Борис Александров - Сырок

• Название: Сырок
• Автор: Борис Александров
• Жанр: О бизнесе популярно
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00100-083-9

Это история о том, как копеечный продукт стал основой серьезного бизнеса. И это биография деятельного человека, отсидевшего за частное предпринимательство в советских лагерях, а затем построившего собственные бренды «Ростагроэкспорт» и «Б. Ю. Александров».

Борис Александров рассказывает о советском предпринимательстве, коммерции в годы перестройки, особенностях бизнеса в новой России. Делится воспоминаниями из личной жизни и дает советы, как стать успешным и счастливым человеком.

---

Бронза всегда использовалась на кораблях. Вдоль бортов находятся танки – емкости для воды и топлива. Чтобы измерять уровень в танках, наверху расположены отверстия, в них спускается веревка с грузом, и по тому, как намокла веревка, определяют, сколько осталось топлива. Чтобы отверстия не ржавели, их закручивают здоровенными бронзовыми болтами. Болты, кстати, часто воровали у нас на судне, когда мы ходили в Африку. Местные ловкачи скручивали их прямо пятками.

И мы устроили такой бизнес: во время стоянки в Ванине под предлогом того, что нам необходимы бронзовые болты (а они нам действительно были нужны), посылали мотористов на свалку отпиливать куски винтов. Руководил операцией мой товарищ Серега, старший механик.

В японском порту укладывали 15–20 килограммов отпиленной бронзы в обыкновенные сумки, шли в приемный пункт и благополучно получали свои 15–20 долларов. На 15 долларов мы могли купить пять пар джинсов по три доллара, а в Ванине они уже стоили 150–200 рублей.

Мы стали наваривать до тысячи рублей за рейс. Поскольку в месяц делались примерно три рейса, получалось порядка 3000 рублей. Столько обычный советский человек зарабатывал года за два-три.

В общем, громадные деньги пошли, но скопить на будущее не получалось. Ведь моряки – особая специальность. Во все времена на этой работе задерживались люди своеобразного склада, такие «гуляй, Вася, жуй опилки». При всей строгости морских законов очень вольные люди.

Если долго не сходил на берег, имеешь право оторваться. На берегу тебя должны обожать, нужно всем показать свою значимость. А для этого требуются деньги! Честно говоря, не встречал среди сахалинских моряков тех, кто экономил. В море остаются только широкие люди, окруженные романтическим ореолом. Недаром про нас пели:

Моряк вразвалочку сошел на берег,
Как будто он открыл пятьсот Америк,
Ну, не пятьсот, так пять по крайней мере.
И все на свете острова он знал как дважды два.
И пусть проплавал он всего неделю
И юнгой числился на самом деле,
Девчонки ахали и вслед глядели,
Всегда нам кто-то смотрит вслед
В семнадцать лет.

Слова Эдуарда Хиля

Самые большие деньги зарабатывали китобои. Ох, они и выпендривались! Берёт, например, такой моряк сразу три такси: в переднем у него шляпа, во втором тросточка, а в третьем – он сам. И все знают, что едет гарпунер китобойной флотилии «Слава». Покуролесил, нашел девушку, закружились они и все деньги спустили. А потом гарпунер одалживает до аванса.

В отпуск с Сахалина мы уезжали один раз в два-три года, и длился отпуск вместе с выходными четыре-пять месяцев. Первым делом даришь подарки близким, разные дефициты – икру, красную рыбу. Маме и папе – персональные гостинцы. А потом гульбанишь по ресторанам. Через несколько недель деньги подходят к концу. С этого момента начинаешь жить скромно, как все, ходишь уже не в рестораны, а в театр или кино. Отпуск заканчивается, и ты снова отправляешься на Сахалин, на родной корабль «Антон Буюклы» – за деньгами.

Ближе к концу службы я нашел второй вариант заработка, еще более выгодный, чем торговля джинсами. Однажды разговорился с двумя японскими студентами, работавшими в магазине, где продавались ковры. В СССР один ковер стоил 1500 рублей, а в Японии – 20 долларов. А в этом магазине я вдруг увидел, что точно такие же продаются по 5 долларов.

В чем дело, почему такие дешевые? Оказалось, бракованные. Японцы объяснили: когда ткут ковер, используют бобины с нитками. Автоматы постепенно раскручивают бобины и ткут рисунок. Но в какой-то момент нитки заканчиваются, и катушку нужно поменять. Замена длится несколько секунд, в течение которых данный цвет не используется, поэтому ковер считается бракованным. Обычный человек ничего не заметит: подумаешь, в каком-то малюсеньком фрагменте нет, допустим, зеленого. Но по жестким японским стандартам – не положено. Такие ковры продавались по дешевке.

Мы недолго думая набрали этих ковров, и началась в моей жизни ковровая эпопея: отпиливаешь бронзу, сдаешь в металлолом, покупаешь ковров и получаешь за один рейс 3000 рублей. Конечно, денег – лом. Город небольшой, а тут мы с товарищами стали привозить по 10–20 ковров, чем и вызвали понятное подозрение у КГБ, плотно севшего нам на хвост.

