Сергей Аданин - Наэтэ. Роман на грани реальности

• Название: Наэтэ. Роман на грани реальности
• Автор: Сергей Аданин
• Жанр: Современные любовные романы

Герои романа бегут из мира, где «банк, скоринг, троллинг, цифровизация… ё-цивилизация». Андрей мечтает жить в Атлантиде, а не в «большом и безобразном» городе, где работает «на благо бизнесменов» в пиар-агентстве и глушит депрессию вином. Его судьбу меняет встреча с Наэтэ – девушкой словно из «иного» мира. Они творят собственную реальность, в которой «любовь не охладела». Но ему нечего ей дать в «этом» мире, у него нет «плана». Он следует за Наэтэ в её «Страну Любви». Только где эта страна?..

---

Когда он вернулся из «похода» по подъезду, Наэтэ снова повисла на нём – не закрыл он дверь даже, – обхватив его коленями, зажав его руками и ногами с такой силой, что у него из глаз брызнуло…

– Наэтэ, миленькая, – сказал он дрожащим голосом, – кажется, всё получается…

Она вздрагивала – грудью, вжатой в него, – и эта дрожь уходила по всему его телу в пятки…

– Анрэи, – не уходи от меня, не уходи, – пожалуйста! – глаза на мокром месте, целует его, вися на нём, вросши в него всем весом… Так он её пронёс «на руках» – до дивана… Она завладела им – повалила на диван, как есть в брюках, рубахе, ботинках, и прижала его сверху собою.

– Не пущу тебя, я не могу без тебя, не оставляй меня, пожалуйста!… Мне хочется выть, я плачу без конца…

Она плакала. Горько. Лёжа на нём. Укрыв его лицо волосами своими, – плакала ему в ухо, висок. Словно её сильно-сильно обидел кто-то – только что… У Анрэи рвалось сердце.

Как он может оставить её? – на час, на два, на три!

– Наэтэ, миленькая, – тихо, тихо, – он сам не мог удерживать себя от слёз.., – всё будет хорошо…

Они лежали так долго, он её почти успокоил… И тут его шибануло: Юра! С деньгами! Уедет ведь, если он опоздает, и что? – опять оставлять Наэтэ? Нет-нет… Часов нет, Боже!.. Она сверху смотрела на него опять – как утром, когда они проснулись… Он гладил её волосы.

– Мой, мой.., Анрэи, – говорила она, шмыгая носом…

– Наэтэ, надо идти, – с болью вышло из него, – а то провороним своё счастье.

У неё опять в плаче искривились губы, всё лицо – мука и безысходность горя на нём…

– Я быстро, правда, – тут недалеко…

Он ждал Юру минут двадцать – раньше пришёл, от страха, что проворонит. Мог бы с Наэтэ ещё побыть… Когда он сел к нему в машину, Юра долго мучил его рассказами о том, как нужно вести себя в столице, он теперь там частый гость – то на летучки летает к ним, то на стажировки… Анрэи бесцветно поддакивал, всё время разглядывая картину ужаса на своём внутреннем «экране», – как Наэтэ, сжавшись до невозможности в комочек, сидит в углу дивана у стенки, поджав колени к подбородку, и дрожит – «брошенка», «подкидыш»… Он так и оставил её, когда уходил. Она даже ничего ему не сказала, не проводила даже… Она и правда – боялась, боялась страшно. Что он выйдет и не вернётся. Этот страх был сильнее её. «Боже мой, миленькая, Наэтэ, – мы справимся с этим, справимся… Я с тобой, с тобой…».

– Ну, ладно, – закруглил Юра, доставая пачку денег, перетянутую резинкой.., – Лепов, – решил он послушать Анрэи, так как его очередь теперь – болтать, – так что за баба там? Говорят, тебя с нею видели, когда ты её куда-то вёл под локоток… Колись, давай, – засмеялся он.

– Да откуда я знаю? Там у нас баб столько, – только в нашем кабинете восемь штук. Мало ли с кем я хожу «под локоток» по сто раз на дню, – ответил Анрэи, желая поскорее закончить тему. – Да и не только я. Там на три директора-мужика по сто восемь девок-процентщиц, и все локоток подставляют… Ну спутали меня с кем-то… Ну бред.

– Да ладно, – добродушно хлопнул его по плечу Юра, – будто понимал, что Анрэи «шифруется», – все мы бабники, всё нормально…

«Все да не все, – подумал Анрэи, – я – нет». И представил себя голым в бане с восемью «девками-процентщицами» из своей конторы – маленькую Машу с большой грудью, кривоногую Оксанку с аэродромной спиной, толстоватую Ольку – телеса потряхиваются, как желе… И ему жутко стало до изморози… И жалко их. Наэтэ рядом с ними, как Ника Самофракийская рядом с пигмеянками неказистыми. «Их бы на пару лет в Гималаи, на Тибет, – подумал он, – на выправку. Душевную. Смотришь, и красота бы в них проступила. Хоть какая-нибудь…».

После Юры Анрэи сразу же поехал к Михе – на автобусе, деньги теперь у него есть – ездить…

Отсутствовал он почти четыре часа. На обратном пути его прошибал горячий пот – так он страшился за Наэтэ.., так не мог вынести этой «картинки» – клубочек Наэтэ в углу дивана, у стенки…

И когда он вошёл в комнату, а на улице уже темнело, и в комнате было так тоскливо-серо, что взвыли все кошки на душе, Наэтэ всё так же – клубочком – сидела в углу дивана, у стенки, и дрожала… На него блеснули её намученные глаза.

– Анрэи.., – только и проговорила она тихо, срывающимся голосом… Он сел рядом, прислонился лбом к её коленям и заплакал.

