Геннадий Мурзин - Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе

• Название: Сказания новой Руси. Рассказы, сказки, памфлеты, эссе
• Автор: Геннадий Мурзин
• Жанр: Историческая проза

В книгу «Сказания новой Руси» автор включил более 70 самостоятельных литературно-художественных и публицистических произведений, написанных им за последние двадцать лет. Здесь и рассказы, и современные сказки для взрослых, и острые памфлеты, и актуальные очерки, и эссе на злобу дня, и принципиальные статьи, вскрывающие язвы повседневной жизни.

---

– Почему?

– Если он любит детей, как я люблю пирожное, то он может и меня ведь съесть.

– Успокойся. Завтра зайду и скажу заведующей, чтобы убрала с детских глаз это древнее чучело.

Дочь уходит.

– Ну, Сёмушка, обедать будешь? – интересуется жена, гремя посудой.

– Какой еще обед? Днем обедают. А сейчас… Тащи бутылку.

Жена приносит, ставит на стол початую бутылку вина.

– Ты чего? Тут же – язычок смочить, – сердится Семен Тертый. – Давай непочатую… И не с этой мочой…

Жена исправляет ошибку. Семен Тертый наполняет до краев граненый стакан, одним махом опрокидывает.

– Ах, хороша! – восклицает он.

Жена вновь к нему подступает.

– У меня, милый, борщ вкусненький приготовлен. Может, борщецом закусишь?

Муж отрицательно мотает головой. Он вновь наливает и также махом опрокидывает.

– Я тебе, любимый, котлеточки пожарила. Может…

– Спятила!? Я не жрать сюда пришел.

Выливает остатки в стакан и опрокидывает. Жена:

– Возьми вот булочку… румяненькая, с пылу, с жару.

Семена, похоже, проняло.

– Л-л-ладно, д-д-давай.

Он откусывает и тотчас же валится под стол. Долго там шарашится. Потом с трудом встает на четвереньки и возмущенно рычит на жену:

– Т-т-ты что мне з-з-за булочку п-п-подсунула, а? С п-п-первого же п-п-прикуса – с ног в-в-валит!

Последние силы покидают ответственного сотрудника Семена Тертого. Он падает и на кухне раздается могучий храп.

Дамские суждения

1. Кто я такая?

К кому бы я ни подступила с этим для меня болезненным вопросом, все в голос отвечают одинаково:

– Идиотка!

– Но почему?! – восклицательно-вопрошающе произношу тотчас же я.

Подружки – в ответ лишь ржут, как необъезженные молодые кобылицы, а недруги – лишь крутят у виска, намекая, что у меня «не все дома».

Народ, а я отчего-то не согласна. Хоть тресни обушком по башке тут на месте, не согласна.

По утрам, когда гляжусь в зеркало, вижу вполне смазливенькую рожицу с карими большими глазами, по-моему, взирающими умно-проницательно оттуда на меня. Часто ядовито ухмыляюсь, но, клянусь всем святым, умею и мило распускать губки, обычно сложенные симпатичным и аккуратным бантиком, в очаровательной улыбке.

Подружки, когда в хорошем расположении духа и не завидуют мне, снисходят до объяснения:

– Липнешь, – говорят, – с расспросами. Зудишь, – говорят, – и зудишь в ухо. Достаешь, – говорят, – в печенках иногда, – говорят, – сидишь у всех.

Народ, а чего плохого, если я такая настырно-любопытная? Нет, чтобы похвалить… Нет, чтобы одобрительно шлепнуть по округленькой небольшой попке? И сказать:

– А ты, девка, ничего… Приятная во всех отношениях… Хоть спереди, хоть сзади, хоть в анфас, хоть в профиль.

Но нет! Идиотка и всё тут.

Надо бы как-то с этим бороться, да вот беда – средств борьбы не вижу.

2. Женщина должна кому-то нравиться

Потребность кому-то нравиться природой в женщине заложено. Даже тогда, когда она давно отцвела, когда ей давно за… Нет, в эти-то годы особенно. Чем реже мужчины обращают свое внимание, тем острее желание поймать хотя бы мимолетный их восхищенный взор. А если женщина к тому же и услышит из раскрывшихся в улыбке мужских уст комплимент, пусть даже дежурный, – это, если можно так выразиться, круче некуда.

Когда женщина говорит, что она плевать хотела на всё и вся, то она в этот момент, уж поверьте, лжет самой себе и окружающим.

…Тружусь я, если вам интересно, как пчёлка в улье, – день-деньской: потому что помощник нотариуса, которому приходится перелопачивать кучу нормативных актов, а после создавать гражданско-правовые шедевры. Например, завещательные распоряжения. Доход не ахти, но жить можно.

В кабинете нас четверо, то есть трое и плюс половинка. Что еще за «половинка»? На полставки. Шеф, иначе говоря, нотариус, привык считать каждый рубль дохода и расхода, поэтому в штате нет излишеств; посчитал, что для небольшой нотариальной конторы достаточно, если бухгалтерию будет вести человек, принятый на неполный рабочий день, – с восьми до двенадцати.