В тот период я стал встречаться с Таней Кокотой, красивой официанткой из Ванина. Мы с ней договорились: если она заметит что-то нехорошее, пока я в море, то предупредит телеграммой. Даже придумали пароль. Если в телеграмме есть слова «Привет от Феликса», значит, в порту опасность.

И вот в ночи мы подходим к Ванину, а в тайничке в каптерке спрятаны 20 ковров. И вдруг телеграмма: «Привет от Феликса». Ну все, думаю, приплыли, от товара надо избавляться.

До сих пор перед глазами картина: горят прожектора, за судном остается след, а мы кидаем в воду ковры: красные, зеленые, желтые. Ковры в полете разворачиваются и над светящейся бурлящей водой летят, как птицы. А мы стоим и буквально плачем: улетели 20 ковров, аж на 30 тысяч рублей! Шесть автомобилей «Жигули» упорхнули в Японское море.

В порту нас ждала проверка. Таможенники старательно все перерыли, особенно у меня и еще одного товарища, с которым мы вместе дела проворачивали. Обычно таможня смотрела чисто символически, а тут везде залезли, вплоть до унитаза. Даже таблетки у меня все пересчитали.

У товарища оказался один ковер. Сначала таможенники обрадовались, но он объяснил, что купил его для себя еще в прошлый рейс и по закону задекларировал. Не за что зацепиться. Обыск в итоге закончился, и они ушли. Чтобы потом вернуться.

Таможенники рассуждают так: если даже при обыске ничего не нашли, есть вероятность, что после их ухода подозреваемые начнут вынимать все из тайников. Такое действительно бывает, так как срабатывает психологический фактор: мол, уже не вернутся, можно расслабиться. Таможенники нагрянули через час, все перерыли, но снова ничего не обнаружили.

Откуда Таня узнала о грядущей проверке? В ресторан, где она работала, оказывается, пришел заместитель начальника местного КГБ, парень лет тридцати пяти, и стал с ней знакомиться. Таня ему отказала, а он и брякнул от обиды: мол, ничего, завтра мы с твоим Борькой разберемся.

После того случая стало понятно: взялись за нас капитально, не отстанут. Город-то маленький, легко проследить «ковровый путь». Я решил, что пора увольняться и уезжать из Ванина. К тому же вскоре в Москве заболел папа, Юрий Алексеевич.

Я уволился по семейным обстоятельствам, и мы с Таней переехали в Москву, где 16 мая 1982 года появилась на свет наша дочка Наташа. Таня стала уже третьей моей женой, а Наташа – третьим ребенком, но об этом позже.

Глава 2. Конкурент «Кристалла»

Как работал «колбасный обмен» в эпоху развитого социализма

Почему меня зацепили слова, сказанные моей жене соседом, работавшим в автосервисе

Как мне удалось зарабатывать по 80 рублей в день в Советском Союзе

В начале 80‑х я вернулся в столицу и остался без прописки. Родители поменяли двухкомнатную квартиру в Балашихе на две комнаты в пятикомнатной квартире на Малой Тульской улице. Мама с папой работали врачами в управлении хозрасчетных учреждений, и каждый день ездить в Москву и обратно было очень тяжело.

Но и с соседями жить оказалось несладко. Родители долгое время делили быт с семейной парой геологов. Когда те приглашали гостей, жена геолога готовила аппетитного гуся или индюка и ставила его на стол целиком, не разрезая. Люди в нарядных платьях и костюмах то ли стеснялись, то ли не хотели пачкаться, и птица так и оставалась целой, а хозяйка на кухне рассказывала потом, какая она умная. Думаю, моей хлебосольной маме эти люди не очень нравились.

Конечно, родители мечтали получить отдельную квартиру, но в то время поменять на нее две комнаты в пятикомнатной можно было только при таком условии: сколько человек выехало, столько должно и въехать в новое жилье.

А числились там только мама, папа и брат. Я выписался из домовой книги, когда уехал работать на Сахалин, но имел право по приезде снова прописаться. Каким-то образом отец взял справку из ЖЭКа, что на занимаемой моими родственниками площади прописаны только три человека. Я думаю, он уговорил паспортистку не указывать, что я выписался на Сахалин, и она согласилась. После этого удалось поменять две комнаты в коммуналке на отдельную «двушку» – вероятно, с доплатой. И когда я вернулся в Москву, меня не прописали в новой квартире, ведь я не значился в ордере. Можно было пойти в паспортный стол и пытаться что-то доказать, но это могло навредить отцу – ведь он, по сути, пошел на обман.

В Советском Союзе на работу принимали только с пропиской, а мне надо было как-то кормить семью. И я, дипломированный врач, вынужденно полгода разгружал вагоны на товарных станциях.