Кирилл Кожурин - Духовные учителя сокровенной Руси

• Название: Духовные учителя сокровенной Руси
• Автор: Кирилл Кожурин
• Жанр: Альтернативная история

Хочешь знать будущее – загляни в прошлое. Там, в трагедии церковного раскола XVII столетия, коренятся истоки многих наших сегодняшних бед и проблем. Реформы патриарха Никона, разделившие общество на два лагеря, привели к отказу от национальных традиций и утрате народом духовной свободы. Хранителями прежнего духовного идеала стали старообрядцы, в которых народ видел своих подлинных духовных учителей.

---

Этим местом стал тюремный острог в Боровске, куда все три узницы были отправлены в заточение. Начало заточения Морозовой в Боровске относится к концу 1673 – началу 1674 г. Здесь уже находилась заточенная «тоя же ради веры» инокиня Иустина. Несколько позже в Боровск доставили княгиню Урусову и Марию Данилову. В сырой и темной земляной тюрьме Боровска они провели около двух лет.

Но все же первое время узницы жили в остроге относительно спокойно. Охранявшие их сотники были еще в Москве задобрены Иоакинфом Даниловым – супругом Марии Даниловой, «чтобы не свирепы были». Их посещал племянник Данилова Иродион, их наставница мать Мелания и другие, сочувствовавшие им. Однако когда об этих посещениях стало известно в Москве, то 23—24 марта 1675 г. был составлен указ о расследовании того, что делается в тюрьме. В Боровск внезапно прибыл подьячий Павел, который «с пристрастием» расспрашивал сотников.

В результате у узниц были отобраны книги, иконы, одежда и пища, а охранявшие их сотники были сосланы простыми солдатами в Белгород на «вечное житье». Положение узниц ухудшилось. Худая одежда их за это время истлела, яма кишела всякими насекомыми и гадами. Пищу им давали самую скудную: «а когда ясти подадут, тогда пить не дают; а когда пить подадут, тогда ясти не подадут». Но и в этих нечеловеческих условиях мученицы продолжали творить непрестанную молитву, навязав из тряпиц пятьдесят узлов вместо отобранных четок и по ним, словно по «небесовосходной лествице», устремляясь в иной мир.

Вскоре было начато новое расследование. 29 июня 1675 г. был прислан дьяк Федор Кузмищев, который «мучениц истязал». В конце июля 1675 г. на площади в срубе были сожжены 14 боровских узников, в том числе бывший слуга Морозовой Иван и ее соузница инокиня Иустина. По распоряжению дьяка Кузмищева боярыню Морозову и княгиню Урусову из опустевшего после казни острога перевели в новоустроенную земляную тюрьму, в «пятисаженные ямы», а Марию Данилову поместили в тюрьму, где «злодеи сидят». Под страхом смерти охранникам запретили давать заключенным пищу и питье…

Первой не выдержала княгиня Евдокия Прокопьевна Урусова – она скончалась 11 сентября 1675 г. «Феодора тремя нитьма во имя единосущныя Троицы пови тело любезныя сестры своея и соузницы Евдокии, и увязав вервью». Воины же извлекли за веревку ее тело из земляной ямы и сначала хотели тайно зарыть в лесу. Но и после смерти она не давала покоя мучителям. Не только живую, но и мертвую они боялись выпускать ее на волю. Тело княгини, по указу царя, закопали внутри острога.

Тогда к Морозовой, уже изможденной от «глада и жажди, и от задухи, и вшей», перевели Марию Данилову. Чувствуя приближение смерти, боярыня в последний раз «взалкала», проявив человеческую слабость, призвала стражника и попросила: «Рабе Христов! Есть ли у тебя отец и мати в живых или преставилися? И убо аще живы, помолимся о них и о тебе, аще же умроша – помянем их. Умилосердися, раб Христов! Зело изнемогох от глада и алчу ясти, помилуй мя, даждь ми колачика». Стражник же отвечал: «Ни, госпоже, боюся». Тогда боярыня снова попросила его: «И ты поне (хотя бы – К. К.) хлебца». «Не смею», – отвечал стражник. Умоляла боярыня дать ей «мало сухариков», яблочко, огурчик, и всякий раз слышала отказ. Тогда она попросила исполнить ее последнюю просьбу: похоронить рядом с сестрою. Позвав другого стражника, она отдала ему свою рубашку и попросила постирать ее на реке: «Се бо хощет мя Господь пояти от жизни сея, и неподобно ми есть, еже телу сему в нечисте одежди возлещи в недрех матери своея земли». Стражник пошел к реке, «платно (полотно – К. К.) мыяше водою, лице же свое омываше слезами».

В ночь с 1 на 2 ноября 1675 г. старице Мелании, находившейся в отдаленной пустыни, было видение: явилась к ней во сне инокиня Феодора, одетая в схиму и куколь «зело чюден», сама же была «светла лицем и обрадованна». В своем схимническом облачении Феодора была прекрасна. Чудный свет исходил от нее. Она осматривалась по сторонам и руками ощупывала свои новые одежды, удивляясь красоте небесных риз. Также она непрестанно целовала образ Спасителя, который находился рядом с ней, и кресты, вышитые на схиме. И делала она это долго, пока старица Мелания не пробудилась от сна…

