Мэри Эриа - Энохиан. Крик прошлого

• Название: Энохиан. Крик прошлого
• Автор: Мэри Эриа
• Жанр: Триллер

Кто ты, Тали? Как попала в такое ужасное место и станет ли твоя жизнь лучше, когда ты сбежишь? События второй части книги заносят нас в 1935 год. На этот раз в центре событий девушка, чьи способности поражают, а история ее жизни слишком тумана даже для нее самой. Кто такая Каталина Ботрайт и почему она так важна для будущего, которое мы уже знаем из первой части Энохиана?

---

Привычный громкий голос одной из медсестер выдергивает меня из бессмысленного сна. Садясь на кровати, я потягиваюсь и тут же ощущаю, как полыхают легкие. Удивленно пялюсь на свои перевязанные ладони. Что произошло?

– Ты долго будешь копаться? – недовольно спрашивает медсестра.

Я быстро поднимаюсь на ноги и чувствую, как ступни неприятно жжет. Поднимаю одну ногу и вижу сотни маленьких, но видимо глубоких, ран. Будто по битому стеклу ходила. Но откуда это все?

Я не пытаюсь задавать вопросы медсестрам. Они никогда не отвечают. А если буду доставать, то позовут санитаров, и те еще и нагоняй дадут. Уж лучше разобраться во всем самой. Но позже. После завтрака.

Иду вслед за другими пациентами в столовую. Это большое помещение с несколькими десятками небольших столиков на четверых. Кормят нас не ахти. Иногда мне даже не удается вычислить, что именно лежит в моей тарелке, но есть приходится. Голодная смерть это явно не мое. Поэтому я беру поднос и следую в общей очереди, состоящей из больных, которые достаточно вменяемы для того, чтобы есть в столовой. Вы удивитесь, но таких не так уж и много. Бурая жижа, которую кто-то назвал овсянкой, и несколько ломтиков хлеба с чаем – вот что я получаю на завтрак.

Плетусь к столику, за которым всегда сижу с Тимом. Стараюсь не замечать других больных, но некоторые как-то странно на меня посматривают. Более странно, чем обычно. Тим уже сидит на нашем месте. Вид у него угрюмый. Наверное, этой ночью ему снова ставили какие-то капельницы или давали препараты, после которых люди часто становятся безмозглыми слюнопускающими идиотами. Но мой друг гораздо крепче многих.

Тим отвлекается от сосредоточенного ковыряния овсянки и поднимает на меня взгляд. На мгновение он ошарашено выпучивает глаза, а затем громко присвистывает.

– Тали, – потрясенно бормочет мой друг, и я не понимаю, что его так поражает в моем внешнем виде. – Где ты, черт побери, была все эти дни?

Теперь пришел мой через удивленно пучить глаза.

– О чем ты? – спрашиваю я и сажусь напротив Тима.

Парень смотрит на меня с беспокойством, и его руки начинают заметно дрожать. Он судорожно потирает их.

– Я не видел тебя несколько дней. Ты не приходила в общий зал и не выходила на прогулки. Я уже было подумал… – Тиму не нужно было заканчивать фразу, чтобы я поняла ход его мыслей.

Рано или поздно кто-то из нас умирал. Чаще всего этого никто не замечал, и поэтому никому никогда ни о чем не говорили. Мы с Тимом были своего рода исключением, так как всегда держались друг за друга. Если бы он исчез на несколько дней, я бы сошла с ума по-настоящему.

– Ты ничего не помнишь? – понизив голос до взволнованного шепота, спросил мой друг. – Совсем?

Я покачала головой и нахмурилась, пытаясь осознать, что пробыла в забытье несколько дней. Но почему? Как такое произошло? Нужно разобраться в том, что я помню последним.

Я в общем зале. К нам приводят новичка и кладут его в пустующее кресло Тима рядом со мной. Я хочу его разбудить, и он нападает на меня. Пытается придушить. Затем завязывается драка. Всех разгоняют по палатам, а меня отводят в процедурную и…

– Я ничего не помню, – вздыхаю я. – Совсем.

Тим тянет ко мне руки. Он хочет прикоснуться к бинтам на моих ладонях. Хочет как-то утешить или успокоить, хотя и сам здорово напуган. Я уже почти ощущаю его прохладное, успокаивающе прикосновение, но тут прямо между нами на стол шлепается железный поднос с тарелкой бурой жижи. Мы с Тимом подпрыгиваем на месте, и я замечаю, как краснеет мой друг. Сначала от смущения, потом от злости. Только одно существо в нашей больнице может так злить Тима.

– Привет, – самодовольно усмехаясь, говорит парень, который напал на меня в последний день, который я запомнила. – Вижу ты оклемалась, воробушек.

Я не сразу смекаю, что эти слова адресованы мне. Несколько раз глупо моргаю, не зная, что ответить. Парень тем временем отодвигает пустой стул между мной и Тимом и разваливается на нем так, будто это шикарное кресло, а не жесткая деревяшка с неровной спинкой.

– Тебя сюда никто не звал, – недовольно говорит Тим, который пришел в себя куда раньше меня.

