Галина Солонова - Черёмуха душистая. Рассказы

• Название: Черёмуха душистая. Рассказы
• Автор: Галина Солонова
• Жанр: Русское современное

Очередная книга Галины Солоновой, состоящая из четырёх частей, порадует читателей яркими рассказами на актуальные, жизненно важные темы. Рассказы несут в себе заряд любви, душевной щедрости, тепла и вызывают искренний читательский интерес.

---

– Галочка, представляю тебя красивой, белокурой, пухленькой девочкой. Я приеду, я приеду, я обязательно приеду, – слёзы переполнили мои глаза…

«Боже мой! Сорок лет – целая жизнь. А я таки не сумела за эти сорок лет ни разу побывать на встрече со своими одноклассниками: то маленькие дети, то жизнь за границей, маленькие внуки, проблемы мужа. Наконец, я могу распоряжаться собой. А мне уже пятьдесят восемь – старуха», – рассуждала я, медленно подходя к зеркалу. Оглядев придирчиво своё отражение во весь рост, вспомнила свою бывшую коллегу—одногодку. «Не-е-е-т, Светочка, Светочка, ты ещё тонка, как берёзовая веточка, – похвалила я себя. – Ну, а как у нас по поводу физиономии? – продолжала исследовать своё лицо и шею. – Не так уж плохо, совсем даже прилично, – сделала я заключение. – Недаром же муж зовёт меня до сих пор «девочка моя».

Звонок в дверь прервал мои мысли. «Лёгок на помине», – понеслась открывать дверь.

Уже далеко за полночь, а я никак не могу уснуть: нахлынули воспоминания школьной жизни, всё дальше и дальше отгоняя сон…

– Девочка моя, что случилось? Почему не спишь? – обнимая, спросил шёпотом муж.

– Звонила моя бывшая одноклассница, приглашает на сороколетие нашего выпуска, – ответила также шёпотом.

– На этот раз обязательно поедешь, – прозвучал ответ мужа…

Встреча выпускников тысяча девятьсот шестьдесят шестого года назначена на шестнадцать ноль, ноль.

Я опаздываю: уже шестнадцать тридцать. Бегу по аллее из акаций, которая ведёт прямо в школу. «А ведь и я сажала эти акации, – горделиво окидываю взглядом роскошные деревья. – Это было… в пятом классе. – И вдруг с тоской замечаю, что рядом с ними кое-где торчат пенёчки. – Так вот что… Срезали наши акации за старостью лет. Посадили рядом молодые, которые уже успели подрасти. Это они радуют глаз своей красотой».

Поднимаюсь по новеньким ступенькам своей школы. Сердце стучит: узнают ли меня? Узнаю ли я их? Растерявшись, останавливаюсь посреди просторного вестибюля.

– Проходите, пожалуйста, на второй этаж в актовый зал, – неожиданно за спиной услышала мужской голос.

– Спасибо, – улыбнувшись, кивнула я молодому человеку.

«Актовый зал, – мелькнула у меня мысль. – А когда-то он был просто спортивным, где в свободное от занятий физкультурой время проходили школьные вечера и внеклассные мероприятия».

С замиранием сердца поднимаюсь по лестнице, с перил которой, наши мальчишки, как с горы, скатывались вниз. Вот и актовый зал.

Спокойный повествующий голос заставляет меня бесшумно замереть в проёме гостеприимно распахнутых дверей. Ну, конечно, это же Вера Павловна рассказывает собравшимся о достижениях школы. Верочка – серьёзная девочка из параллельного класса, теперь директор своей родной школы. Мы с ней встречались, когда я изредка приезжала к маме.

– А вот и ещё одна гостья. Попробуйте узнать друг друга те, кто ни разу не встречался после окончания школы, – по-хозяйски распорядилась Вера, направляясь ко мне.

– Ну, здравствуй, наконец-то, осчастливила нас своим присутствием, – шептала она на ухо, обнимая меня.

Добрых три десятка человек устремили на меня свои взгляды. Воцарилась тишина. «Ой, какие они все разные: полные, худые, пожилые, моложавые. А, ведь все одного возраста. Да-а, жизнь – она кого-то бьёт, кого-то гладит», – думала я, вглядываясь в узнаваемые и неузнаваемые лица.

– Светланочка! – направилась ко мне моя любимая учительница немецкого языка Нина Митрофановна.

Я юркнула в её объятья, защищаясь от любопытных, устремлённых на меня взглядов. – Ты почти не изменилась. В обиде я на тебя: не стала ты моей преемницей в профессии, – укоряла меня Нина Митрофановна.

– Зато знания языка пригодились мне в Германии, – успокоила я её.

– Красавица ты наша, – поющим голосом похвалила подошедшая Татьяна Фёдоровна. – Надеюсь, моя биология и анатомия тебе пригодились. Медицину ещё не оставила, работаешь?

– Работаю, дорогая Татьяна Фёдоровна. И Ваши предметы мне очень пригодились в освоении медицины, – отвечала я дрожащим от волнения голосом.

– Георгий Фёдорович, мой дорогой классный руководитель, – прильнула я к плечу стоявшего рядом седоволосого подтянутого мужчины.

