Авраам Шейнкман - Эти странные 55

• Название: Эти странные 55
• Автор: Авраам Шейнкман
• Жанр: Исторические приключения

Герой нашего повествования родился в Риге в семье приехавших в республику евреев с Украины и вырос полностью советским человеком – активным общественником, добросовестным работником. Он честно служил советской стране и исповедовал ее идеалы. О том, что из этого получилось, рассказывает эта книга. Все персонажи и события вымышленные. Любые совпадения с реальной жизнью являются случайными.

---

А в Сельхозакадемии, как назло, в 1967 году отменили военную кафедру, которую снова восстановили в 1973 году, но Арик «пролетел» и тут. Выпуск факультета провели в январе, а не в июне, как во всех ВУЗах. И теперь было неясно, что хуже: служить один год солдатом-переростком или два года лейтенантом, как полагалось ребятам после военной кафедры… В 1973 году, после армии, Арику пришлось вернуться на работу в колхоз, который увеличился в три раза после укрупнения. Но кто, кого и когда в СССР спрашивал? Партия вела, а народ плелся за ней.

28 апреля 1972 года.

К родителям Арик ездил нечасто. Как мы уже говорили, он жил в бабушкиной квартире в Агенскалнских соснах, а родители на Югле-2. Обе квартиры были типичными «хрущевками»: крошечные, неудобные, со смежными двумя комнатами, но отдельные, что существенно.

Ехать нужно было 9-м троллейбусом до кольца у памятника Свободы, потом пройти вперед по улице Ленина к зданию Верховного суда, и прямо за магазином «Сакта» надо было ждать 32-го автобуса до Юглы. Можно было ехать и трамваем № 6, но так было дольше, и предстояла еще одна пересадка на Югле-1. На такси было удобнее и быстрее всего, но поездка стоила до 3-х рублей, а это было дорого по тем временам.

В тот день визит был обязательным, поскольку это был день рождения отца. Заодно можно было повидать мать и младшую сестру, а также многочисленных друзей родителей – людей интересных, заслуженных и значимых в республике. Отцу Арика исполнилось 52 года. Военный врач-фронтовик, кандидат медицинских наук, он был занят преимущественно собой: своей работой в окружном военном госпитале и медсанчасти Управления гражданской авиации, своей наукой – авиационной и космической медициной. Жизнь и дела сына его никогда всерьез не интересовали. Может быть, потому что когда Арик родился в 1948 году, отец еще не остыл от войны, может быть, потому что Арика видел мало – практически его вырастили и воспитали бабушка и дедушка, родители жены, пока он 6 месяцев в году ездил по командировкам, в которые сам стремился. А может быть, потому что, родив сына в 28 лет, все еще оставался внутренне настолько свободным и безответственным, что почувствовать отцовство не спешил.

Всю свою жизнь он прожил сравнительно легко, позволяя жене руководить собой во всех жизненных ситуациях, кроме собственных удовольствий, в которых никогда себе не отказывал. Даже в работе он не был никогда полностью самостоятелен, поскольку не пил, не курил, не подлизывался, не угождал, не брал на себя служебной ответственности, не строил карьеру, а потому начальством был особо не замечаем, а женой угнетаем. Он жил своей внутренней жизнью параллельно с жизнью своей семьи, пересекаясь с ней на бытовых магистралях только по необходимости. Даже любимой своей наукой он занимался под непрерывным нажимом жены, которая довела-таки его до защиты диссертации к пятидесяти годам. Слабостью отца всегда была младшая дочь (с Ариком у них была разница в возрасте 10 лет), да и то относительно, поскольку и тут он уступал жене всю нелегкую функцию воспитания и образования дочери.

Матери Арика в это время было 49 лет. Она обладала привлекательной внешностью, красным дипломом МВТУ им. Баумана и энергией Днепрогэса, а посему была кандидатом технических наук и доцентом Рижского Краснознаменного института гражданской авиации. Не любил Арик в родительском доме бывать потому, что мама вечно вмешивалась в его личную жизнь, категорически предписывала ему линии поведения, работы, образования и так далее, совершенно не интересуясь его собственным мнением и взглядом на вещи. После таких вливаний Арику вовсе не хотелось отвечать на вопросы об его делах, тем более, что никого в родительской семье это всерьез не интересовало. И так было с детства и всю последующую жизнь: Арик, родители и его сестра не были понастоящему близкими никогда. Это очень грустно, но это факт.

12 мая 1972 года.

Военкомат Ленинградского района города Риги находился в то время почти на самом углу улиц Калнциема и Слокас. Это был грязно-желтый трехэтажный особняк, кому-то принадлежавший до советской власти. Рядом имелся двор с гаражами для служебных автомашин.

