Евгений Салиас де Турнемир - Кудесник (сборник)

• Название: Кудесник (сборник)
• Автор: Евгений Салиас де Турнемир
• Жанр: Исторические приключения

Колдун или кудесник, знаток человеческой природы, способный читать мысли, врачевать как тело, так и душу, был сам подвержен слабостям людским…

Cын скромного торговца сукном из Палермо, картежник, пьяница, дуэлист, подделыватель фальшивых завещаний вырос и стал грозным и таинственным графом Калиостро. Как это произошло, что за личность повлияла на его судьбу?

Известный русский писатель-историк Евгений Салиас пытается разгадать загадку величайшего интригана XVIII века, посетившего нашу страну в эпоху царствования Екатерины II.

---

– Да, смейтесь, – проговорил первый. – Мало тут веселого! Мы бы теперь давно в Москве были. Ведь тут рукой подать.

– Рукой подать… – повторил молодой и прибавил: – Опять этого я не понимаю!

И в этих нескольких словах молодого путника, произнесенных правильно и чисто, был, однако, заметен какой-то странный, будто иностранный выговор.

– Что это значит – рукой подать?

– А ну вас! – отмахнулся первый. – Ну, значит, близко. Ну вот она, Москва-то! Кабы не овраг, огни бы видать отсюда… Надо же было этому дьяволу перевернуться тут, да и сам он теперь провалился в тартарары.

– Странное название. Как вы сказали? Тартары. Это название деревни?

– Название деревни – Бутырки. Тут, видно, прежде одни бутари живали! – пошутил пожилой путник.

– Вы сказали, однако, ушел в тартары.

– Не тартары, а тартарары. И не ушел, а провалился.

– Стало быть, здесь все-таки живут татары?

На этот раз пожилой весело расхохотался в свою очередь:

– Это деревушка-то, по-вашему, татарская? Ах вы, уморительные!.. Ведь вы как есть немец. Ей-богу!.. Скажите: за весь наш долгий путь ведь вы у меня много слов новых по-русски выучили?

– Много, Норич, но только я думаю, что это все такие слова, без которых я бы мог обойтись, – ответил, лукаво усмехаясь, молодой человек.

– Почему ж так?

Не дождавшись ответа, пожилой человек, которого его спутник назвал Норичем, воскликнул:

– А! Вон они ползут, черти этакие!

На дороге из деревушки к косогору показалось человек пять мужиков. Впереди их шел ямщик.

– Ну, ну, живо! Черти этакие. Что он вас, из речки, что ли, выудил, как окуней? Шутка сказать, мы здесь час стоим! – начал кричать Норич. – Ну, берись живо! Поднимай!..

Подошедшие крестьяне почтительно и даже страховито поснимали шапки перед двумя путниками, потом дружно взялись за большой, тяжелый возок, приподняли, как перышко, и бережно, как если бы он был хрустальный, поставили его на полозья. Заморенные лошади только чуть-чуть шевельнулись.

Молодой человек полез в карман. Пожилой увидел его движение и воскликнул:

– Ну вот, баловство какое! Очень нужно! Они же, черти, не могут дорогу в исправности содержать, так чего ж им на чай еще давать!

Но молодой человек, не обращая внимания на это замечание, дал крестьянам немного мелочи.

Вся гурьба оживилась при виде серебряных монет и сразу попадала в ноги с причитанием: «Вечно будем Бога молить!» – и т. д.

– Доброе дело, барин, – сказал ямщик, усаживаясь на облучок. – Тут вся деревня почитай голодная сидит.

– Отчего?! – оживленно воскликнул молодой человек.

– Как отчего: хлеба нет.

– Почему же хлеба нет?

– Как почему: не собрали ничего. На семена не хватило… Да это у нас не в диковину.

Оба путника влезли в возок, поправив предварительно подушки и кое-какую мелочь, которая вся перетряслась при падении возка. Через минуту возок двинулся.

– Смотри ты, леший, опять нас не вывороти где!

– Зачем. Как можно… Будьте спокойны! – отозвался ямщик таким голосом, как будто ничего подобного с ним никогда не случалось и случиться не может.

Он задергал вожжами, начал со всей мочи хлестать всех трех заморенных лошадей, и возок заскрипел по морозному снегу.

На дворе уже был вечер. Через полчаса мелкой, плохой рысцою возок въезжал в заставу города.

– А по Москве нам ведь, помнится, много ехать? – спросил молодой человек.

– По Москве-то? Да вот как скажу: через весь город. Почитай на другую сторону.

– Тем лучше.

– Почему же: тем лучше?

– Город посмотрю. Я его плохо помню.

– Это бы и после можно было. Какое же теперь смотрение? – отозвался Норич.

Действительно, возок начал поворачивать из улицы в улицу, направляясь с одного края Москвы на другой. Улицы были пустынны, только изредка попадались встречные. Маленькие домишки стояли темны, и только на больших улицах большие дома, помешавшиеся исключительно в глубине просторных дворов, были освещены.

Напрасно молодой человек пытливо выглядывал в отворенное окошко возка – он ничего не мог разглядеть благодаря вечерней мгле пасмурного зимнего дня. Впрочем, он выглядывал на улицу с каким-то странным чувством, будто хотел сам рассеять себя и успокоить в себе то бурное чувство, которое поднималось и бушевало в груди.

