Вера Петрук - Последний исход. Книга четвертая

• Название: Последний исход. Книга четвертая
• Автор: Вера Петрук
• Жанр: Русское современное

Вспыхнет и погаснет война, но в мире слепого халруджи ничего не меняется. Он так же идет по краю пропасти между миром жизни и царством смерти, веря в любовь той, которую считает мертвой. Обвиненный в безумии, преданный учителем, окруженный врагами, Арлинг должен завершить Последний Исход и убить бога, чтобы остаться человеком.

---

– От курагия можно освободиться только одним способом – предложив ему другую плоть. Мы не можем предложить ему Сейфуллаха.

– Нет, не можем.

– Ты станешь моим партутаэ?

– Стану, учитель, – кивнул Арлинг. – А вы присмотрите за Сейфуллахом.

– Аджухам отправится со мной за Видящим и разделит участь того, кто поднялся против Подобного.

– Пусть будет так. Что мне делать?

– Порежь руку и положи ладонь рядом с моей. Как только курагий почувствует твою кровь, то потянется к ней. Ложе Покоя рассчитано только на одного человека. Ему придется выбирать между мной и тобой. А так как я лежу здесь слишком давно, курагий выберет тебя. Постарайся не сопротивляться. Расслабься и не думай, что делаешь.

«Не думай, что делаешь» – повторил про себя Арлинг, следуя словам учителя. Ему казалось, что время что-то изменило в их отношениях, но на самом деле все осталось прежним. Если бы иман велел ему прыгнуть в пропасть, он сделал бы это, не задумываясь. И не важно, сколько лет прошло с тех пор, как Арлинг покинул школу. Он навсегда остался васс’ханом, индиговым учеником.

Долго ждать не пришлось. Очень скоро в порезанной ладони появилось непривычное чувство тяжести. Халруджи с трудом сдвинул пальцы и коснулся руки учителя. Это было последнее движение, которое ему удалось. Рука каменела быстрее, чем солнечные лучи проникали в комнату. Между тем, пальцы учителя пошевелились, и их связь разорвалась. Иман со стоном оторвал руку от курагия и принялся ее разминать.

– Теперь давай локоть, – хрипло произнес он.

– Что вы делаете? – в изумлении спросил Сейфуллах, подбегая к ним с острым камнем.

– Спасаем меня, – хладнокровно произнес иман и с трудом сел, уцепившись за Аджухама. Курагий еще держал его ноги, но уже с наслаждением цеплялся за голову и плечи Арлинга, плотно прижимая их к себе. Больно не было. Регарди вообще ничего не чувствовал. Единственное неудобство было связано с неподвижностью, но учитель обещал, что оно скоро пройдет. Халруджи умел быть камнем. Когда-то иман обучил его и этому.

– Арлингу придется остаться здесь, а мы с тобой отправимся спасать мир, – едко ответил учитель, задерживая руку Сейфуллаха, которая метнулась к Арлингу.

– Его нельзя трогать, иначе курагий испугается и не отпустит мои ноги, – пояснил он, растирая свободной рукой колени.

– Да что же это такое? – растерянно пробормотал Сейфуллах. – Зачем это? Я без тебя не уйду, слышишь, Регарди? Ты мой халруджи, я тебе запрещаю!

– Он больше не халруджи, – ответил учитель, сбрасывая одну ногу и укладывая на ее место ногу Арлинга. – Сейчас ты освободишь его от клятвы.

– Пошел ты к дьяволу, мы так не договаривались! – вспылил Аджухам. – Не знаю, что вы там задумали, но если с этой штуки можно подняться только так, то на месте халруджи должен быть я. Уверен, что Арлинг лучше справится с почетной ролью по спасению мира.

– Ты нужен учителю, Сейфуллах, – терпеливо произнес Регарди. – Не думай обо мне, думай о Балидете. И о том, кому ты должен отомстить. Война продолжается, а мы проигрываем. Я свою часть уже отвоевал, дальше – твой черед. Ты пойдешь с иманом и поможешь ему найти Видяшего. Тебя знают в Самрии, ты – наследник Балидета. Тебе его поднимать.

– Мы можем положить на этот проклятущий стол другого! – закричал Сейфуллах, повисая на руках имана. Учитель уже полностью освободился и сидел на краю площадки, крепко стискивая Аджухама поперек туловища. Вставать он еще не решался.

– Там, в башне, полно серкетов! Арлинг мог бы выкрасть одного, мы бы привязали его к столу, а сами сбежали через крышу…

Сейфуллах бредил и понимал это. Арлинг уже ничего не мог. Руки и ноги превратились в камень. Голова налилась свинцом, невидящие глаза закрывались. Единственное, что мешало ему, это жара, которая усиливалась по мере того, как солнце поднималось от горизонта, заливая комнату ярким светом.

Рядом раздались звуки борьбы. Кажется, иман отвесил Аджухаму пощечину. Зря он так. Неожиданно Арлингу стало жаль Сейфуллаха. Захотелось сказать ему что-то хорошее, простое, более искреннее, чем вычурные слова о спасении мира. Но в голове уже не было мыслей. Они превратились в камень, заставив его желать только одного – чтобы иман с Аджухамом поскорее ушли отсюда.

