Наталья Низамудинова - Пещера Тимура

• Название: Пещера Тимура
• Автор: Наталья Низамудинова
• Жанр: Современные любовные романы

Описанные путешествия пронизаны романтикой, удивительными приключениями, искрометным юмором и, конечно, любовью. С именем Амира Тимура – основателя империи тимуридов на Востоке в Средние века – связано множество легенд, с одной из них героям этого романа пришлось соприкоснуться в 80-е годы прошлого века.

---

– Здравствуй, Агалычка! – торжественно, будто на трибуне принимая первомайский парад, традиционно прогремел Колин голос:

– Гип, гип – ур —р рааа! – Ура!.Ура! Ура! – отозвался слаженный хор. Все выпили – взрослые водку, дети – лимонад. Сочные, еще теплые котлеты, пожаренные Лерочкой буквально перед отъездом, издавали аппетитный аромат, который смешивался с запахом свежего салата, чеснока, укропа, тархуна, и райхона. Примятая трава благоухала чебрецом, душицей и мятой. Казалось Агалычка быстро-быстро, взахлеб, перебивая самое себя, рассказывает, как она прожила эту неделю, как ждала, как соскучилась и, как она, наконец, рада шумным, веселым друзьям.

Черное бархатное небо засияло огромными, южными звездами.

– Вон НАШ Олень появился! – тихо прошептала Сашка. Все повернулись к расщелине между двумя грядами гор, которые четкими черными силуэтами врезались в чуть светлевший на горизонте, ночной купол. Перед полуночью, там появлялось, нарисованное звездами, гордо парящее животное. Изящно выгнутая шея несла улыбающуюся мордочку, увенчанную короной из ветвистых рогов. Передние ноги застыли в прыжке и создавалось впечатление, что Олень перелетает пропасть от одной вершины к другой. Его полет будет длиться часа полтора. Потом за горой исчезнет сначала одно копытце, затем – полностью – передние ноги, грудь, втянутый живот и, наконец, скроется весь…

Причем, Олень вырисовывался только с этой площадки. Если компания по каким – то причинам останавливалась выше, или ниже «своего места», звезды не складывались в этот рисунок, а хаотично разбегались…

– Ну, что ты там говорил о «волшебных словах»? – лежа на спине, безразлично, лениво, спросила Аня.

– А-а… – отозвался Коля: – «Кусак касал»…

– ЧТО- что?

– Кусак – живот, касал – больной – перевел Коля.

– Ну? И?…

– Мой отец в 50-е годы работал агрономом в колхозе «Коммунизм» – Коля закурил и продолжил свой рассказ:

– С дисциплиной после войны, тогда было очень строго. За опоздание на 5 минут объявлялся строгий выговор с занесением в личное дело, за 15 минут – могли уволить по статье с клеймом «разгильдяйство». С такой трудовой книжкой уже не было надежды устроиться на другою работу. Слова начальника были непререкаемыми. На сезонные сельхозработы отправляли солдат строевой службы, школьников, студентов, рабочих – ну всех, как сейчас отправляют на хлопок. (В сентябре в Средней Азии созревает хлопок и всех горожан и поныне мобилизуют на 2 месяца на сбор урожая). Тогда, в 53-ем, отцу дали 2 группы студентов для сбора яблок. Ребята работали нормально, но все равно не успевали и отец попросил увеличить рабочий отряд по меньшей мере – вдвое. К нему направили еще 20 человек, но не студентов, а «люля»

– «Люля»? – переспросила Лерочка.

– Ага, «люля». Это – узбекские цыгане

– Узбекские цыгане? Что, бывают и – такие? А негритянские цыгане может тоже бывают? – засмеялась Аня.

– «Люля» и по сей день живут за Регистаном (Регистан – древний архитектурный ансамбль из 3-х мечетей) – невозмутимо продолжал Коля. – Они строят глинобитные лачуги без всяких планов, разрешений и регистраций, образуя свой городок – без правил, который прозвали «Шанхаем». Вот к ним-то и отправили участкового мента с заданием: – «мобилизовать на сельхозработы местное население». Мент пригрозил свободношатающимся Советским гражданам, что запросто арестует всех за тунеядство, если те ДОБРОВОЛЬНО не помогут Родине в борьбе за спасение урожая.

Та-аак. Привезли, значит, цыган в колхоз «Коммунизм». Отец выделил им часть сада для сбора яблок. «Люля» подтвердили, что поставленная задача им ясна и принялись за работу: поставили ящики из тонких дощечек в длинные ряды, установили лестницы-стремянки…, короче – все путем. Часа в 2—3 отец делал обход рабочих точек. Подошел к участку «люляшек» – никого нет. Лестницы стоят так же, как их утром поставили, ящики пустые. Ни одного яблока не собрано.

– Да куда они подевались-то? Неужели сбежали? – подумал отец, растерянно озираясь.

Сентябрьское солнце грело по-летнему жарко, но в тени, на ветерочке – было просто приятно-тепло. Сонную дремоту сада иногда нарушало мычание коров, доносившееся издалека, лай собак, или пение «бедонажки», (Среднеазиатский скворец) перебиваемое чириканьем воробьев… Вот добавился еще какой-то звук… Толи – рык? Толи – свист… Отец прислушался.

