Ева Видмер - Пустота

• Название: Пустота
• Автор: Ева Видмер
• Жанр: Русское современное

Есть люди, которые не могут просто жить, просто быть счастливыми. Они чувствуют себя одинокими, неприспособленными к жизни. «Пустота» о жизни, о людях, отношении к себе и другим, об одиночестве, которое знакомо каждому, но для кого-то становится обычным привычным мироощущением. Эта книга о взрослении, о смелости распоряжаться своей жизнью, бороться за убеждения, о попытках построить свою собственную семью.

---

Мне хотелось ей что-нибудь сказать, но я решила, что только напугаю ее, поэтому вышла обратно в коридор и еще раз обошла уже не свой дом, зашла не в свою комнату, где еще совсем недавно были мои вещи, но теперь не было ни одной: лишь неуютная гостиная с диваном перед большим телевизором и книжным шкафом во всю стену. Тут я заплакала, наконец, впустив в свою душу весь этот кошмар, что мне приходилось переживать сейчас. Нет ни единого воспоминания обо мне, ни одной отсылки, что я была. Меня для них никогда не было.

Ни для кого.

Никогда.

Не было.

И это, оказалось куда больнее, чем сломать все кости и заново их срастить, этот удар о реальность был сильнее удара об асфальт. Мне следовало бы радоваться, что никого не будет мучать чувство вины и боль утраты, но, как ни эгоистично это прозвучит, мне в глубине души ведь очень хотелось, чтобы обо мне помнили и хоть кто-то страдал так же, как пришлось страдать мне от потерь, хотелось, чтобы моя смерть была тоже чьей-то утратой, а в итоге очередным страданием она стала только для меня самой. Это, должно быть, ужасно, но стоя там, на крыше, я ведь совсем не думала о тех, кто будет меня оплакивать. Задумываясь о самоубийстве, я всегда останавливалась, вспоминая тех немногих, кто будет из-за этого страдать, но не сегодня.

Наглотавшись этой горечи вместе с собственными слезами, я вернулась на кухню и вышла в отрытое окно, где все еще в воздухе чувствовался табачный дым. Я не взлетела, потому что своим новым телом пока не владела, но все же не рухнула на землю со второго этажа, хотя и приземление мое было болезненным. Трубчатые кости снова начали мгновенно как будто заново собираться, и тут уже боль была куда страшнее. Однако меня больше уязвило осознание, что закончить начатое мне не удастся.

Я поднялась на ноги, но куда мне было идти? Если даже в обычной человеческой жизни я не представляла, зачем мне оставаться здесь, то что мне было делать теперь? Для целого света меня нет и никогда не было, и эта мысль в очередной раз обдала меня холодом пустоты.

Но вдруг появилось нечто, что казалось мне единственно важным, – доказать себе, что я была, вернее, что я все еще есть. Больше просто у меня ничего не осталось.

7 декабря

Управляться со своим телом я научилась все же довольно быстро. Может, мне еще не хватало сноровки для маневров в небе с птицами или же на узких улицах среди балконов и веревок для белья, но я не была по крайней мере похожа на ребенка, который учится ходить. Почти сразу же летать стало казаться мне столь же естественным, как ходить пешком, а то и более.

Теперь время для меня текло несоизмеримо медленно. Еще не прошло и двух недель после моей смерти, а мне начинает казаться, что моя жизнь всегда была такой…

Такой плавной, тоскливой и одинокой.

Ничего не проходит: ни боль от потери близких, ни обида, причиненная дорогим человеком, ни чувство одиночества. Особенно здесь, так сказать, наверху. Мне нужно было чем-то себя занять, и, раз уж своей жизни у меня больше не было, я начала интересоваться чужими. Я вижу стольких людей, беззаботно улыбающихся, угрюмых, несчастных, торопящихся, вижу влюбленных, держащихся за руки. Я вглядываюсь в их лица, замечаю малейшие проявления эмоций, таких как улыбка, которая мелькнет лишь на мгновение, после чего снова скроется под каменной маской. Когда нет жизни собственной, начинаешь заглядывать в чужую, как в окна. Но до сих пор я никогда не предавала людям, на которых обращала внимание, такого значения.

В тот день я увидела Ее впервые. И впервые увидела Его.

Увидела девушку, которая вышла из школы. Она чем-то напомнила мне меня – те же темно-каштановые волнистые волосы до лопаток, те же синие глаза, светлая кожа с румянцем, и она тоже предпочитала в одежде черные и темные тона – но все же это была не я.

Девушку эту звали Марией. Несколько мрачную манеру одежды она унаследовала от старшего брата, на которого когда-то так хотела быть похожей.