– Любовь моя…

И так они сидели долго. Пока совсем не стемнело… Потом он её отласкивал, отмаливал, отогревал, отцеловывал с головы до лодыжек и пяточек, просил у неё прощения… Пока, наконец, она не стала прежней, не расслабилась, не улыбнулась – вымученно, обессилено, не ответила на его ласку…

«Как же остро она переживает одиночество, гораздо острее, чем я, – думал он, – как она могла жить, как могла защитить себя?.. Как же ранят её – обида, оскорбления, слова… Ты – восторг, Наэтэ, ты – власть, ты – моя любовь, – я не оставлю больше тебя, – слышишь? Слышишь?»…

Их «мирок» долго восстанавливался, как после тяжёлой болезни, камнепада – поразбившего улицы и машины… Он, кажется, впервые вспомнил, что в квартирке есть электрический свет. Включил. Наэтэ стала, как на полотнах Пикассо – безобъёмным рисунком в этом свете… Он принёс с собой разной еды, настоящий кофе, вкусный чай… Он что-то готовил на кухне, всё роняя. А Наэтэ сидела на узкой табуреточке, сдвинув голые колени, смотрела на него безотрывно, и шмыгала, шмыгала, время от времени роняя слёзы… Он же всё приговаривал:

– Сейчас, моя миленькая, сейчас…

И делал то же самое – носом и глазами.

Глава 8. Миссия Наэтэ

За окном уже темно. В квартирке – полная тишина, только он звенит ложками и тарелками. Молчаливая и умиротворённая Наэтэ, – сидит сбоку стола, на табуреточке, застеленной полотенцем – голые ноги, сдвинутые коленки, прямая спина, грудь – во всей красе под его тонкой рубашкой, которая ей всё-таки немножечко тесна, руки в замочке на коленках. Плечи её чуть подрагивают, и носом она слегка шмыгает, дышит неровно, лёгкими «толчками», – Господи, он готов плакать от этого её шмыгания и подрагивания, душа просто заходится от любви к ней… Она не ждёт, пока он накормит их рыбой с рисом, которые он притащил из магазина, она просто смотрит на него…

Повсюду – электрический, чересчур яркий свет. На столе у них «нормальные» тарелки, вилки, ножи – он достал самое лучшее из посуды, что у них было… Вот они сидят, едят, орудуя столовыми приборами, всякий раз стараясь оторвать взгляд от тарелок, чтобы посмотреть друг на друга… Трапеза, проходящая в серьёзной любовной атмосфере… У него у самого подрагивают все мышцы – от восторга, который мощным гейзером готов из него вырваться, но притаился, любуется тем, кто вызвал его к жизни, – Наэтэ, даёт о себе знать только влагой в глазах непреходящей, и вот этим лёгким подрагиванием, холодком во всём теле… «Боже, Наэтэ, – как ты красива!.. Я люблю тебя всю – до помрачения, – все твои «местечки», все твои жесты, малейшие движения губ твоих. Люблю твою прихоть и даже свою смерть, если она – от тебя…». Он не был уже «я», он был – Наэтэ, словно она превратила его просто в орудие, – орудие любви к самой себе… Что она пожелает – то он исполнит… «Жена», – проговорилось в его голове слово. И он замер, перестал цокать ножом и вилкой по тарелке. Стал смотреть на неё – как всегда, но и как-то иначе, слёзы ползли на глаза, – ну нет в человеческом «устройстве» большего проявления восторга и глубокой радости, чем слёзы… Она тоже «остановилась» лицом, и тоже её глаза сияли горячей родниковой водой.

– Мы муж и жена, – сказал он.

– Да, – сказала она. И опустила глаза. Потом снова подняла, и в них начал темнеть вопрос, который она ему задавала постоянно, с первой минуты – стоило ему только подумать о том, чтобы выйти за дверь, – и он плакал от бессилия, невозможности победить бессмысленность этого вопроса.

– Нет, – опередил он её вопрос своим ответом, – Никогда. Ни на миг.

Она тоже положила нож и вилку по обеим сторонам тарелки, и оставила на них свои руки. Губы её стали слегка ломаться и дрожать, но она сдерживалась. А глаза были полны слёз, и две крупные капли выкатились, оставив на её щеках две прихотливые «дорожки» мокрого серебра…

Она впервые совладала с собой. Значит, начала верить. Что не бросит и не оставит он её. И именно – ни на миг… Так они и доели рыбу – деловито-любовно. Пошмыгивая носами… Дышать только было трудно – от переполнявших чувств. Что-то новое, более основательное возникло между ними. От чего – если углубляться в него своим внутренним взором – можно теперь плакать постоянно, без «перерыва на обед» и на сон, – от счастья…

Они съели – вот так, почти чинно – всё до крошки, два салата – крабовый и оливье, которые он купил готовыми, рис и жареную рыбу, которую тоже пожарили в супермаркете, а он её разогрел, выпили на двоих литр томатного сока, пока ели, и он стал варить кофе, – не кипяток «варить» для суррогатного, точнее растворимого «Нескафе», а само кофе… Кухня наполнилась вкусным и тёплым запахом «Арабики»… У них ещё четыре пирожных «корзиночка» есть… Он обернулся на Наэтэ, запах кофе источал другой запах – праздника, и лицо Наэтэ посветлело, она смотрела на него своими яркими, от влажного тонкого глянца белков, большими, как окна готического собора, глазами, и почти робко улыбаясь… Он почувствовал на её щеках высохшие «руселки» слёз, – словно прошёлся по ним губами. И тоже улыбнулся – почти смущённо…