Владимир Данилушкин - Записки от старости. Ироническая проза

• Название: Записки от старости. Ироническая проза
• Автор: Владимир Данилушкин
• Жанр: Русское современное

Это записки малых форм моего героя, почти ровесника мне. Есть у киношников прием, называемый лупой времени: по кадрику, по кадрику, и на экране расцветает в несколько мгновений цветок: живи, живи на Колыме до упора, станешь трижды ветераном Крайнего Севера, а Магадан останется самым молодым городом Дальнего Востока. От него пусть исходит энергия и вдохновение, которыми ты с товарищами его зарядил.

---

Незнакомка произнесла свои грозные слова и перекрестила объектив. Это не на проклятье походило, а на благословение. Или она фотографию к бесовщине относит? Японцы, которые изготовили это чудо техники, молятся другим богам…

Пришел домой, снимки на комп перегнал. И оказалось, все-таки задел я ее, попала в кадр. Рассмотрел в спокойной домашней обстановке. Конечно, она была симпатичной молодой дамой, нагловатого белобрысо-рыжего типа. На лице ни одной морщинки. Сорока нет. Конечно, я старый козел, и толку ей с меня – как с козла молока.

Но она была не совсем права, торопыга: надо было дать мне законные 8,5 секунд, чтобы мне в нее влюбиться. И еще какое-то секундное время, чтобы преодолеть сухость во рту.

Не знаю, можно ли от такой женщины ждать удара молотком по кумполу, жену надо спросить, да лучше ее не трогать. Может, любимая принесла себя в жертву, чтобы завершить затянувшееся повествование? Бредовое предположение. Я за него могу схлопотать по полной.

И вот еще одно лыко в строку: питерский друг-приятель Стас сообщает: отвалялся в больнице пару недель: второй микроинсульт пережил. Тоже шажок сюжета. Может, в меня метили, а попали в него? Чертовщина какая-то.

Удар по голове тупым предметом, съем денег с недвижного тела. Где-то так все и было с женой. Недаром день пенсионный, 18-число, моя женщина направилась в магазин, в нашем же доме, а ведь никаких покупок не совершила, да и сумки у пострадавшей не оказалось. Правда, эти обстоятельства проходят мимо ее сознания. А я не настаиваю. Может, временная потеря памяти, а потом все вернется? Может, засияет с новой силой?

В самом конце апреля ударом в голову выведен из строя наш взрослый сын. Очнулся утром в больнице и ушел в полном недоумении, без ноутбука, фирменной сумки и мобильника. На голове остался небольшой след, хорошо хоть, без рассечения кожи.

Наверное, кастетом саданули, – сделал он предположение. Зато нога, задетая год назад при разбойном нападении, после удара по голове совсем не болит, – воскликнул с удивлением. (Слово «кастет» вызвало у меня прихотливую ассоциацию с кастами в Индии). Когда раньше нападали, год назад, отобрали сумку. Брезентовую сумку от ноутбука, и скоро она была найдена сожженной в подъезде, в другом районе города. Налетчики просчитались в смысле добычи. Утерянной оказалась и тетрадь с записями на английском языке. Пришлось прибегнуть к костылям, пока у сына срослась сломанная берцовая кость. Нападавшие какие-то спортсмены-извращенцы были, что ли? Или кто-то их нанял? Сыщики из полиции так и не нашли нападавших. А нет ли тут связи между этими случаями? Может, началась охота на всю семью, и тогда я один остался нетронутым, на закуску, но у меня все впереди – вполне вероятно, могу напрочь лишиться головы. Снова бегу мыслью по кругу. В тот морозный день пострадавшая была в вязаной шапочке. Сама, если память мне не изменяет, связала. (Кто, кто не изменяет? – подхватывает внутренний Станиславский. – Это вашу пассию так называют – Память?).

Надо было ей заплести в шапочку тонкую стальную проволоку…

Когда моя увлекалась рукодельем, ситуация другая была. Считай, полтора десятка лет прошло. Только нельзя представлять середину девяностых благостными и безопасными временами. Как раз на том же самом месте, под аркой, на нашу женщину уже было совершено нападение. Многое изменилось за прошедшие годы, а преступность? Преступность у нас организованная, боевая и задорная. Некоторые числят ее национальным достоянием. Помню, рассказывала: напала шпана, двое-трое. А женушка одна отбилась. Закричала так, что у малолеток перепонки полопались. Это она умеет. Шапку хотели у нее сорвать. Соболью. Красивая шапка. Как корона! Самооценку повышала. А и не требовалось особо-то повышать. В Америке только что побывала, как на крыльях летала, так нахлынуло. Это уж потом, буквально через несколько недель, стала хмуриться. Думал, перестанет, рассмешить ее пытался. А она будто разучилась смеяться. Помню, молодая еще для морщин – 45 лет. Наверное, устала. Запредельная усталость. Отоспится, и все образуется. Разгладятся кожные лучики, станет ангельское личико прежним. А не разгладились. Как говорят, обратного хода нет. Другие-то красавицы, ее коллеги, приладились шарфик повязывать, чтобы скрывать дряблую шею, темные очки, ночь-полночь, напяливали: мол, такая мода. А она – нет. Гордая. Будто сам Господь должен был устыдиться, сделать откат. Вернуть статус-кво.

