Дмитрий Старицкий - Горец. Вверх по течению

• Название: Горец. Вверх по течению
• Автор: Дмитрий Старицкий
• Жанр: Попаданцы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9922-2046-9

Бывает и так… Нагнулся, чтобы гриб срезать, разогнулся, и все… ты уже совсем в другом месте. И не в Подмосковье, а вообще в каких-то неведомых горах. Не судьба, а просто анекдот: спустился с гор за солью, а тебя в армию забрали. На чужую войну в чужом мире, где нет двигателей внутреннего сгорания и даже дирижабли летают на паровых машинах. В этих условиях и приходится выживать студенту Тимирязевской сельхозакадемии Савве Кобчику. По местным меркам неграмотному, необученному солдату со странными идеями.

---

И кепи. Смешное такое… Донце тульи маленькое, смещенное ко лбу. Черный квадратный козырек лакированной кожи.

Потом раздали петлицы, эмблемы, кокарды, и ефрейторы проследили, чтобы мы все это пришили правильно.

Кокарда была маленьким жестяным кружочком, выдавленным штампом в подражание златошвейной вышивке. Внутри черная точка, которую обрамлял красный круг, и снаружи ничем не закрашенная светлая жесть.

Эмблема нашему взводу досталась знаковая – перекрещенные кирка и лопата. А куда еще посылать неграмотных «джамшутов» с гор? Только в стройбат.

Думаете, меня это огорчило? Вот нисколько. Это чужая для меня война, чтобы идти кровь проливать неизвестно за что. В полный рост на пулеметы.

Наши ефрейторы также переоделись в парадку, только их обшлага и петлицы были темно-малиновые, а эмблемой на кепи – две скрещенные винтовки. Также темно-малиновым были донышки тулий их головных уборов. На рукавах по два серебряных шеврона один в другом. Наш отделенный был старшим ефрейтором, у него внутри шевронов располагалась еще ромбическая звездочка.

Ротный фельдфебель был обмундирован аналогично ефрейторам, только в его петлицах сияло по две ромбических звездочки.

Построив после ужина роту, фельдфебель неожиданно распорядился:

– Всем отбой. По-тихому.

Не дожидаясь вопросов из строя, пояснил:

– Завтра вас ожидает суровый день – подготовка к принятию присяги на верность императору и отечеству. Так что гонять вас будут так, как в лагерях и не снилось. Поэтому приказ: никому не колобродить и хорошо выспаться. Ясно всем?

Однако следующий день принес нам очередной сюрприз. Вместо того чтобы усиленно топтать брусчатку плаца, нас выстроили на стрелковом полигоне, где был сооружен дощатый помост, на который взошли трое гладко выбритых военных чиновников, у которых вместо кокарды на кепи располагался столб, увенчанный короной, и уселись за стол, покрытый зеленым сукном.

Председательствующий с тремя звездами на серебряных петлицах позвонил в колокольчик и, привычно дождавшись полной тишины, заявил:

– Выездное заседание военно-полевого суда Рецкого военного округа объявляю открытым. Ввести обвиняемых.

Конвоиры с винтовками вывели на помост малорослого толстого офицера в мундире с темно-синими обшлагами и длинного худого штатского. Последний был одет дорого и с претензией, но его платье было сильно помято, будто он в нем несколько суток подряд спал.

– Обвинение присутствует на заседании? – спросил председатель суда в пространство.

– Так точно, ваша честь. – По ступенькам вбежал моложавый военный прокурор с кожаной папкой под мышкой, которая зажала эфес его прямой шпаги и оттопырила ее под неестественным углом к телу.

В отличие от поголовно усатых строевых офицеров, этот был гладко, как тут говорили, по-артистически выбрит.

– Приступайте, – разрешил председатель суда.

Прокурор раскрыл свою папку и стал с некоторым артистизмом зачитывать:

– Капитан интендантской службы имперской армии Рой Шаргол и фабрикант Салмон Арш обвиняются в преступном сговоре, произведенном с корыстной целью. Мошенническим образом они нанесли имперской казне материальный вред на сумму в сто двадцать две тысячи золотых кройцеров.

Тут строй солдат непроизвольно ахнул, услышав про такую огромную сумму, которую каждые девяносто девять солдат из ста себе даже представить не могли в натуре.

А прокурор продолжал вести дозволенную судом речь:

– Преступное деяние вышеозначенных господ полностью изобличено, доказано, и обвинение требует…

– Попрошу уважаемого прокурора не частить, – прервал его председатель суда довольно скучным тоном. – Судебное присутствие должно само разобраться в вашем обвинении беспристрастно и невзирая на лица. Наше дело судить, а не штамповать бумаги из военной прокуратуры. Давайте подробнее, советник… И по сути дела.

– Вы позволите, ваша честь, предоставить суду вещественный результат преступного деяния обвиняемых?

– Не имеем ничего против. Даже настаиваем на этом. Суду нужны доказательства, а не голословные обвинения, – председатель суда откинулся на спинку кресла.

По знаку прокурора солдат с такими же светло-зелеными, почти салатовыми обшлагами мундира, как и у остальных судейских, внес на помост пару обыкновенных сапог.

Прокурор кивнул, и солдат поставил сапоги на судейский стол.

– Это все? Только пара сапог? – спросил удивленный председатель.

