Андрей Баженов - 2k66

• Название: 2k66
• Автор: Андрей Баженов
• Жанр: Киберпанк

Главный герой умрет дважды в первой главе. В «2k66-м» человеческая жизнь ничего не стоит. Каким будет мир людей, сложивших полномочия исследователей и творцов? Доведенная до абсурда идея защиты окружающей среды вынуждает фаталистов, переживших ядерную войну, стать последним, но поистине безгрешным поколением людей на планете. Человечество посвятило себя страданиям и борьбе с эгоистами, стремящимися эти страдания отнять. Но должен ли кто-нибудь спасать людей, добровольно отказавшихся от будущего?

---

Ты захотел избавиться от веревки. Ты сжимал и расправлял плечи, тянул руки вверх и сталкивал с них веревку вниз по спинке. Раз за разом, действие за действием. Казалось бы, веревка не так туго держала тебя, но все-таки больно. Раз за разом, действие за действием. Ты заработал несколько синяков и страшно натер о бетонный пол локти, но шесть минут ушли в никуда. Ты обессилел и лежал, тяжело дыша, пока мышцы не позволили тебе принять вторую попытку. Ничего не сделал, а уже устал. Затем, поджав под себя ноги, ты уперся ими в сиденье и начал медленно выпрямляться в коленях, что и позволило тебе стянуть связанные за спиной руки со стула. В то мгновение, когда ты освободился, затекла правая икроножная мышца. Ты ухватился за нее и чуть не заплакал. Тряпка. Болезненно, но не так уж и долго.

Когда все прошло, не потратив больше на отдых ни мгновения, ты поднялся, схватил револьвер и, подойдя к двери, остановился. А что дальше-то? Если гобовцы до сих пор там? Да ну, нет там никого. Иди давай. Они уже ушли.

Ты оказался на улице один. Должно быть, гобовцы уехали, оставив тебя в незапертом гараже на ночь. Странно все это. Гараж, в котором тебя допрашивали, оказался одним из многих в этом месте. Старый завод – или электростанция? – расположился за городом. Стоя у западной границы Столицы, ты видел Шестой Автономный городской сектор. За ним – второй, а южнее крылся в тумане Пятый. Если сесть на метро в Шестом, то, проехав через АГС-2 и АГС-3, ты окажешься у себя дома, в Четвертом.

Скорее всего, это был вечер двадцать четвертого ноября. Ты почти не осознавал, что произошло, но если тебе и стоило куда-то идти, то точно не в Госотдел бдения. Ты решил отправиться домой. Ты читал об изменниках. Каждый, кто оставался в Столице после совершения преступления, не избегал ГОБ. Нужно уходить. В другой регион. Возможно… да. Наверняка придется уехать к границе. А что еще остается? Других вариантов-то и нет. Но сначала – домой. Дальше будет видно. Шаг второй: добраться до площади Веры в АГС-4.

Ты прошел двадцать метров вдоль забора и перелез через сетку в том месте, где она была пробита кем-то до тебя. Ты быстро спустился по заросшему мертвой полынью склону, прошел по замерзшей грязи у реки и, не имея выбора, решил перейти ее вброд.

Неокрепший лед трескался и расходился под твоими ногами, погружая тебя в студеную воду. Та мгновенно проникала в одежду и утяжеляла ходьбу. Тепло покидало тебя. Дождь лил как из ведра, и для конца осени это было совершенно нормально. Зайдя в поток по колено, ты уже приготовился потерять свои ноги. Шаги. Неширокая река в три метра поддалась тебе и позволила выйти на берег. Ты направился к городу в поисках станции метро, хоть тебе и было известно, что подземка уже не работает так поздно ночью. Тебе предстояла бессонная ночь в ожидании открытия.

Эта ночь была светлой. Белая луна раз за разом выглядывала из-за бледно-серых облаков, быстро плывших по черному небу.

Ты поднимался по косогору, а в голове твоей жужжала гитара. Не акустическая, а одна из тех, что были популярны в конце двадцатого века. Низкий звук вырастал у горла и поднимался, ударяясь в лоб и виски. Это была музыка, которой не осталось места во Всеобщем Государстве. Тяжелый рифф был так же реален, как и голос в твоей голове. Ты знал, что название композиции вспомнить нельзя. Возможно, ты слышал ее десять лет назад, а то и все пятнадцать. Во второй половине двадцать первого столетия прошлое стало похоже на будущее тысячу лет назад – оно доступно только избранным.

Глава третья

Это лишь отрывок реальности. Вырванный из контекста кусочек моей жизни. Тем не менее он отвратителен.

– Александр Федорович, мы не хотим быть вашими врагами. Мы лишь исполняем свой долг перед Государством, а Всеобщее велит нам… исправить возникшее между нами недопонимание. Только от вас зависит то, сможем ли мы сражаться на одной стороне, или вынуждены будем расстаться по-другому.