Опа онанай

– Почему вымерли мамонты?

– Недостаточное финансирование, думается

Давай, выздоравливай, – говорю ей. – Стиралку купим. Она давно об этом думала. Повеселела, но виду не показала. Внутренне собралась, отыскала силы. Приобрели мы корейское чудо.

(ДОБАВЛЕНИЕ ПО ТЕМЕ. Товары европейского и азиатского стандартов качества (Реклама на Магаданском радио). Неважно, что нет таких стандартов в природе. Главное – на пипл действует. Покупают, рвут из рук, а куда они денутся? Элджи (LG) – без лжи!)

Стиралку «Белку» мой дядя Илья купил тете Тане, когда и понятия не имели о водопроводе, носили ведрами из колодца, жесткую, на вкус – глина глиной. Когда вижу теперь рекламу калгона, знаю: это о черепановской воде. Ее рели на печке, хозмыло терли на терке. Собственно механизирована была лишь одна операция: вращался активатор, и в мыльной струе вертелось белье. Полоскание проходило вручную, об этом не хочется распространяться. Занятие и рук требует, и спины. А вот механический отжим через валики казался нам забавным. Ну, выполнял эту операцию дядя. Сушилось все на улице, сибирский континентальный хлад вымораживал влагу и давал ту свежесть, которую никак не получить в наше время при помощи химии.

Поначалу у нас с женой была «Сибирь» с центрифугой. Серьезный шаг вперед, особенно при стирке пеленок. Да и прачечная была в городе хорошая. Приемка – как раз в нашем теперешнем доме располагалась, где теперешний трактир. Прочное постельное белье прослужило нам лет тридцать.

Пятнадцать с лишним лет назад мне на работе поставили компьютер, а домой купили мы стиралку-автомат. Совпали даты, будто для удобства запоминания. Как-то так в моем восприятии и комп, и стиралка сливались причудливо.

Компьютеров за эти годы перебывало с десяток. Простились с «Вяткой». Жена мотнула изувеченной головой, всплакнула внутренними слезами. Вынесли машинку ребята, грузчики, куда – не знаю. Горечь расставания осталась.

Хотя, если честно, какая это машина – «Вятка»? Цикл длился часов семь, а эффект – не очень. Шумела сильно, елозила, хотя там такие тяжелые противовесы установлены, что мой сын с друзьями, это их студенческие годы еще были, вчетвером затаскивали. Теперешние машинки килограммов на двадцать-тридцать легче. На полу стоят, как влитые. Жаль, котика нет в живых, он бы оценил. Макс обожал на стиралке греться, а вибрацией его не проймешь

Я подсел на всяческую стирку и восклицаю про себя: хорошо, что не купил очередной ноутбук, а именно машину стиральную нового поколения приобрел, ибо я обожаю стирать. От шелкового шарфика, пережившего две зимы, до костюма, в котором ходил на работу, постирал. Плед лежал 30 лет. После стирки стали видны на нем белые полоски. Куртки теплые зимние отстирались чудесным образом. От них исходит слабый свет, разводя на улыбку. Когда уже установили кореянку, упал, растянулся на тающем льду. Даже не огорчился: заложил в бак испачканные брюки, полчаса – и как новые.

Сын обнаружил в шкафу мой старый плащ с ремнем на воротнике, постирал. Давным давно я щеголял в нем, уверенно называл английским, хотя по паспорту плащ оказался польским. Фотка есть, где я в этом плаще с сигаретой. Вроде как загадочный, сражающий внешним видом каких-то напрочь забытых теперь очаровашек. Осталось только загадочная память о хорошем самоощущении человека, у которого все впереди Сын, ему уже основательно за тридцать, будет в нем загадочно обновленным ходить под колымским дождем. Да ходил уже, вон как промок.

Не бывает на свете непромокаемых плащей. Помнится один, териленовый. В нем я переходил 4-суточный ливень, тропический по интенсивности и холоднющий, словно чай со льдом. В Магадане я жил первый год, интересно все же. Дай, думаю, проверю, насколько водонепроницаемый. Иду по улице, тяжелые струи бегут по плечам, спине. Прошло несколько минут, и плащ стал пропускать воду. Как водосточная труба сделался. по рукам побежало, рукав – как водосточная труба.

Потом мы сушили плащ, но влажность в квартире – сто процентов, все сырое сохнет плохо, этот не просыхал, как алкоголик. Он так и не оправился, в конце концов резина от него отслоилась, выбросить пришлось.

Сын обнаружил и свой темный, в полосочку, костюм, в нем рассекал в Америке, 19-летний, видный собой. Постирал, рубашку американскую тоже. Другая аура, – говорит. Чистота многое значит. Вспомнил я его в том одеянии, вспомнил запах загадочный, заграничный, теперь-то он уже не волнует, как прежде.