– Тем более что оба они на левую ногу, – заметил левый заседатель с коротким смешком.

– Действительно, – поддакнул ему правый заседатель.

– Ваша честь, уважаемый суд, – прокурор театральным жестом указал рукой на сапоги. – Я вас прошу сравнить подошвы этих сапог.

Пока судейские щелкали ногтями по подметкам, прокурор окинул взглядом публику, то есть нас, стоящих рядами в партере, если можно так выразиться, и гордо вскинул голову, красуясь перед нами.

– Господин прокурор, может, вы не будете загадывать нам ребусы с обувью, а объясните существо дела, – обратился к нему левый заседатель.

– В том-то и суть, ваша честь, что именно в этом и состоит рассматриваемое дело. Вот даже вы, трое опытных людей с богатым жизненным багажом, не обнаружили никакой разницы. Что же тогда можно сказать о ежегодных инспекциях мобилизационных складов в нашем городе, когда инспектора лишь лениво проводят взором по стеллажам с сапогами, и главное в их работе состоит в том, чтобы количество единиц хранения совпадало с таковым числом в отчетных бумагах интендантства. Между тем подошва одного сапога нормальная, кожаная. А другого – картонная! Хотя и внешне, и на ощупь они просто идентичны.

Прокурор сделал паузу, дождался того, что высказанный им факт усвоен и судом и публикой, и продолжил, указывая пальцем на фабриканта:

– Этот вот господин, по имени Салмон Арш, тридцати семи лет, подданный империи, предприниматель, владелец картонажной фабрики из соседнего города, изобрел такой замечательный картон, который не отличить от красивого терракотового оттенка новой полированной подметочной кожи. Но! Данный картон не обладает свойствами кожи и в дождь, и мокрую грязь ведет себя, соответственно, как бумага. То есть раскисает и разваливается. Довольно быстро. Справедливости ради надо отметить, что, изобретая столь занятную вещицу, господин Арш имел в виду пустить ее на благую цель – переплетное дело, однако с этим прогорел. Издательства в империи первыми в мире перешли на выпуск книг не в бумажной обложке с последующим их переплетением в частных мастерских по желанию клиента, как то до сих пор делается во всем мире, а стали сразу переплетать книги в типографиях, разоряя переплетчиков и производителей бумажных ножей для разрезания книг. И с каждым годом все больше изданий выпускаются в таком виде. Но… типографии используют нынче более тонкий и дешевый картон с оклейкой его коленкоровой тканью с пропиткой, что делает фабричные книжные переплеты намного долговечней кустарных. И господин Арш остался со своим изобретение не у дел. Казалось бы, ничего страшного не произошло. Не каждое изобретение в империи находит свое применение, да и свободная конкуренция среди изобретателей высока в наше прогрессивное время, а рисковый капитал желает иметь приемлемую отдачу от вложений. Но господин Арш остался не только с этим никому не нужным изобретением на руках… Он остался обременный долгами за уже закупленное им новое оборудование и сырые материалы для массового производства такого картона. Что его характеризует как плохого предпринимателя, который обязан просчитывать риски своего дела…

Что-то это все действо мне напомнило реалии из российской истории… Точно. Крымскую войну середины девятнадцатого века. Сапоги с картонными подметками, которые поставлял в русскую армию знаменитый в будущем археолог Генрих Шлиман, открыватель гомеровской Трои. Но Шлиману удалось сбежать от уголовной ответственности из Петербурга через Сибирь в Америку, бросив жену и троих детей без средств к существованию. А тут этого афериста успели поймать за руку. Бог мой, миры разные, а деловые перцы везде одинаковые. И сусальный образ империи, сложившийся у меня за время курса молодого бойца, основательно потускнел.

– И вот в одно прекрасное время, восемь лет назад, – витийствовал прокурор, – жизненная стезя господина Арша пересеклась с поприщем капитана Шаргола, любителя эффектных женщин и красивой жизни. Но! При своей непрезентабельной и несимпатичной внешности, чтобы добиться благосклонности предметов своей порочной страсти, тогда еще старший лейтенант Шаргол пошел по пути тайных хищений с мобилизационных складов имперской армии. Но все равно денег на распутную жизнь ему катастрофически не хватало. Как до того не хватало на нее офицерского жалованья. И тут два афериста находят друг друга и преступно сговариваются поправить свои финансы за счет казны империи. Капитан Шаргол заменял на вверенных его попечению императором мобилизационных складах хорошие солдатские сапоги на творения господина Арша с его картонными подметками, которые не отличить от настоящих до эксплуатации сапог в мокрую погоду. И как уже ранее мной говорилось, за восемь лет – а именно столько оставалась безнаказанной их афера – они нанесли имперской казне денежный ущерб, оцениваемый финансовыми экспертами в сто двадцать две тысячи золотых кройцеров. И еще предстоят расходы по замене многочисленных картонных подметок в этих сапогах на настоящие, кожаные. Ваша честь, я подозреваю, что данная афера так бы и продолжалась, если бы не наступившая война, которая потребовала распечатать эти склады, и часть хранимых фальсифицированных сапог попала в маршевые роты в первые же дни войны. Началось следствие, которое все и установило. Учитывая тяжесть содеянного, по законам военного времени, прокуратура требует смертной казни аферистов, наживающихся на крови наших доблестных солдат. У меня все, ваша честь.