Леонид Млечин - Один день без Сталина. Драматическая история обороны Москвы

• Название: Один день без Сталина. Драматическая история обороны Москвы
• Автор: Леонид Млечин
• Жанр: Военное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906861-17-7

Оборона Москвы – это история невероятного мужества и самопожертвования. Но это, считает Леонид Млечин, еще и история о том, как неумелые и трусливые руководители едва не сдали город врагу. Жестокая военная реальность стащила их с трибун, выдавила из просторных кабинетов, откуда они правили страной и городом. 16 октября 1941 года стало днем позора Москвы. Это был день, когда власть, думая только о своем спасении, практически бросила столицу на произвол судьбы. Многое, что связано с этим днем, по-прежнему держится в секрете. За трусость, преступную в военное время, наказали очень немногих. И в общем, не тех, кто едва не сдал город.

В книге Леонида Млечина вы найдете ответ на вопрос, почему до сих пор большинство документов, относящихся к осени сорок первого, в московском партийном архиве не раскрыто.

---

Теперь Сталин не то чтобы охладел к Александру Александровичу, но, во всяком случае, другие литераторы выдвинулись на первый план – те, кто был на фронте и писал на военные темы, прежде всего молодой Константин Михайлович Симонов, чья поэзия и драматургия оказались созвучными настроениям солдат и офицеров действующей армии.

Кто тут главный трус?

Журналист Николай Вержбицкий записывал в дневнике горькие наблюдения:

«17 октября. Постепенно вырисовывается картина того, что произошло вчера. (Некоторые называют это великой провокацией, некоторые – не менее великой глупостью…) У рабочих злоба против головки, которая бежала в первую очередь. Достается партийцам…

18 октября. Все ломают головы над причинами паники, возникшей накануне. Кто властный издал приказ о закрытии заводов? О расчете с рабочими? Кто автор всего этого кавардака, повального бегства, хищений, смятения в умах? Стенная литература, кроме газет, никакая не появляется. Вместо нее кругом кипит возмущение, громко говорят, кричат о предательстве, о том, что «капитаны первыми сбежали с кораблей», да еще прихватили с собой ценности…

Истерика наверху передалась массе. Начинают вспоминать и перечислять все обиды, притеснения, несправедливости, зажим, бюрократическое издевательство чиновников, зазнайство и самоуверенность партийцев, драконовские указы, лишения, систематический обман масс, газетную брехню подхалимов и славословия…

Страшно слушать. Говорят кровью сердца. Неужели может держаться город, у которого такое настроение? И опять – все в тумане. В очередях драки, душат старух, давят в магазинах, бандитствует молодежь, а милиционеры по 2–4 слоняются по тротуарам и покуривают. «Нет инструкций…»

Да, 16 октября 1941 года войдет позорнейшей датой, датой трусости, растерянности и предательства в историю Москвы. И кто навязал нам эту дату, этот позор? Люди, которые первые трубили о героизме, несгибаемости, долге, чести…

Опозорено шоссе Энтузиастов, по которому в этот день неслись на восток автомобили вчерашних «энтузиастов» (на словах), груженные никелированными кроватями, кожаными чемоданами, коврами, шкатулками, пузатыми бумажниками и жирным мясом хозяев всего этого барахла… А сейчас мне сообщают, что у Абельмановской заставы толпа сама задерживала бегущих и выволакивала их из машины. Толпа всегда честная, в плохом и хорошем».

В учреждениях отделы кадров жгли ведомственные архивы, уничтожали личные документы сотрудников и телефонные справочники. Самые главные архивы – ЦК партии и Совнаркома, Комитета обороны, Исполкома Коминтерна, наркомата внутренних дел – в соответствии с решением политбюро – вывезли в Уфу еще в июле.

Секретарь московского горкома партии по химии и металлургии Иван Михайлович Колотыркин признавал:

– Одной из главных причин создавшейся обстановки – имею в виду нервозность отдельных граждан – считаю массовую и очень быструю эвакуацию промышленности, особенно центральных учреждений. В какой спешке сжигали документы; черный дым несгоревшей бумаги и все это, вместе взятое, создавало у определенного круга нервозность.

Иван Колотыркин был секретарем горкома по оборонной промышленности. Но 24 сентября в городском партаппарате образовали отдел химической и металлургической промышленности, выделив его из отдела военной промышленности, и ввели должность секретаря МГК по химии и металлургии. Он отвечал, в частности, за производство боеприпасов на столичных заводах…

«На улице холодно, ветрено, мокрые хлопья снега, пронизывающая сырость, – записывал очевидец. – Что-то сжигают, да так спешно, что полуобгоревшие листы бумаги вылетают из труб, лежат на асфальте… Решили уничтожить все бумаги, относящиеся к электричеству. И все служащие старательно жгли и рвали карточки абонентов. В Москве 940 тысяч счетчиков, на каждый имеется несколько картонных карточек с указанием сумм, подлежащих уплате, фамилии и адреса.

