Петр Зеленов - Социалистическое, клиническое, медицинское, культурное, музыкальное произведение. Рассказ интеллигентного хама

• Название: Социалистическое, клиническое, медицинское, культурное, музыкальное произведение. Рассказ интеллигентного хама
• Автор: Петр Зеленов
• Жанр: Прочий юмор

Неожиданно раздался голос сверху: – Внимание, приготовились… «Сейчас, наверное, начнётся обратный отсчёт», – подумал я. Вдруг на секунду всё замерло, и мгновенно что-то началось. Передо мной зажёгся экран, он стал мерцать. Полёт начался…

---

Так что после этой фразы на ум пришли жареные свиные отбивные на косточке, горячие узбекские лепёшки с зеленью и сыром сулугуни, грибной кокот, карп в сметанном соусе, запечённый в духовке в горшочке из фольги, севрюга горячего копчения с хреном, мягкий белый хлеб с маслом и чёрной икрой, маслины и ещё многие холодные и горячие закуски, которые в данное меню не вошли. И только за всем этим накрытым боевым полем, на расстоянии вытянутой руки, стояла запотевшая рюмочка посольской водки – вот что означала короткая шифровка, посланная мне по телефону Мусиком.

Конечно, вы скажете: «Но ведь на это нужны деньги».

И я отвечу: «Да, на это всё и тогда были нужны деньги».

Их, естественно, у нас никогда не было, и доставали мы их, помимо того, что зарабатывали (я служил в Мосэстраде, Мусик – на классическом поприще), и другими разными, хочу заметить, честными способами, как говаривал товарищ Бендер, «уголовный кодекс мы должны чтить». Одну забавную историю получения денег я вам сейчас поведаю.

Про заграничные права

В годы перестройки появилась мода на обмен студентами между университетами – отечественным МГУ, в коем учился Вова, и американскими, разными.

Выпало моему другу поменяться местами со студентом из университета штата Северная Каролина, в общем, обменяли нашего Вовика и уехал Вовик на целый год в Америку. Не забывайте, шёл 1987 год, наш человек первый раз за границей, да не просто за границей, а в самом тылу самого главного врага. В то время выехать в заграницу, ну, наверное, было невозможно совсем, причём я имею в виду под словом «заграница» такие страны, как Болгария или Чехословакия, так что единственная доступная нам страна после СССР была страна Торчилия. И все наши совместные посиделки были связаны с поездками именно в эту пьяную страну, виза стоила недорого.

После первой Вова говорил:

– Сейчас подходим к госгранице.

После второй:

– Сдаём багаж и проходим паспортный контроль.

После третьей:

– Садимся в самолёт.

После четвёртой:

– За успешно проходящий полёт!

После пятой:

– За удачное приземление!

И тут же:

– Браво русскому пилоту!

После седьмой мы успешно проходили паспортный контроль и понимали, что в этой стране Торчилии мы находимся уже давно, но ощущение было, что кто-то из нас сюда попал раньше или позже, хотя летели все вместе. Вот, собственно, вкратце все поездки в заграницу того периода. Так что отъезд в Америку сложно с чем-то сравнить, ну, может, только с полётом на Луну.

По прибытии в стан врага Вова написал мне письмо. Его перу принадлежит характеристика, данная загнивающему Западу. Небольшой её, характеристики то есть, фрагмент, звучит так:

«Я, конечно, понимаю, что неразрешимые антагонизмы, присущие капитализму, делают своё чёрное дело. Но закат капитализма ещё прилично освещает значительные территории земного шара. Хочется, конечно, чтобы ветры перемен поскорее разогнали тучи застоя, застилающие зарю коммунизма».

Ничего, да? Ну, дальше в том же духе, всё писать не буду.

Ещё надо напомнить, что отечественные автоправа во времена перемен выглядели не так, как вы привыкли их видеть. Это была серенького цвета книжечка с листочками, никаких магнитных полосок и цветных фото, а вот студенческий билет университета штата Северная Каролина того времени выглядел именно так, как выглядят современные автоправа – с магнитной полоской и цветной фотографией, только надпись гласила о том, что это студенческий билет, правда, гласила она это на английском языке.

Вернувшись из заграницы, или, как тогда говорили, оттуда, Вова купил себе «жигули», но прав у него, конечно, не было, и вот как-то раз его останавливает гаишник и просит предъявить документ. «Да, пожалуйста, – отвечает Вова и, не долго думая, отдаёт инспектору ГАИ этот студенческий билет. – Я, правда, только вернулся оттуда, ну вы понимаете, и права у меня только заграничные».

Все, кто был в машине, просто замерли от Вовиной наглости, но студенческий билет действительно с лёгкой руки инспектора неожиданно превратился в права, инспектор внимательно изучил документ и пожурил Вовика.