– Вам пора, – хрипло произнес он. – Если Бертран очнется, то догадается, что мы проникли сюда через окно. И тогда вам закроют последний выход. Иман не сможет справиться со всеми серкетами. К тому же я уже прирос и, кажется, понравился этому чертову камню. Сомневаюсь, что он променяет такого рослого и крепкого драгана на какого-то серкета. Все, Сейфуллах. Давай, говори, что нужно говорить, и уходи. Надеюсь, я был хорошим халруджи.

– Ты был отвратительным, самодовольным, наглым ублюдком, – произнес Аджухам, склоняясь над ним. Похоже, тумаки имана подействовали, потому что Сейфуллах говорил спокойно и дышал ровнее. Хорошо, если бы это было действительно так. Пусть злость Аджухама прольется после, когда они окажутся далеко от Пустоши серкетов. Тогда она будет уже проблемой имана, а не Арлинга.

– Я никогда не освобожу тебя от клятвы, – прошептал Сейфуллах. – Ты остаешься моим халруджи. И как халруджи, ты обязан спастись, чтобы найти меня и продолжить служить, как прежде. Ты найдешь меня, Арлинг, слышишь? Потому что ты нужен мне, проклятый драган, нужен!

– Перестань, – оборвал его иман, разматывая веревку, которую принес с собой Регарди. – Не стоит хоронить его заранее. Когда Бертран узнает, что он мой ученик, а об этом непременно расскажет Азатхан, то настоятель не сможет убить его, хотя бы из любопытства. А когда Лин признается, что я передал ему солукрай, то станет для Бертрана ценнее всех людей. Настоятель ни за что не отдаст его Подобному, и даже, возможно, попытается с ним подружиться. Поверь, Лин сможет сбежать из Пустоши. Но если так случится, что при побеге он будет убит, то станет проклятым халруджи, потому что умрет несвободным. Он столько сделал для тебя, Сейфуллах. Ты должен отпустить его.

Иман мог уговорить и глухого, бесчувственного чурбана. Сейфуллах был внимательным, чутким хитрецом, который слишком привязался к своему халруджи. И поэтому позволил себя обмануть.

– Отпускаю, – наконец произнес он, и Арлинг вздохнул с облегчением. Он боялся, что если бы Сейфуллах заупрямился, иман сделал бы с ним что-нибудь нехорошее. Учитель был похож на натянутую струну, которая могла порваться в любую секунду. С трудом верилось, что еще недавно он лежал без сознания и был похож на труп, обожженный солнцем. Халруджи успел забыть о том, что иман умел удивлять. Учитель мог стоять прямо тогда, когда все вокруг гнулось и стелилось по земле, не выдерживая ударов ураганного ветра жизни.

– Отпускаю, – повторил Аджухам, – но не прощаюсь. Арлинг, я не прощаюсь с тобой.

– Все, пора уходить.

Учитель подтащил Сейфуллаха к веревке и стал обматывать его. Регарди внимательно слушал, как они возятся, стараясь запомнить каждый звук и жест. Он так и не нашел, что сказать им на прощание. У него всегда было плохо со словами.

Пока иман поднимался с Сейфуллахом на крышу, Аджухам постоянно шептал «не прощаюсь», и каждый раз у Арлинга нехорошо сжималось сердце. Наконец, в комнате наступила тишина. Он остался один.

Регарди ждал. Курагий по-прежнему крепко прижимал его к себе, но Арлинг уже привык к нему и почти не замечал плена. Труднее было справиться с солнцем. Кожа на лице и руках натянулась и начинала зудеть. Впрочем, ожоги были не так страшны, как слова, которые должен был сказать ему иман. Арлинг был уверен, что учитель вернется, чтобы проститься с ним, и надеялся, что он успеет сделать это раньше, чем в комнату проникнут серкеты.

Учитель успел.

– Сейфуллах внизу, ждет меня, – сказал он, присаживаясь рядом.

Регарди не сомневался, что с иманом Аджухам будет в безопасности. Возможно, в куда большей безопасности, чем с халруджи.

– Ты умрешь, Лин, – грустно сказал учитель и погладил его по голове.

– Я знаю.

– Когда Бертран узнает, что ты мой ученик, тебя станут пытать. Мне придется взять с тебя клятву молчания. Ни серкеты, ни Подобный не должны узнать тайны солукрая. Ты заберешь их с собой.

– Клянусь.

– Хорошо, – голос имана был ровным и плоским, словно такыр после ураганного ветра. – Теперь ты свободен. Ты больше не халруджи. Не бойся. Свобода от страха – больше, чем храбрость. Страх – детище слабых. Ведь важно не как ты умер, а как ты жил. А ты жил достойно, Лин.

– Я помню, учитель. Жизнь одних есть смерть других.

– И вообще жизнь есть смерть, – продолжил иман, низко склоняясь к нему, словно пытаясь запомнить каждую черту его лица. Арлинг и раньше без труда различал его дыхание, сейчас же оно обжигало его щеки горячим ветром-теббадом.