– Показалось, что ли? – Нет, вот – опять:

– Пр-р-р-р… сью-ууу…

Пройдя метров 15, он вдруг увидел цыган! Все они преспокойно спали в арыке, заросшим густой травой. Дружный храп просто безобразно звучал в середине рабочего дня.

– ВСТА-А-АТЬ! – заорал отец

Некоторые «люля» лениво приоткрыли глаза, некоторые – продолжали спать. Наконец, отец растолкал и поднял лентяев.

– Как это понимать? Почему не работаете? – Вне себя от ярости бесновался отец.

Невинно улыбаясь, «люля» в один голос коротко ответили: – «Кусак касал»

– Какой живо-о-от? Что? У всех сразу? И эта «животная» болезнь не помешала вам храпеть?!! – отец продолжал возмущенно кричать, призывая к совести, невинно моргавших наглецов. Но все его слова были, как о стенку-горох. «Люля» молча слушали, не перебивали и не оправдывались. Но на любой намек, требование, или приказ – идти работать, односложно твердили: – «кусак касал».

Промучившись с ними 2 дня, отец сам выгнал их домой, чему они были, конечно, рады.

Закончив свой рассказ, Коля ласково приобнял жену:

– Так вот! Я и говорю! На все вопли твоего Рустамова в понедельник, опускай скромно глазки и тверди свое: – «Голова болела», повторяя про себя, как заклинание – «кусак-касал». Пусть он бесится, психует, выкручивается, оправдывается. А ты – СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК! И чем скорее ты это поймешь и ощутишь себя таковой, тем труднее ИМ будет тебя «согнуть»! Поняла?

– Я на эту тему анекдот вспомнила! – воскликнула Сашка: – Морда спрашивает у задницы: – «Скажи, дорогуша, как тебе удалось так сохраниться? Ведь мы с тобой одного возраста, принадлежим одному и тому же человеку, но я вся в морщинах, а ты – такая пухленькая, гладенькая, молоденькая? Жопа подумала немного и ответила: – «Да срать надо на все больше».

Дружный взрыв хохота разбудил сонных детей. Родители засуетились, уложили ребят в палатки и, затушив костер, отправились спать.

Зеленовато-серое утро неслышно подкралось в палаточный лагерь. В 6 утра приятная прохлада, как заботливая мать, нежно оберегает сладкий сон своих детей. Но вот кому-то уже не спится. Тихонько, на четвереньках, Костик выползает из палатки, выпрямляется во весь рост, потягивается, подходит к холодному очагу и начинает разводить костер. Потом, зачерпнув чайником воду из Агалычки, ставит его на огонь. Голубоватый дымок струйкой поднимается вверх. Днем, когда наступит жара, дым от костра будет стелиться по поляне и есть глаза, а пока он ровным столбиком устремляется в светло-голубое небо…

Из соседней палатки высовывается заспанное, чуть припухшее Лерочкино личико. Она выбирается тоже неслышно, чтоб никого не разбудить. У нее в руках полотенце, зубная щетка, паста и мыло. Устроившись на плоском валуне в середине речки, Лерочка, чуть повизгивая, умывается обжигающе-холодной водой.

Постепенно поляна все больше заполняется проснувшимися туристами, разговаривающими шепотом, чтоб не разбудить тех, кто еще нежится в последних минутах прохлады.

– Дядь Кость, скипел?!! Я кофе хочу!!! – громко, «по- дневному» орет Пашка.

Все возмущенно шикают на него: – «Тише! Тише! Еще рано!»

– Че-оо! Ра-но! Все уже проснулись!

Растерянно оглянувшись, Сашка пересчитывает осторожно снующих по траве, обитателей лагеря. И вдруг хохоча с визгом бежит к речке:

– Да все!!! Все уже встали!!! А-а-а-а!! —

Брызги ледяным веером разлетаются вокруг Сашки, бомбой ворвавшейся в сонную гладь озера. Все… Понеслось… День начался.

– Ань! Достань там яйца! – укутавшись в полотенце, Сашка машет рукой в сторону дерева, на котором висит болониевая котомка.

Лерочка мечется от палатки к палатке, вытаскивая из них одеяла и раскладывает их вокруг дастархана (длинная скатерть – по узбекски). Аня, стоя на коленях, намазывает хлебные ломтики маслом.

И вот, наконец, вся компания садится завтракать. Наступило первое субботнее утро. Тень от горы быстро сокращается и Его Величество Солнце неутомимо поднимается над ущельем, речкой и поляной, настойчиво загоняя людей в озерцо. Вода еще прохладная, но уже не такая обжигающая, как в 6 утра, к полудню она еще потеплеет, а к 3—4 часам станет вообще почти горячей…

– «Доброе утро, товарищи!» – приветливо-бодрый голос диктора из «спидолы» наполняет беззаботным счастьем маленький островок оазиса, среди бесконечных, пышущих зноем, Агалыкских гор. Низкий баритон задорно разносится из приемника: – «Выйду на улицу, гляну на село – девки гуляют и мне – весело!»