Тим сверлит парня самым недовольным взглядом, на какой только способен, но я понимаю, что безумцу, сидящему между нами, это до фени. Этот парень выглядит самоуверенным и вполне вменяемым. Хотя, за те несколько дней, которые я провела непонятно как и непонятно где, он немного похудел, а на изгибах локтей появились следы от капельниц. Под ясными серо-голубыми глазами залегли тени, а волосы стали неопрятными и грязными. И все же он казался все таким же привлекательным, сильным и поразительно притягательным. До того момента, как открывал рот.

– Ну, так как тебе спалось, воробушек? – совершенно игнорируя Тима, поинтересовался парень.

– Не называй ее так! – резко рявкнул Тим и тем самым привлек внимание нескольких санитаров. Я сжала дрожащую руку друга, чтобы он успокоился и держал себя в руках. Мне не хотелось, чтобы все закончилось новой дракой, в которой я каким-то образом оказалась крайней.

Но вместо того, чтобы снова проигнорировать слова Тима, безумец медленно повернул голову в его сторону.

– Почему нет? – спросил он, широко ухмыльнувшись, но эта улыбка показалась мне какой-то опасной. Будто оскал дикого животного, которое предупреждает о границах своей территории. – Если бы нашей милой Тали что-то не понравилось, она тут же высказала бы свое недовольство. Уж кто-кто, а она постоять за себя может, верно?

Последние слова были обращены ко мне и сопровождались многозначительным взглядом. Будто этот парень мысленно говорил: «Ведь ты понимаешь, о чем я?». Вот только я не понимала. И откуда он знает мое имя?

– Кто ты такой? – спросила я вопреки тому, что чаще всего молчала в присутствии других больных или же врачей.

Почему я задала именно этот вопрос? Почему не возмутилась из-за дурацкого прозвища? Почему не спросила, что означают его слова? Его взгляд, его голос и интонация завораживали меня, словно медленный танец кобры. В этом парне было что-то такое темное, опасное и непредсказуемое, что заставляло меня не просто идти к нему навстречу, а прямо с разбега бросаться в огонь. И это чувство мне было смутно знакомо.

– Джеймс Озборн, – представился парень и даже отвесил мне насмешливый полупоклон. Я следила за каждым его движением, и они казались мне грациозными, несмотря на весь едкий яд сарказма, который он так и источал каждой клеточкой своего тела. – Твой покорный слуга.

Тим чуть не лопался от недовольства, но когда Джеймс взял мою ладонь и поднес ее к губам, что-то внутри моего друга треснуло, надломилось и сломалось окончательно. Он вскочил на ноги, схватил свой поднос и умчался прочь. Вскоре я поняла, что он уговорил санитаров отправить его обратно в палату, и меня стали мучить угрызения совести, хотя я и не понимала, что такого сделала.

Джеймс осторожно сжал мою перевязанную ладонь, и его прикосновения показались мне такими же мощными, как электрошок. Он оставил в моей ладони какой-то маленький бумажный сверток и, улыбнувшись самой обворожительной улыбкой, поднялся на ноги.

– Еще увидимся, воробушек, – подмигнув, проговорил парень и, забрав свой поднос с нетронутым завтраком, ушел восвояси.

Еще несколько минут я тупо смотрела ему вслед, не до конца понимая, что произошло, а затем разжала пальцы той руки, к которой всего пару минут назад касались губы Джеймса. В ней лежала маленькая шоколадка в белой бумажной обертке. Я ошарашено пялилась на шоколадку, раздумывая, как Джеймсу удалось ее раздобыть. Несколько раз я уже видела такие сладости в кабинете своего доктора, но ваза с шоколадками всегда стояла в недоступном для больных месте.

Опомнившись, я быстро сжала сладость в кулак, чтобы никто ничего не заметил, и отвернулась к пыльному окну столовой. Когда я снова решилась взглянуть на шоколадку, то заметила, что на обертке было аккуратно выведено красной ручкой одно-единственное слово: «Извини».

Но за что извинялся Джеймс? За то, что напал на меня? Или за что-то еще? Возможно, он извинялся за то, что лишь должно случиться. Но что тогда на уме у этого странного безумца?

3. Эксперимент

Странно было ощущать на себе чей-то взгляд. Не то что бы на меня раньше никто не смотрел, просто я была уверена, что это не делали так пристально. С тех пор, как Джеймс Озборн заговорил со мной в столовой, прошла уже целая неделя. Казалось бы, моя невообразимо унылая жизнь вернулась в свое привычное русло. Однотипное расписание, состоящее из постоянных процедур, лекарств и унылого времяпровождения. Все те же несносные лица тупоголовых санитаров, злых медсестер и бессердечного врача. Тим, который быстро пришел в себя после выплеска негодования. Мы все так же вместе завтракали, обедали и ужинали в столовой. Все так же мечтали о жизни, которой у нас никогда не будет. Я даже смирилась с тем, что из моей памяти вылетели несколько дней, которые прошли непонятно как и непонятно где. Какой смысл над этим думать? Ведь я и раньше знала, что большинство препаратов и методов лечения могут стереть не только несколько дней, но и всю твою жизнь.