Очередная комната с серыми стенами была плохо освещена и обставлена, но большего от допросной и не требовалось. Третий день к ряду я ходил и ел в наручниках, но больше всего я сидел. Когда я сорвал запись телепрограммы, меня отправили, должно быть, в отделение полиции или Госотдела бдения. Тут мало кто представлялся, но каждый считал долгом называть меня своим другом. Дознаватель за дознавателем. Собеседник за собеседником. Враг за врагом. Так или иначе, ситуации предстояло перемениться.

– Мы допускаем, что вы могли попросту не сдержать эмоций, которые нахлынули на вас в тот день, товарищ Савин. Мы бы даже сказали, что эмоции – нормальное проявление характера человека. Все мы люди, и все мы порой нуждаемся в помощи, так давайте же мы поможем вам, а вы станете нашим лучшим другом.

– Чего вы хотите от меня?

– Мы свою позицию излагаем четко, мой друг. Вы – достойнейший представитель индивидуалистов, которые способны по-своему трезво смотреть на вещи, и мы можем – если вы признаете это – прекрасно потрудиться на благо Всеобщего Государства вместе. Короче говоря, мы предлагаем сотрудничество.

– Сотрудничество? Вот как…

– Не иначе. Вы весьма умный и влиятельный человек. Заручившись вашей помощью, мы могли бы оказывать большее влияние на людей, сомневающихся в компетентности Народной партии. Взамен мы предлагаем вам свободу и всевозможную поддержку со стороны правительства. Закроем глаза на случившееся недоразумение, избавимся от недопонимания.

– Другими словами, вы взамен просто не отправите меня за решетку.

Дознаватель вздохнул.

– Товарищ Савин, в чем ваша позиция?

Вздохнул и я.

– Стоит вам понять, что я против не вас самих, а ваших идей и стремлений, как вы поймете и то, что я никогда не соглашусь с вами сотрудничать. Вы предоставили мне выбор, и я его сделал. Никакой сделки с фаталистами.

Он сидел напротив и смотрел мне в глаза

– Так проблема в этом?

– Да.

– И все же… Александр Федорович, я должен вас убедить.

– Ничего не выйдет.

– В таком случае, вы сами ухудшаете свое положение. Вы в нашей власти.

– Возможно, но это означает, что я должен быть с вами согласен. Выбор тут делаю я.

Дознаватель повел узкими плечами, протер очки и проговорил:

– Мы отправим вас в ядерную пустошь. Будете до конца жизни сидеть в четырех стенах, а на прогулку выходить в радиоактивный дворик. Там, где тридцать лет назад жили миллиарды людей, сегодня нет никого. Вы сгниете в тысячах километрах от Столицы, в глуши, где только осужденные террористы и маньяки будут пытаться скрасить ваше одиночество. Вы, товарищ Савин, понятия не имеете, как меняются люди в таких условиях. Если вы ставите превыше всего собственный разум, вы его лишитесь, цените свое богатство и власть – там их не найдете. От вас, «творца», там никакого проку.

Я испугался, но старался не показать эмоций. Несмотря ни на что, я не должен идти на уступки. Они ничего мне не сделают.

– Думаете, вам известно, на что вы идете? А вот ни черта. Никто не знает всей мощи Всеобщего Государства, а вас, товарищ Савин, сотрут в порошок!

Дверь за спиной дознавателя открылась, и в помещение влетело несколько крепких парней, которые силой вывели его. Через минуту в допросную вошел мужчина лет сорока в черном пиджаке и желто-оранжевой бабочке.

– Добрый вечер, Александр Федорович. Мне кажется, мы не с того начали…

Толстяк не представился, но в этом и не было необходимости: я видел его по ТВ не один раз. Будучи какой-то крупной шишкой из Фронта Семьи, он часто светился на всех каналах.

– Ну так вот. – Он надел очки. – Веду к тому, что я не один из дикарей ГОБ или полиции. Я из Фронта Семьи, и наша организация куда лучше находит подход к, казалось бы, нашим непримиримым противникам. Копы и гобовцы лишь стараются подражать нашей манере общения с важными персонами, и мы не в праве их за это винить. Они выполняют свою работу.

Я молчал.

– Александр Федорович, я готов выслушать вас.

– А чего вы от меня хотите? – Этот вопрос уже порядком мне надоел, но больше спросить мне было нечего.

– Мы хотим, чтобы вы стали одним из нас, товарищ Савин. Нас не интересуют ваши деньги, ваше сегодняшнее влияние или мнение. Мы лишь страстно желаем – мы жаждем! – того, чтобы вы вступили в наши ряды. А для этого вам необходимо принять нашу позицию.

– Веру? Нет.

Толстяк облизал губы.

– Времени много. Возможно, вы даже не представляете, сколько наших сторонников когда-то было настроено так же категорично, как вы, Александр Федорович. Уже более двадцати лет наше объединение ведет… диалог с известнейшими бизнесменами, учеными, политическими деятелями – всеми, кто не в силах самостоятельно постигнуть учение о человеческой натуре.

– Так о чем это учение? Просветите меня, – язвительно сказал я.