Мария сошла с крыльца и двинулась к воротам, но вдруг остановилась. Впереди она заметила четырех молодых людей, которых благодаря брату знала. Ее встревоженный взгляд впивался только на одного из них, не обращая никакого внимания на остальных. Черные джинсы, черная футболка, поверх нее расстегнутая белая рубашка и черное пальто. Виски выбриты, а волосы перекрашены в белый, хотя черные корни уже неопрятно отросли. Мне сразу стало не по себе. Юноша почти не выпускал из рук сигарету, отчего изрядно пропах табачным дымом. Друзья называли его Гостом. Без слов, по одним только взглядам в его сторону было ясно, что он возвышается над остальными.

Людей всегда тянет к подлецам. Уж не знаю, с чем это связано.

Я опустилась на землю рядом с застывшей Марией. Как раз в этот момент Гост чуть повернул голову и заметил ее. Она задрожала и отступила назад. Он усмехнулся и, затянувшись, выпустил струю белого дыма. Мария, шумно выдохнув, быстро зашагала своей дорогой, постаравшись обойти Госта и компанию стороной, но я отчего-то задержалась.

Пользуясь тем, что они меня не видят, я подошла к Госту совсем близко. Он молчал, а его дружки наперебой пытались ему что-то рассказать. Но если они и не замечали, то от меня не укрылось то, что Гост совсем их не слушал. Впрочем, я тоже. Все равно мне сложно было понять, о чем они толкуют, смешивая нормальный язык с вульгарным разговорным жаргоном и какими-то уж совсем странными понятиями. Я продолжала с неподдельным интересом изучать Госта: серо-голубые глаза, тонкие правильные черты лица и светлая кожа. Светлая, но не бледная.

Но также я ощущала холод, который исходил от него. И хоть я больше не была человеком, рядом с ним я чувствовала себя так, словно была сжата ледяными щупальцами так сильно, что с трудом могла дышать. Непроизвольно я попятилась назад, и щупальца начали отпускать меня. Я замерла. Гост повернул голову в мою сторону, и его обжигающе-ледяной взгляд на долю секунды коснулся меня, хоть он об этом никогда и не узнает.

– Голос! – ни с того ни с сего властно скомандовал он.

Я не могла понять, что происходит. Единственное, что мне хотелось сейчас сделать, это уйти… улететь… исчезнуть…

– Гост… я… я все объясню… – раздался тихий голос прямо за моей спиной.

Я оглянулась и увидела запуганного до полусмерти парнишку. С виду он был ровесником Марии и сейчас выглядел жалко, зато Гост показал мне разом и жестокость, и власть одним своим голосом.

Готы отвели парня «под конвоем» в ближайшие дворы и совершенно жутким образом избили. Мальчик даже не сопротивлялся.

Меня трясло, действительно трясло, когда я смотрела на это сверху, но я думала, что не в моих силах что-то сделать. Я закрывала глаза и как наяву видела жалостливые несчастные глаза этого парня, полные боли, и глаза Госта, ледяные и безжалостные. Он не принимал участия в побоях, стоял рядом и смотрел. Но именно с его молчаливого согласия несчастный еще месяц пробудет в больнице, а до этого полторы недели – в реанимации.

***

Вечером того же дня, я вновь увидела на улице Марию. Она одиноко стояла на остановке у парка Блонье. Похолодало, и девушка куталась в пальто, она то и дело поправляла замерзшими белыми пальцами воротник и что-то шептала. Я стояла рядом с ней, но не могла разобрать ее слов.

Подъехал автобус, и я вошла вслед за ней. Несмотря на то, что свободных мест было предостаточно, девушка встала у окна, крепко вцепившись в поручни. Моя рука тоже коснулась их. Я была уверена, что это навеет мне воспоминания о моей жизни, но ничего подобного не случилось. Я увлеченно наблюдала за «своей» Марией. И в том, что она «моя» у меня уже не осталось сомнений.

Эта девочка встретилась мне совсем недавно, но я чувствовала ее. Знала все привычки, безошибочно могла бы угадать предпочтения, я знала ее всю, знала ее душу. И меня больше ничуть не пугала эта мысль. Мне показалось, что я теперь не одна, пусть люди и никогда не узнают о том, что я рядом. Я думала, что если буду оберегать кого-то, то докажу, что я все еще здесь, в этом мире. Докажу это себе. Я видела свое спасение в этой девушки.

Ее темные волосы, подхваченные ветром, скрывали ее лицо всякий раз, когда в салон врывался поток холодного воздуха с улицы, стоило дверям открыться на очередной остановке. Ее пальцы, отогревшись, начали то быстрее, то медленнее барабанить по поручням, а потом она непринужденно заправляла непослушные прядки за ухо левой рукой и снова барабанила…

Наверное, я улыбалась. Мария тоже улыбалась, несмотря на непонятную мне грусть, отчетливо читающуюся в ее глазах.

Я последовала за ней до самого дома. Она жила в хорошем богатом районе, в большой светлой квартире на шестом этаже, из окон которой открывался чудесный вид на город: дорожки старых белокаменных трех-четырех этажных домиков, а за ними, вдалеке, виднелся красный кирпич заброшенного костела, где уже несколько десятилетий хранился архив.