Янник Прово - Милен Фармер – великий астронавт

• Название: Милен Фармер – великий астронавт
• Автор: Янник Прово
• Жанр: Биографии и Мемуары

«Великий астронавт» – Милен Фармер хотела бы, чтобы о ней вспоминали именно с такими словами. Ей посвящено много произведений, которые напрасно пытаются постичь тайну её успеха. «Выдумывается моя жизнь, мои эмоции», – сказала она в 2006 году. В таком случае кто расскажет о карьере Милен Фармер лучше, чем она сама? В этой книге прослежено тридцать лет карьеры певицы, описанные исключительно её высказываниями, взятыми более чем из трёхсот пятидесяти интервью в период с 1984 по 2013 год.

---

Я прошла через школьное обучение, которое считала не имеющим ни цвета, ни запаха. У меня была репутация недисциплинированной ученицы, но я всё же смогла поддерживать успеваемость на хорошем среднем уровне. Кроме математики, где я была совершенно нулевой. Мой анти-декартовый ум не смог приспособиться к математической логике. Я не являюсь апостолом арифметики. Между мной и алгеброй всегда была психологическая несовместимость и недопонимание. В школе это был парад одних нулей. Зато я любила историю. Для меня это одно из хороших воспоминаний о школе. Я хотела бы жить во времена Людовика XV. Королевы, куртизанки и маленькие маркизы всегда меня очаровывали. Я была довольно-таки успешной во французском языке, я обожала его, но иногда с немного анархической орфографией. К сожалению, мне этот предмет преподавали учителя, которые ненавидели его. Анатомия тоже была предметом, в котором я преуспевала. Больше из-за рисунков, которые сопровождали материал. Я так же помню, что делала куклы, которые изображали каких-то людей. Я никогда не пронизывала их иголкой. Так же я очень любила рисование, театр и естественные науки.

В течение трех лет колледжа я изучала русский язык в качестве третьего языка. Но я на нем не разговариваю и понимаю всего лишь несколько фраз. Это довольно трудный язык. Я быстро забросила его, так как он действительно очень труден в употреблении. Чтобы изучить русский язык, нужно проникнуть в мир этой страны, другой культуры, посвятить этому всё своё время, «вернуться в монастырь». Я была очень успешна в поэзии, чтении. В ходе школьного обучения я получила блестящий диплом за дистанцию в двадцать пять метров, но у меня была фобия к воде. Три или четыре раза мне приходилось звать на помощь тех, кто находился на берегу.

До четырнадцати лет я была настоящим сорванцом. Я с большим трудом заставляла себя видеть в своем лице черты молодой девушки, чтобы жить как женщина. Я играла роль мальчика. Я родилась с телом гермафродита. Моя мама всегда любила наряжаться, и это неизбежно повлияло на меня: я, так или иначе, поневоле заразилась этим. Но когда мне было четырнадцать – пятнадцать лет, наш бюджет относительно одежды был ограничен. Поэтому я, прежде всего, искала хорошие сочетания цветов, в результате чего находила оригинальные формы. В конце концов, я остановилась на брюках, и я, в частности, припоминаю комплект одежды из бордового (я потратила время на этот цвет) пуловера и разнообразных брюк, в чем я находила наиболее красивый результат. В то время у меня были очень короткие волосы, а до этого в течение долгого времени у меня была длинная челка, которая доставала до верхней части носа! В определенном смысле я имела вид, из которого чуть позже становятся «панком». В какой-то момент своей жизни я подумала о том, что нахожусь между двумя полами: я была среднего роста, очень худой, носила только брюки, все мои друзья были мальчишки. И чтобы лучше на них походить и быть более мужественной, я даже засовывала платок внутрь своих штанов. Весь этот период был «чистилищем» моего поведения. Я всегда предпочитала компанию и игры мальчиков. Я играла в машинки! Я предпочитала грузовики играм девочек. Я никогда не любила играть в куклы, в детскую кухню. Как в мультфильме «Том и Джерри», я делала маленькие бомбочки, закупоренные пробкой с фитилем, которые я оставляла перед подъездами и убегала. Так же я занималась разведением дождевых червей. Мне всегда нравилось зарывать руки в землю. Это правда – меня принимали за маленького мальчика! Помню случай, который прочно врезался мне в память: я пошла за почтой, и охранник нашего дома спросил, как меня зовут. Я ответила: «Милен». Тогда он серьёзно сказал: «Милен – это очень красиво для маленького мальчика». Потому что в то время у меня был довольно низкий голос, который я вынуждена была повышать со временем. В самом начале у меня была озлобленность. А потом, я не знаю, мне это казалось очевидным. Поэтому тогда я была полу-мужчиной, полу-женщиной. Это было довольно странным состоянием. Моё желание быть мальчишкой обернулось одержимостью, нервозностью. Я отказывалась быть девушкой! Однажды я попросила оружие у полицейского. Но кроме этого, я никогда не переодевалась в кого-то другого, я не брала одежду у своей мамы и не имела какой-то склонности к этому. Сегодня я всё ещё увлечена мужскими формами. Позже, когда моё тело окончательно приобрело более женственную форму, когда природа заявила о себе, я чувствовала себя в коже кого-то другого, как будто я была покрыта какой-то странной оболочкой, которая могла стеснять мои движения. Прямо как в фантастическом фильме! И только совсем недавно я освободилась от этого чувства стеснения, и теперь я в большей гармонии с собой, хотя иногда я все ещё не могу переварить тот факт, что я женщина!