Пока возок двигался по городу, молодой человек раз десять спросил:

– Скоро ли?

И каждый раз получал ответ Норича:

– Скоро, скоро.

Немудрено было волноваться молодому путнику. Он был чуть не в первый раз в Москве и даже в России, так как выехал из нее почти ребенком. Он едва помнил того, к кому теперь ехал. Вдобавок он не знал, что завтра будет с ним, что он увидит, что услышит. Он знал только, что предстанет тотчас же пред человеком, который одно из первых лиц русского государства – богач и сановник, именитый вельможа. К тому же этот сановник – его родной дед, которого он Бог весть когда видел, совершенно не знает и которого и не думал увидеть в этом году, если бы обстоятельства не перевернулись вдруг так ужасно, странно и загадочно.

Чем ближе была от него цель его долгого, шестинедельного путешествия с берегов Рейна к берегам Москвы-реки, тем более захватывало дыхание у молодого человека. И вдруг теперь его стало душить за горло, слезы навернулись на глазах. Он снял шапку и отер горячий лоб. Почему явились эти слезы – он сам не понимал. Как будто предчувствие чего-то дурного, чересчур дурного, скользнуло тенью по душе. В то же мгновение невдалеке от возка появился скачущий всадник с плеткой в руках и кричал во все горло:

– С дороги!.. Ворочай!.. С дороги!

Ямщик тотчас же свернул свою тройку на самый край широкой улицы. После первого уже проскакавшего всадника появилось еще двое, потом еще несколько человек, а за ними зачернелось и двигалось что-то широкое и высокое.

– Он! Он самый!.. Ей-богу! – воскликнул Норич, высовываясь из окна.

– Кто?.. – встрепенулся молодой человек.

– Он… Наш граф!

В то же мгновение за кучкой всадников, летевших в галоп, пронесся шибкой рысью большой возок, запряженный цугом лошадей в четыре пары. Благодаря зажженным фонарям весь возок был освещен и сиял позолотой на козлах, полозьях и кузове. Большой, полуаршинный, золотой герб ярко сверкнул в глазах молодого человека, выглядывавшего из окна. В одно мгновение все это – всадники, цуг великолепных рысаков, позолоченный возок и еще несколько всадников позади его – все пронеслось мимо с шумом, бряцаньем и гулким стуком.

– Это он… Наш граф, Алексей Григорьевич, в гости выехал. Не застанем.

– Как же быть? – странно выговорил молодой человек.

– Что ж! Отдохнете; а он вернется пока. А то и завтра утром вас примет. Что за важность!.. Да вот и двор.

И Норич указал рукою, вправо от возка, на освещенный ряд больших окон.

Молодой человек как-то зажмурился и глубоко вздохнул.

IX

«Вот и приехали. Что-то будет? Неужели беззаконие! Неужели хуже, чем я подозреваю!» – подумал он про себя, но подумал не по-русски, а по-немецки.

Когда возок остановился у главного подъезда больших палат вельможи, десятка два челяди высыпало навстречу. Но не почет к приезжим гостям сказался в их поспешности, а скорее одно любопытство.

– Откуда такие? К нам ли еще?

– Ишь, к главному подъезду подъехали! А пешком бы, братцы мои! – раздалось вдруг среди этой кучки прибежавших людей.

– Ах вы, олухи! Это нам-то пешком?.. Не признали? – проговорил Норич, отворяя дверцу.

И сразу вся эта кучка выбежавших людей заахала кругом.

– Вона кто… Ах, Создатель!..

– Игнат Иванович! Вона кто… И графчик! Ах ты Господи!

– Цыц! Ты! Леший! Аль в Сибирь захотелось с графчиком-то! – шепнул один лакей постарше.

– Ох, виноват. Запамятовал наказ. Помилуй Бог!

Норич вышел первый из возка, но тотчас же обернулся и протянул руки, чтобы помочь выйти молодому человеку из экипажа. Появление его из возка магически подействовало на всю челядь. Сразу все стихло, и несказанно удивленные взоры холопов впились в него со всех сторон.

– Что, нам комнаты отведены? Есть приказ об этом? – спросил Норич.

– Есть, есть, давно! Алексей-то Григорьевич выехал.

– Знаю… Встретили… Ведите барина в горницы отведенные.

Норич остановился вдруг, снял шапку, шевельнулся немного в сторону от гурьбы лакеев и начал креститься на соседнюю колокольню, чуть видневшуюся во мраке ночи.

– Слава Тебе, Господи! – выговорил он тихо. – Доехали. А уж путь-то, путь-то. Короток! Пять недель ехали с лишком. Ну вот, Господи благослови, и приехали!

Молодой человек тоже снял шапку, тоже перекрестился, но как-то смущенно и нерешительно, как будто не знал: нужно ли это делать или нет. Может быть, это обычай, думалось ему, и его долг теперь перекреститься, а может быть, русскому барину оно и не следует. И тем же нерешительным движением, каким он крестился, тем же будто связанным и робким шагом двинулся он по ступеням главного подъезда громадных освещенных палат.