Уже в 6 часов утра двор был заполнен призывниками и их родственниками. Родители Арика тоже приехали. В 7 часов началась перекличка. Каждый вызванный парень поднимался на 2-й этаж, где у него забирали паспорт и направляли к парикмахеру. Пока тот стриг его «под ноль», выписывался военный билет, который вручали новобранцу под расписку при выходе из здания. Мама заплакала, увидев Арика лысым. Отец усмехнулся и промолчал. В 9 часов подали автобусы, и призывников повезли на вокзал. Родители добирались туда своим ходом. Автобусы встали на привокзальной стоянке позади здания вокзала со стороны Центрального рынка, рядом со зданием Управления Прибалтийской железной дороги.

Из автобусов никого не выпускали. Родители томились на улице. Было тепло и солнечно. Через час автобусы отправились в республиканский накопительный призывной пункт, располагавшийся напротив кафе «Кайя» и института ГВФ, рядом с железнодорожным парком «С». Четырехэтажное мрачное здание с решетками на окнах находилось на огромном дворе, огороженном высоким дощатым забором с колючей проволокой.

Арик попал на 3-й этаж в большое помещение, по всем стенам которого размещались нары в три яруса. Всем велели лечь и не вставать без разрешения. Нары были деревянными и сплошными, как балкон. Духота стояла немалая от 200 одетых тел. Часов через 5 каждому выдали по банке кильки в томате и по пачке печенья. Это был сухой паек. В туалет выпускали строго по два человека сержанты срочной службы, стоявшие «на дверях».

Так прошли сутки. На следующее утро всех вывели во двор, не дав умыться и побриться. Построили по так называемым «командам» и снова устроили перекличку.

Потом в течение двух часов сержанты, сверхсрочники и офицеры бегали взад-вперед и перетасовывали людей в шеренгах. Когда разобрались с тем, кто куда едет, снова повторили перекличку. Родственники к тому времени подтянулись и стояли возле КПП и вдоль забора. Родители Арика не приехали. Часа в 2 дня автобусы повезли всех на вокзал. Там уже стоял эшелон. Перрон был оцеплен милицией, чтобы никто никуда не сиганул. Разместили в общих вагонах без возможности спать: можно было только сидеть или стоять в проходах. Поезд отправился в Лиепаю.

Ехали вечер и ночь медленно и утомительно. Сержанты, сопровождающие эшелон, начали постепенный обход вагонов. У каждого новобранца были с собой какие-то деньги, часы, конверты, авторучки, бритвы простые, механические, электрические, перочинные ножи, еда и напитки, хорошие сигареты.

Ранее отслужившие приятели обо всем предупредили Арика, и он не взял с собой ничего, кроме маминых отбивных, конвертов и туалетных принадлежностей. Бритва была самой примитивной – так называемой, опасной. Обойтись без всего перечисленного вполне можно было первую неделю в армии, тем более что все необходимое вполне можно было купить в военторге уже будучи в части, а деньги на покупки мама должна была перевести телеграфом после первого письма от Арика. Да и какие там деньги? На все нужно было не более 5 рублей. Остальное выдается казной. Некурящему Арику впоследствии всегда хватало 2 рублей 80 копеек, которые выдавали солдатам. А потом, когда Арик стал младшим сержантом, сержантом, старшим сержантом и заместителем командира взвода, он уже получал 8-10-13 рублей 80 копеек, что считалось богатством среди солдат.

Основная масса ребят быстро поняли, что к чему, и молча предъявляли свои сокровища. Тех, кто возражал, сержанты отводили в тамбур вагона и физически, доходчиво, разъясняли политику партии и правительства. После внушения призывник готов был все отдать, но сержанты забирали только самое ценное с их точки зрения. Так Арик лишился десятка отбивных, но не переживал, потому что пока еще был сыт. Позднее, изрядно оголодав, месяца через два он не раз вспоминал этот грабеж. И вообще в армии его преследовали только два желания – поесть и выспаться.

В 5 часов утра поезд прибыл на станцию Лиепая-товарная. Народ выгрузили и пересадили в открытые грузовики со скамейками в кузове. Приехали в ШМАС (Школа младших авиационных специалистов) в поселок Паплака Лиепайского района. Завели в спортивный зал, выдали грязные и дурно пахнувшие матрацы без белья. Велели всем устраиваться на полу. Арику досталось место на сквозняке возле входных дверей. «На дверях» встали теперь уже ефрейторы из постоянного состава школы. Выпускали в туалет и покурить. Поскольку Арик не курил, его возвращали в зал через пять минут. Первый день в армии тянулся мучительно долго. И перспектива совсем не радовала.

14 мая 1972 года.

Спали на полу на матрацах, не раздеваясь. Утром всех отвели в баню. Это был последний день, когда Арик ходил. Следующие 5 месяцев он только бегал в строю. После «помывки» (так это называлось) прямо в бане выдали портянки, сапоги и форму с разными «знаками отличия», которые пришлось пришивать на все виды одежды. Тяжелей всего было с шинелью. Хорошо, что Арик умел с детства пришивать пуговицы. А портянки наматывать научился еще до призыва в армию. Остальным маменькиным детям пришлось туго.