Василий Лягоскин - Бей первым, Федя! Ветеринар. Книга первая

• Название: Бей первым, Федя! Ветеринар. Книга первая
• Автор: Василий Лягоскин
• Жанр: Русское современное

Эта история выдумана от первого до последнего слова. В реальной жизни Ветеринар, он же Федя Казанцев, скорее всего, не дожил бы до вечера первого июня две тысячи шестнадцатого года – дня, когда все началось. На страницах же книги он нокаутирует чемпиона Европы по боям без правил, целится из снайперской винтовки в президента Соединенных Штатов и гоняет по Марселю толпы британских фанатов. А главное – влюбляет в себя самую шикарную женщину Сибири…

---

В этот момент Федор скорее угадал, чем расслышал, как хлопнула, закрываясь, дверь «Мерседеса». Он метнулся вдоль машин; обогнул цистерну и скрылся за ее грязным боком.

И вовремя! Казанцев еще успел заметить ногу Пончика, целеустремленно повторяющего его маршрут к дверце водителя-ассенизатора, да пистолет, который обиженный сын грозной Мамы судорожно сжимал в потной ладони правой руки. Все остальное действо происходило без участия Казанцева; пока, по крайней мере. Он даже не мог теперь ориентироваться в передвижениях вооруженного противника по звукам. Потому что именно в этот момент светофор приветливо мигнул водителям зеленым глазом. По встречной полосе в два ряда помчались машины; позади ЗИЛа и «Мерседеса» возмущенно загудела многочисленная автомобильная рать.

Ассенизатор и рад был бы стронуться с места, да не больно поедешь, когда тебе сквозь стекло тычут в рожу пистолетом. Тут монтажка, которую водила заранее положил на соседнее сиденье, ничем помочь не могла.

– Где он?! – прохрипел Пончик, как только стекло дверцы поползло вниз, – где эта тварюга?

Водитель по инерции жевнул пару раз. Затем он увидел, как толстый палец на курке побелел, как еще сильнее побелело лицо толстого парня, что едва поместился на подножке его автомобиля, и от испуга проглотил потерявшую всякий вкус жвачку. Он открыл рот, и…

И оба они – и Пончик, и водитель – в это мгновение вздрогнули. Рев проносящихся мимо машин и истошные гудки нетерпеливых водил позади перекрыл истошный вопль. В нем смешались и настойчивое нетерпение пожарной сирены, и испуганный рев смертельно раненого зверя, и много чего другого. Не было в нем только человеческого начала – так показалось и Золотову, и ассенизатору, и даже Казанцеву, по вине которого, собственно, и затрубила эта иерихонская труба.

Он обогнул цистерну сзади и заметался взглядом по узкому проходу между автомобилями в поисках надежного убежища. Последнего не нашел, не успел, потому что взгляд остановился на толстом гофрированном шланге, предназначенном для забора и, соответственно, слива дерьма. Губы Федора раздвинулись в хищном оскале; в один миг он снова стал тем отчаянным мужиком, который бросал гранату в мусоропровод и лупил ногой по «Мерседесу».

С работой устройства, заставлявшей толстую кишку дерьмопровода заполняться и переполняться, Казанцев был хорошо знаком. Ветеринарная лечебница, в которой он имел сомнительное удовольствие трудиться в должности сменного врача, располагалась на окраине Сибирска, в старинном здании еще позапрошлого века постройки. Никаких удобств она не имела и потому ежегодно пользовалась услугами подобных автомобилей. Почему-то визиты ассенизаторов всегда приходились на дежурства Федора Казанцева.

Брезгливость в нем умерла сегодня утром. Он голыми руками ухватился за ребристый хобот ЗИЛа, какой не снился даже вымершим мамонтам и потянул его на себя, совершенно не опасаясь того, что с его конца, забранного внушительным фильтром, закапает, а может быть даже польется зловонная жидкость. При этом Федор машинально – сам не осознавая, что шепчет – костерил почем зря «проклятых буржуев, разъезжающих на таких машинах, когда простые люди…». Кого он имел при этом в виду, так и осталось неизвестным. Но то, что его справедливый во многом гнев выплеснулся на Пончика, а точнее на его автомобиль, стало ясно через несколько мгновений.

Три коротких шага – и осклизлый шланг полез в открытый люк «Мерседеса». Кто знает, дрогнула бы рука Федора, если бы он разглядел за тонированными стеклами иномарки Тусеньку? Однако «Мисс», впервые увидевшая Пончика в разъяренном виде, сидела тихо, как мышка, обожравшаяся сыра. Снаружи ее совершенно не было видно. Она не отреагировала ни на повторное появление «кузнечика», ни на вторжение в уютный мирок «Мерседеса» грязного и вонючего шланга, который по странной прихоти судьбы извернулся в салоне так, что его жерло почти уперлось в аппетитные коленки «Мисс Сибирск – 2016». Только ее носик чуть сморщился, на несколько мгновений раньше хозяйки осознав, что за испытание ей сейчас предстоит пройти.