Если бы эти документы и достались немцам, они им ничего не сказали бы секретного! Но все же это все разорвано, причем у рвавших руки были в мозолях, а собрать потом плату за сентябрь, октябрь и начало ноября оказалось невозможно, так как неизвестны показатели счетчиков, записанные в последний раз и уничтоженные».

Самое поразительное состоит в том, что в этой суматохе потеряли действительно секретные документы, которые никак не должны были попасть в руки врага.

9 октября секретариат московского горкома постановил:

«Обязать райкомы ВКП(б) немедленно принять меры к приведению всего партийного хозяйства райкомов партии и первичных партийных организаций в должный порядок.

Предложить секретарям первичных парторганизаций составить опись на имеющиеся у них партийные документы и подготовить их к сдаче на хранение в райкомы ВКП(б)».

Секретариат горкома и обкома партии распорядился 9 октября вывезти из Москвы важнейшие документы:

«Обязать заведующего оргинструкторским отделом МК ВКП(б) тов. Сорокина, заведующего облпартархивом тов. Севастьянова и управляющего делами МК и МГК ВКП(б) тов. Антипова организовать за пределы гор. Москвы и области эвакуацию документов Московского областного, Московского городского комитетов ВКП(б), горкомов и райкомов ВКП(б).

Эвакуации подлежат все учетные карточки членов и кандидатов в члены ВКП(б), книги регистрации учетных карточек, книги учета и выдачи партийных билетов и кандидатских карточек, протоколы заседаний бюро, пленумов горкомов, райкомов, МК и МГК ВКП(б), протоколы районных партийных собраний и собраний партактива, документы секретной переписки и учетные карточки членов ВЛКСМ.

Эвакуацию закончить до 12 октября с. г.

Поручить начальнику УНКВД Московской области тов. Журавлеву обеспечить вооруженную охрану эвакуируемых партийных активов и партийных документов как в пути следования, так и на месте их размещения».

Отдельное постановление было посвящено личным делам руководящих работников:

«О личных делах на номенклатурных работников в отделах кадров МК, МГК ВКП(б), горкомах и райкомах области и гор. Москвы:

1. Поручить тов. Троицкому личные дела отделов кадров МК и МГК ВКП(б) эвакуировать.

Для продолжения нормальной работы отделов кадров оставить из каждого личного дела справку.

2. Личные дела, находящиеся в горкомах и райкомах области и города, подлежат уничтожению по распоряжению первого секретаря горкома-райкома».

Остальные документы партийного архива – сжечь.

И что же? Некоторые сотрудники обкома и горкома партии первыми благополучно смылись из столицы. 17 октября вечером они были уже в полной безопасности, в Горьком. Свой личный багаж они прихватили с собой, а казенный потеряли.

На следующий день, 18 октября, заместитель наркома внутренних дел Иван Серов доложил Лаврентию Берии:

«Сегодня, в 15 часов, при обходе тоннеля Курского вокзала работниками железнодорожного отдела милиции было обнаружено тринадцать мест бесхозяйственного багажа. При вскрытии багажа оказалось, что там находятся секретные пакеты МК ВКП(б), партийные документы: партбилеты и учетные карточки, личные карточки на руководящих работников МК, МГК, облисполкома и областного управления НКВД, а также на секретарей райкомов города Москвы и Московской области».

Иначе говоря, перепуганные насмерть сотрудники московского партаппарата, спасая свою шкуру, бросили на Курском вокзале самые секретные материалы. Если бы немцы вошли в город и эти ящики попали в руки гестапо, все оставшиеся в городе видные члены партии были бы обречены на уничтожение.

В тот же день, 18 октября, начальник московской милиции Виктор Николаевич Романченко доложил заместителю наркома Серову:

«Распоряжением Московского комитета ВКП(б) и Московского Совета о расчете рабочих предприятий, кои подлежат уничтожению, и об эвакуации партийного актива жизнь города Москвы в настоящее время дезорганизована… Районные комитеты партии и райсоветы растерялись и фактически самоустранились от управления районом… Считаю необходимым предложить горкому партии временно прекратить эвакуацию партийного актива».

Чекисты не без злорадства сообщали, что партийные чиновники драпанули и бросили город на произвол судьбы. Аппаратчики же считали, что чекисты к ним несправедливы. Московские руководители валили вину друг на друга.

Александр Щербаков говорил на партактиве:

– Мы отстранили от работы секретаря Москворецкого райкома Твердовского. Это типичный пример того, как человек растерялся, в первый день растерялся. Как только началась война, у него морда дергается, губы дрожат, распустился. Придет в аппарат, посмотрят на него, от одного вида тошно станет. Мы ждать не стали, вышибли, потому что загубит такой, один вид людей в уныние приводит. Раскис, никакой это не руководитель. Еще одного секретаря заменили – Ходорова. Нельзя сказать, что он растерялся или что-нибудь в этом духе, но повел себя недостойно. Во время бомбежки с какими-то девчонками путались, занимались совсем не теми делами, какими надо заниматься в военное время.