и недовольно:

– Чего это ты тут?

– Я тут спал, – сказал мальчик и искоса посмотрел на Серого. Глаза у мальчика были маленькие, острые и темные, как бусинки.

– А чего это ты здесь спал? Разве можно? Здесь, того, не положено, – пробормотал Серый, сам не веря в убедительность своих слов.

Он чувствовал, что у мальчика надо спросить что-то другое, но никак не мог сообразить, что именно.

– Я не знал, что нельзя, – схитрил мальчик и нос его хитро сморщился, а глаза хитро заблестели. – Но я сейчас пойду и никто не узнает… А вы кто?

– Я – Серый. Работаю здесь.

– Ха! – усмехнулся мальчик, перекатился на четвереньки и внимательно, с головы до ног, оглядел Серого. – Какой же вы серый? Вы больше рыжий! Или это фамилия такая?

– Нет, не фамилия, – Серый пожал неширокими плечами. – Прозвище, может быть. Все так зовут, я уж привык.

– А, тогда ясно, – обрадовался мальчик и объяснил. – Меня тоже по прозвищу зовут – Изюмка!

– Ишь как! – улыбнулся Серый и даже не стал спрашивать, откуда взялось прозвище: глаза-изюминки говорили сами за себя.

– Да! Чего ж это ты ночью в зоопарке делал? – наконец вспомнил он.

– Я к Волку в гости приходил, – объяснил Изюмка. – А потом устал и заснул.

– К волку? – Серый задумался. – К Белому Клыку, что ль?

– Наверное. Он не сказал, как его зовут. Я зову – Волк.

– Вона как. А если бы он тебя цапнул? Зубищи-то у Клыка видал какие?

– Видал, – Изюмка тряхнул волосами, в которых застряли сухие травинки. – А только чего ему меня кусать?

– Ну-у… зверь, известно, разве разберешь, чего ему в башку придет…

– А человеку – разберешь? – вдруг спросил Изюмка. Серый смутился, переступил с ноги на ногу.

– Эка ты сказал… – медленно протянул он, но Изюмка, кажется, и не ждал ответа.

Скатившись с сена, он встал рядом с Серым и осторожно потрогал черенок огромной лопаты, прислоненной к стене.

– Я сейчас пойду, – сказ-ал он. – А потом еще приду, можно?

– Ну, а чего же…

– Так приду, – утвердил Изюмка и вскинул на Серого остренькие глазки. – Вас как спросить? Дядя Серый – можно?

– Ну чего же нельзя? Можно и так… – Серый говорил медленно, стараясь осмыслить мальчика целиком и задать ему наконец тот вопрос, который он будто бы уже знал, но вот забыл в самый последний момент…

– До свидания, дядь Серый! – Изюмка мелькнул в проеме, пробежал по гулкому коридору, потом в конце тяжело бухнула обитая жестью дверь… Серый потер лоб и подхватил с пола откатившуюся кипу сена.