В эту ночь в Боровской темнице святая Феодора умерла от голода. Тем самым духовный поединок между царем и боярыней закончился, и в глазах народа она навеки осталась победительницей. «Народ воспринимал борьбу царя и Морозовой как духовный поединок (а в битве духа соперники всегда равны) и, конечно, был всецело на стороне „поединщицы“. Есть все основания полагать, что царь это прекрасно понимал. Его приказание уморить Морозову голодом в боровской яме, в „тме несветимой“, в „задухе земной“ поражает не только жестокостью, но и холодным расчетом. Дело даже не в том, что на миру смерть красна. Дело в том, что публичная казнь дает человеку ореол мученичества (если, разумеется, народ на стороне казненного). Этого царь боялся больше всего, боялся, что „будет последняя беда горши первыя“. Поэтому он обрек Морозову и ее сестру на „тихую“, долгую смерть. Поэтому их тела – в рогоже, без отпевания – зарыли внутри стен боровского острога: опасались, как бы старообрядцы не выкопали их „с великою честию, яко святых мучениц мощи“. Морозову держали под стражей, пока она была жива. Ее оставили под стражей и после смерти, которая положила конец ее страданиям»43.

В 1682 г. на месте захоронения сестер-мучениц Соковниных их братьям Феодору и Алексею удалось положить каменную плиту – это был чуть ли не единственный случай в истории старообрядчества, когда мученическая могила была как-то отмечена. В начале XX в. здесь был установлен памятник, при советской власти разрушенный. Ныне в нескольких шагах от могилы установлен деревянный крест, а рядом на средства, собранные старообрядцами не только всей России, но и многих других стран, возведена часовня-памятник во имя святых мучениц и исповедниц Феодоры (Морозовой) и Евдокии Урусовой и иже с ними пострадавших за правоверие в XVII в. Тем самым словно сбываются пророческие слова из любимого старообрядцами духовного стиха о боярыне Морозовой…

«Соловецкое сидение»

Пусть мы головы положим,

Да по-старому послужим,

Слуги вечны Богу будем

И во Царствии пребудем!

Духовный стих «Соловецкое сидение»

В 1668 г. началась беспримерная в русской истории осада царскими войсками главной святыни Русского Севера – Соловецкого монастыря, с самого начала никоновской реформации ставшего одним из главных оплотов старой веры. «Соловецкий монастырь был четвертой по значению обителью северной Руси – первым форпостом христианства и русской культуры в суровом Поморье, в „лопи дикой“, опередившим и направлявшим поток русской колонизации… Преподобные Зосима и Саватий выдержали необычайно суровую жизнь на острове, но уже Зосима, настоящий организатор монастыря, представляется нам не только аскетом, но и рачительным хозяином, определившим на века характер северной обители. Соединение молитвы и труда, религиозное освящение культурно-хозяйственного подвига отмечает Соловки и XVI и XVII веков. Богатейший хозяин и торговец русского Севера, с конца XVI века военный страж русских берегов (первоклассная крепость), Соловки и в XVII веке не перестают давать Русской Церкви святых»44.

Мирная жизнь обители продолжалась до 1653 года, когда патриарх Никон при поддержке царя Алексея Михайловича начал церковную реформу, расколовшую русское общество на два непримиримых лагеря. Еще в 1658 г., 8 июня, состоялся Соловецкий «черный» собор (т.е. иноческий) по поводу разбора присланных из Москвы новопечатных книг. Принесли книги, стали их читать и просматривать, увидели «чины нововводные», хулу на двуперстное крестное знамение, которым знаменовались святые Зосима и Саватий Соловецкие, Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский. «Видите, братия, – со слезами на глазах сказал архимандрит Илия, – последнее время: восстали новые учители и от веры православной и от отеческаго предания нас отвращают, велят нам служить на ляцких крыжах по новым служебникам. Помолитесь, братия, чтобы нас Бог сподобил в православной вере умереть, яко же и отцы наши, и чтобы латынской службы не принимать». После тщательного изучения текстов новопечатных книг и сверки их с древними рукописями (в Соловецком монастыре была богатейшая по тому времени библиотека древних манускриптов) собор вынес решение: «Новых книг не принимать, по ним не служить и за отца архимандрита стоять…»

Новые книги были снесены в «казенную палатку», а иноки Соловецкого монастыря продолжали служить по старым книгам. Вместе с тем в течение нескольких лет они написали царю пять челобитных, в которых умоляли его лишь об одном: разрешить им оставаться в вере своих отцов. «По преданию Никона, патриарха бывшаго, и по новоизложенным его книгам, проповедают нам ныне Никоновы ученицы (ученики) новую незнаемую веру, ея же веры мы и прадеды и отцы наши до сего дни не слыхали», а отеческую «нашу православную веру похулили и весь церковный чин и устав нарушили, и книги все перепечатали на свой разум, богопротивно и развращенно». «Плачемся вси со слезами, помилуй нас, нищих и сирот, повели, государь, нам быти в той же нашей старой вере, в которой отец твой, государев, и все благоверные цари и великие князи скончались, и преподобные отцы Соловецкой обители: Зосима, Саватий, Герман и Филипп митрополит, и вси святии отцы угодили Богу». Для соловецких иноков, как и для всех искренне верующих русских людей XVII столетия, измена старой вере означала измену самой Христовой Церкви и Самому Богу. А потому, подобно первым христианам, они соглашались скорее идти на пытки, мучения и верную смерть, нежели отступить от веры, в которой спасались их предки. Эту мысль четко выразили авторы составленного уже в конце XVII в. «Тропаря Соловецкаго монастыря преподобномучеником новым, пострадавшим за Христа» (глас 4):