– Турпоходы наши помнишь? – обнимая меня, спросил Георгий Фёдорович.

– Помню, помню, я всё помню, – шептала я как молитву.

– Ну-у, а вот и я, – выдвинулась из-за чьей-то спины очень полная седоволосая дама. Какова? Узнаёшь, как ты выразилась, пухленькую и белокурую девочку? – поворачиваясь то вправо, то влево, продолжала она.

– О Боже! – вырвалось у меня вслух. – Галочка! Ты!

– Дайте, дайте поздороваться с гостьей мужской половине одноклассников, – пробасил полный рыжеволосый мужчина.

– Толик, я тебя узнала.

– Да-а-а, – протянул он поспешно обе руки для рукопожатия. – Как и прежде, хороша.

– Миша, ты? – обратила я свой взор на мужчину с синими кругами под глазами.

– Да-а, я, – пренебрежительно к себе самому произнёс он.

– А я храню свой портрет, который ты нарисовал и подарил мне после восьмого класса.

– А-а, художник, – опять пренебрежительно сказал Михаил.

Мне рассказывала Вера когда—то при встрече, что Миша пьёт на почве непризнанного таланта. Я постаралась поскорее переключить внимание на другого присутствующего.

Церемония узнавания, не узнавания, приветствия и объятий длилась ещё минут пятнадцать. И всё это время я чувствовала спиной пронзительный взгляд. Наконец, я повернулась. Вот он взгляд – далёкий, до боли знакомый и родной. Этот взгляд как будто открыл двери в моё сердце и проник туда.

– Володя, – выдохнула я, устремляя свой взор в глубину его серых глаз.

– Да, Светик, я…

Не знаю, сколько времени мы стояли в оцепенении, не отрывая друг от друга глаз. Предо мной, как на киноленте, пронеслись воспоминания юности.

С Володей мы учились в параллельных классах. С пятого мы занимались в студии бального танца и танцевали с ним в паре. Однажды, это было в восьмом, мы репетировали танго, я неожиданно подвернула ногу. Вынуждена была пропустить целый месяц занятий. Володя не захотел танцевать с другой партнёршей. Так и не пришлось нам выступить с этим танцем. После восьмого он часто провожал меня после уроков до дома, и нам вслед кричали малыши: «Тили—тили тесто, жених и невеста».

По окончании девятого, в летние каникулярные дни, он приглашал часто на свидания, и мы, взявшись за руки, гуляли по тенистым аллеям парка, мечтали о том, что будем учиться в одном институте, строили планы на будущее.

Я вспомнила встречу. Тихий тёплый вечер, спокойная музыка, доносившаяся с танцплощадки. Мы сидим на скамейке в парке и обсуждаем предстоящие выпускные экзамены. Неожиданно он коснулся своими губами моего уха и прошептал:

– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты помнила об этом всегда.

Тогда мы впервые поцеловались. В тот вечер мы долго гуляли, и нам не хотелось расставаться. А на выпускном школьном вечере, когда зазвучала мелодия танго, мы невольно протянули друг к другу руки, желая покорить окружающих своими танцевальными способностями.

После начала танца кто-то неожиданно крикнул в микрофон: «Танцы с хлопушками!» Тогда это было модно. Через минуту меня «отхлопал» молодой двадцатишестилетний лейтенант – брат одной из наших выпускниц, приехавший в отпуск. Володе ничего не оставалось делать, как «отхлопать» девушку у другого парня.

Наши планы поступать вместе в один институт рушились: виною были серьёзные обстоятельства.

– Москву, дочка, я не потяну, – объясняла мне мать. – У Володи папа с мамой. А я одна. Поедешь в Смоленск: там моя сестра живёт, она тебе будет помогать.

В нашу последнюю встречу, Володя обещал писать на мамин адрес, а потом, надеялся получить мой новый.

Он поступил в Московский медицинский институт, а я – в Смоленский, где к моему большому удивлению служил Виктор, тот молодой лейтенант.

Прошёл год, а я не получила от Володи ни одной весточки. Зато Виктор ухаживал красиво и настойчиво.

– Ну, что? Что Володя, – вразумляла меня мама, – ему учиться ещё невесть сколько. Да и в разлуке вы станете другими. И детская влюблённость пройдёт. А Виктор – это надёжный тыл: и взрослый, и серьёзный, перспективный, жильём обеспечен. Самое главное – любит тебя.

– Мам, а Володя не присылал мне писем, записок, не передавал приветов? – выспрашивала я у матери, прерывая её речи.

В ответ она молча укоризненно смотрела на меня.

Против Виктора я ничего не имела: его настойчивость мне нравилась, его надёжность чувствовала. Через год, после первого курса вышла за него замуж и продолжала учиться в институте.

А несколько лет спустя, приехав к матери с двумя маленькими детьми, мне захотелось перебрать свои книги, которые я собирала всю свою школьную жизнь. Неожиданно на одной из полок книжного шкафа обнаружила свёрток. Подумала, что это старые школьные или студенческие записи и за ненужностью хотела выбросить. Но решила всё-таки посмотреть – что там.