Взгляд Тусеньки перепрыгнул налево – туда, где за темным стеклом нескладный «кузнечик» дергал за какой-то рычаг. Из шланга со сгустком пока еще только воздушных миазмов на ее колени выплеснулся какой-то утробный вздох, какого Тусенька никогда не слышала.

А вот Федор слышал уже подобные звуки. По долгу службы ему пришлось однажды лечить бегемота из заезжего зоопарка. Несчастный африканец объелся непривычной сибирской снеди и громко рыгал, разевая клыкастую пасть. Из его живота исторгалось мало аппетитное урчание, подобное только что прозвучавшему. Что потом творилось с больным животным… Казанцев до сих пор содрогался, вспоминая жуткое зрелище. Так что теперь он не удивился и не испугался. Зато едва не рухнул жилистым задом на асфальт, когда экологически чистое удобрение полилось, набирая силу, на коленки Тусеньки, и ее нежное горло выдало вопль, испугавший всех водителей проезжающих мимо автомобилей и пешеходов в радиусе доброй сотни метров.

Федору жалеть девушку было некогда. Неестественно обострившееся чутье подсказало ему, что на сцене, то есть в проходе между машинами вот-вот должно появиться злое лицо Пончика и все остальные части его тела; а главное – пистолет.

– Ба, знакомые все лица! – мог сказать Казанцев, но не сказал, потому что не стал ждать Золотова, а юркнул опять за цистерну – теперь уже по часовой стрелке.

Он бросил последний взгляд на злосчастный «Мерседес», чей практически герметичный салон стремительно заполнялся и оказался по другую сторону ЗИЛа, где его встретила лишь открытая дверца кабины. Водитель, подгоняемый и нездоровым чувством любопытства, и – главное – пистолетом Пончика, в это мгновение тупо разглядывал шикарную иномарку. В отличие от Золотова он сразу понял, что означает шланг, утопающий в люке автомобиля. И чем глуше и басовитей становился крик, доносящийся из этого люка, тем скорее заполнял его здоровое тело ужас. Каким-то шестым, или седьмым чувством он начинал понимать, что расплата за это зрелище будет страшной, и отвечать скорее всего придется именно ему. О ключе в замке зажигания он совершенно забыл, а Пончик о нем даже не подозревал. Но оба абсолтно одинаково вздрогнули, когда долгий вопль Тусеньки внезапно прервался, потому что последняя наконец закрыла рот, чтобы в него не заливалась подбиравшаяся к крыше кожаного салона жижа. На смену крику пришло удивительно тихое по сравнению с ним урчание двигателя ЗИЛа. Автомобиль, ведомый не очень умелыми руками Федора, дернулся вперед, натягивая шланг.

Последнего обстоятельства водитель с Пончиком как-то не учли и потому продолжали провожать взглядами отъезжающий автомобиль. Провожали до тех пор, пока не оказались на жестком асфальте, сбитые натянувшимся подобно струне шлангом. Оба, кстати, с оружием в руках – Пончик с пистолетом, а водитель с монтировкой.

Жижа наконец заполнила весь салон и полезла наружу вместе со шлангом. Последний, проехавшись осклизлым концом по лежащим рядышком людям, бодро поскакал вслед за машиной по проспекту, толчками выплескивая из себя содержимое цистерны. Только теперь Золотов опомнился и четко, как на учениях, прицелившись, выпустил вслед Федору весь запас патронов из обоймы любимого, зарегистрированного как положено оружия. И попал! Попал точно в цель – в цистерну, добавив на проспект еще несколько веселых струек дерьма.

А внутри «Мерседеса» вдруг что-то отчаянно забарахталось – это задыхающаяся Тусенька, совершенно позабывшая о боковых дверях, рванулась к верхнему – к маленькому спасительному люку. Своими формами она гордилась; как же – классические девяносто на шестьдесят на девяносто, ни больше и не меньше! Люк иномарки мог пропустить через себя разве что средние шестьдесят, но каким-то чудом Тусенька продрала сквозь него верхние девяносто, относительно свободно расположило средние шестьдесят, а вот на нижние девяносто рывка не хватило.

Миру явилась слепая, глухая и немая русалка. Впрочем, немой она оставалась совсем недолго. Сквозь чуть раздвинувшиеся губки снова стал прорываться какой-то дикий вой – теперь уже не такой громкий, как прежде. Она так и осталась торчать в открытом люке до конца инцидента, да еще и долго после него. Как пелось в старой песенке: «Вся покрыта зеленью, абсолютно вся…».

Пончик между тем поднялся на ноги, повертел бесполезный пистолет в руках и бросил его, удачно попав в коленку водителю ЗИЛа. Тот стерпел; не стал напрашиваться на еще большие неприятности. А Золотов совершил последнюю, самую противную глупость за сегодняшнее утро – он машинально открыл дверцу «Мерседеса». Хлынувшее из салона содержимое едва не бросило его обратно на асфальт. Лишь гигантский вес позволил удержаться Золотову на ногах. Теперь уже не имело никакого значения, в каком виде автомобиль прикатит в гараж – от его хозяина разило ничуть не меньше.