– По возвращении оттуда, дорогой товарищ водитель, положено в течение месяца обменять права международного образца на отечественные, – выпучив живот и переминаясь с пяток на носки и обратно, произнёс инспектор-волшебник.

– Только вернулся, три дня как на родной земле, обязательно поменяю, – ответил Вова, находившийся на родной земле уже три месяца.

Быстро махнув рукой себе под козырёк, инспектор вернул Вове «права» и удалился. С тех пор Вова перестал стесняться и по первому же требованию инспекторов предъявлял сей документ как права. Так их и стали воспринимать правоохранительные органы, да и Вовины органы тоже.

Вову лишали этих прав за всякого рода нарушения, и после истечения срока наказания возвращали владельцу как автоправа. В общем, студенческий билет обрёл новое предназначение, как и многие вещи, сделанные за рубежом для определённых целей, меняют своё предназначение волею случая или по чьему-то доброму или злому умыслу, попав в нашу страну. Вот и этот студенческий билет не стал исключением из правила. И чего только он, этот студенческий, не повидал за несколько лет эксплуатации его в качестве прав. Но однажды Вову остановил инспектор, который, по его же уверению, знал английский язык.

Дело было так. Обычная остановка инспектором Вовиных «жигулей» и просьба предъявить права. Произнеся дежурную фразу «я, знаете, только прилетел, как три дня на родной земле, у меня только загранправа», привычным движением руки Вовик выдал инспектору всё тот же студенческий и вдруг впервые услышал такие слова:

– А если бы я не знал английского языка, как бы вы мне доказали, что это права?

Может быть, кого-то и смутил бы такой вопрос умного инспектора, но только не Вову. Ответ был дан сразу и попал прямо в цель, то есть в мозг умного инспектора:

– Ну, вы же знаете английский язык.

– Да, я знаю, ну и что, но вот если бы я не знал английского, то как? – продолжал умный инспектор.

– Послушайте, ну я же вижу, вы знаете английский язык, что вы валяете дурака?

Эта победоносная фраза Вовика прозвучала как комплимент. Всё закончилось, как и всегда: инспектор, владеющий иностранными языками, посоветовал поменять права на отечественные, после чего перестал выделяться хоть чем-нибудь среди своих собратьев. Вова, как всегда, пообещал, на том и расстались.

Кстати, в защиту инспекторов ГАИ хочу добавить: были они всё-таки в то время человечнее, что ли.

Году в восемьдесят девятом останавливает мою «копейку» и меня в ней инспектор ГАИ, прав, конечно, у меня не было, но всегда были приготовлены для этого случая двадцать рублей. Протягиваю ему скрытно купюры, а он мне:

– Сейчас не моя очередь, иди в будку.

Захожу в будку, а там сидит инспектор постарше и по званию, и по возрасту:

– За что? – спрашивает он быстро и коротко.

– Прав нет, – отвечаю и кладу на стол двадцать рублей.

Он одну десятку берёт и говорит:

– Ты, друг мой, это забери, мало ли ещё кто остановит, и поаккуратнее, береги себя.

Бывалый инспектор произнёс это с какой-то отеческой любовью и потом добавил:

– Здоровья родителям, достатка в доме, исполнения желаний и счастливого пути!

Всё это прозвучало как речовка, но с той же отцовской ноткой в голосе.

– Свободен! – неожиданно резко, как отрезал, произнёс инспектор и продолжил что-то писать, не обращая на меня более никакого внимания.

Но, как я говорил, это всё только с нами ещё произойдёт в будущем, а пока на замечательном в то время московском метро, хочу заметить, замечательном именно в то время, Вовик ездил на студенческую практику.

Практику он отрабатывал в каком-то учреждении, уже не помню в каком. Но видимо, потому, что Вова тоже был человеком интеллигентным, происходило это рядом с больницей №1. Ввиду близости двух объектов у Вовы родился план: «Я до приёмного покоя с тобой дойду, зайдёшь, посмотришь, чего там, не понравится, обратно выйдешь, на улице тебя буду ждать, а если понравится, то в свой обед я буду к воротам подходить, будем вместе гулять».

Заявление Вовика приободрило, и даже появилось ощущение, что лежать в дурке я буду не один, рядом всегда будет друг.

Итак, проснувшись в семь утра, в восемь я вышел из дома и во дворе встретился с Вовой, он жил в соседнем подъезде, перед посадкой в трамвай мы проверили, всё ли я взял, – направление в клинику и книга Ильфа и Петрова «Золотой телёнок» были со мной. Мы помчались за счастливым билетом, отнюдь не лотерейным.

«Дать его тебе они просто обязаны», – сказал Вова.

Этот билет назывался белым, или волчьим; билет с таким красивым и страшным названием должен был дать мне наконец долгожданную свободу и возможность спокойно продолжать заниматься музыкой.