Кандидатуру на это место шеф отсеивал долго и тщательно. Ну и выбрал… Представил коллективу. Божий одуванчик – ни дать, ни взять. «Точно – за семьдесят» – решила я и не ошиблась. Потом узнала, что пару лет назад Людмила Марковна овдовела.

– Сгорел на работе, – сказала она о муже, поджав при этом тоненькие и сухонькие губки.

Я невольно подумала: «Работящим был…»

Но потом оказалось: Людмила Марковна в слова «сгорел на работе» вкладывала иной смысл; муж-то ее частенько поклонялся Бахусу, из-за того и случился ранний уход в иной мир.

Людмила Марковна с первого дня взяла за правило: являться на работу тютелька в тютельку, ни минутой позже, ни минутой раньше. Как ей это удавалось? Для меня загадка. Я тоже стараюсь: шеф не терпит, как он выражается, расхлябанности. Но мне не всегда удается соблюдать распорядок дня.

Вскоре, наблюдая за Людмилой Марковной, я заметила нечто для меня удивительное. Некий ритуал, что ли.

Половина двенадцатого. Наш бухгалтер, сидевшая прежде будто приклеенная к стулу, встает, подходит к настенному зеркалу и начинает прихорашиваться: приводит в порядок поседевшие и уже поредевшие волосы, поправляет, вооружившись помадой, губы, массирует, чтобы порозовели, щеки, поправляет воротничок наглухо застегнутого платья и одергивает его подол, разглаживая ладонью возможные складочки. Потом возвращается к рабочему столу, берет папку с финансовыми документами, напустив на себя необычайную важность и строгость, исчезает.

Минут через пятнадцать Людмила Марковна возвращается. На ее лице – лучезарная улыбка полного счастья. Я обычно спрашиваю:

– Как шеф? С ним всё в порядке?

Людмила Марковна откликается, но не сразу.

– Он, – говорит она с придыханием и закатывает глаза, – такой у нас лапонька. Скинуть бы мне, – продолжает восхищаться она, – годков несколько, определенно втюрилась бы…

Я умышленно недовольно хмыкаю:

– Тоже мне… В кого тут влюбляться? Маленький, кругленький зануда.

– Эх-хе-хе-хе, – вздыхает Людмила Марковна. – И ничего-то ты, Марго, в мужиках не понимаешь… Поживи с моё и… – она вновь закатывает глаза. – Такой обходительный. Встречает и провожает улыбкой.

Мы понимающе переглядываемся: этой своей дежурной улыбкой он одаривает всех – желанных ему и нежеланных. Но мы не горим желанием разочаровывать ее. Поэтому Людмила Марковна продолжает:

– Какой, право, мужчина! Девчонки, он не забыл про комплимент.

– Интересно…

– Как, – сказал шеф, – вы, Людмила Марковна, сегодня прекрасно выглядите.

В иной ситуации мы бы расхохотались, но здесь, еле сдерживая себя, молчим и киваем в знак согласия головами. Эту фразу мы все выучили наизусть и слышим, сказанную шефом в одной и той же интонации, ежедневно.

Ровно в полдень, не взглянув даже на часы, бухгалтер исчезает. Без нее, этого «божьего одуванчика», всем нам отчего-то становится грустно.

3. Вертихвостка

В соседнем с нами кабинете с недавних пор обосновалась Анька Дроздова. Как и я, помощник нотариуса. Как и я, закончила юрфак универа. Шеф ее взял не за красивые глазки, хотя они у Аньки, в самом деле, прелестны: два небольших вечно сверкающих бриллиантика. Может, глубиной юридических познаний покорила? Сомневаюсь. Соседки мои болтают, что Дроздова – дочь какой-то городской шишки. Папашка позвонил и пристроил. Шеф предпочел бы не брать: все знают, что не любит, как выражается он, «позвоночных». Но обстоятельства иногда выше даже всесильного моего шефа. Соседки вынуждены признать, что шеф, со своей стороны выставляя условия, долго торговался. И не продешевил: первое – это то, что папашка помог нотариальной конторе обзавестись хорошим помещением, почти в центре города, заключив с муниципалитетом договор на аренду на целых 49 лет; второе – заявил, что с Анькой не будет цацкаться и что та станет «пахать» наравне со всеми.

Узнав о новой сотруднице, Людмила Марковна, о которой я рассказала в предыдущей новелле, только многозначительно хмыкнула. Мы поняли ее хмыканье каждый по-своему.

А вчера…

Уже с утра Анька Дроздова забежала к нам. Будто случайно. Присела на минутку, а задержалась на полчаса. Хорошо, что шеф не увидел праздноболтающуюся.

Людмила Марковна все время молчала и не участвовала в нашей болтовне, а только тихо хмыкала. Но вот и она, оторвавшись от сверки годового баланса, подняла глаза, вытянула руки и стала разминать их.

– Мы писали, мы писали. Наши пальчики устали.

Анька, не сдержавшись, хихикнула: молодая, какой с нее спрос?

Людмила Марковна, нахмурившись, проворчала:

– Проживи с мое. А после и хихикай.

Анька попробовала что-то сказать в свое оправдание, но Людмила Марковна и слушать не стала.