То, чего я не выносила в подростковом возрасте, так это быть потерянной среди тридцати тысяч муравьев. И это именно то, о чем нас просят в юношестве: не быть маргинальными, хорошо погрузиться в массу. Да, я страдала от этого! Я грустила, я была относительно одинока. Я слушала Genesis, les Doors, les Eagles, Bob Marley, Gainsbourg, Brel, Brassens, Serge Reggiani, Gréco, Barbara, Dutronc… Этот период я классифицировала как «совсем одна на дне в углу»: довольно-таки замкнутая девочка перед своим революционным периодом. Разумеется, это было немного паранойей. В каждой мысли самоанализа я себе говорила: «Это для меня». И потом отказ от всего. Я всей душой ненавидела школу, лицей… Я вообще не любила свою юность! Я очень трудно переходила от детства к юности. Прежде всего, мы не любим сами себя, и при этом я даже не нуждалась в присмотре со стороны других. Я всегда была склонна к самоцензуре. У меня не было возможности вести личный дневник, несмотря на имеющееся желание к этому. Мне нужно было открыть других, которых звали Мопасан, Эдгар По или Стриндберг… Я никогда не была поклонницей хоть какого-то певца, я ни от кого особенно не фанатела. На стенах своей комнаты я предпочитала копии картин Сальвадора Дали в виде фотографий, вырезанных из журналов.

Потом, как и все, я пошла в лицей. Это ещё один период моей жизни, который я не люблю. Мои занятия там были очень беспокойные, так как тот, кто проводит занятие, олицетворяет властность. И как я ненавидела всё, что было властным, я была в постоянном мятеже со всем этим школьным обучением. Но я всё же закончила первый уровень, отходила два дня в выпускной класс А4, и после этого я была исключена из школы. Наконец я сделала что-то такое, чтобы быть исключенной… Я была убеждена, что займусь творческой профессией. Меня привлекал конный спорт. Это вид искусства, но он немного своеобразный, может быть более заброшенный по отношению к остальным. Если не конный спорт, то это скорее были бы театр и кино, которые очень меня привлекали. У меня абсолютно не было склонности стать певицей. Песня казалась мне намного более труднодоступной. На самом деле, я никогда не говорила своим родителям: «Я хочу играть в спектакле». Я просто сказала, что хочу уйти из школы. И потом, это было взятие ответственности на себя. На эту тему не было никаких разговоров…

Мне было семнадцать лет, когда я впервые воспользовалась макияжем. Я нанесла себе подводку для глаз. Я выходила очень мало. Я не любила ночные кафе, не любила бродить в толпе. И я никогда не была на вечеринках. Я всегда приходила в ужас от этого. Я ходила туда два – три раза, чтобы посмотреть, что это такое, но это не моё. Дискомфортно. В то время я не считала это чем-то «излишне примитивным», но я там чувствовала себя подавленно. Я предпочитала оставаться дома. Я припоминаю первый раз, когда вечером я вышла одна: я пожалела об этом, я не могла найти дорогу домой. Обратно меня привезла полицейская машина. Впервые я поехала за рулем в Булонском лесу. Это был Renault R5 Alpine. У меня не было водительского удостоверения, и я заставила себя остановиться. Я, конечно, пела, что я свободна. В противоположность этому, настоящая вечеринка для меня была в Канаде во время Хэллоуина. Все дети наряжаются, выходят на улицу и звонят в двери. Если взрослые не дают им конфет, то на пол бросают муку.

У меня было несколько подруг, несколько очень хороших подруг, которых я покинула, и это вполне нормальная ситуация. Мне посчастливилось иметь умных, открытых и великодушных родителей. Если я хотела поговорить с ними, то я делала это без всяких проблем, но мой характер подростка-интроверта больше толкал меня к молчанию. Впоследствии я два раза сопротивлялась тому, что они планировали для меня. После двух дней, проведенных в выпускном классе, я хлопнула дверью лицея, чтобы продолжить карьеру в конном спорте. Мы позволяем себе нестись дни напролёт, и в одно утро мы говорим себе: «Стоп! Моя учёба закончилась!» И именно это произошло. Мне было восемнадцать – девятнадцать лет. Мои родители хотели видеть, как я закончила бы среднюю школу и получила бы степень бакалавра, чтобы потом подготовиться к поступлению в то или иное высшее учебное заведение. Они видели меня выпускницей высшей административной школы (ENA) или инженером, как мой отец. Мои родители видели меня замужем за молодым выпускником ENA, от которого у меня было бы пятеро детей! Это в то время, когда у меня было стойкое убеждение, что я должна добиться успеха в творчестве, но я ещё не знала в каком именно. На самом деле, кроме трудного поначалу нашего «переселения», я жила в довольно хорошей атмосфере, в окружении братьев и сестер, как в большинстве других семей. Я никогда не перестану благодарить своих родителей за то, что они смогли прекрасно решить вопрос карманных денег. У меня их было не слишком много. Но в достаточном количестве, чтобы всегда ценить вещи, которые оставались желанными. Признаюсь, что я была в шоке, когда узнала чрезмерные суммы, которые получали некоторые ученики.