Анжела Конн - Семь-Я. Роман

• Название: Семь-Я. Роман
• Автор: Анжела Конн
• Жанр: Русское современное

Книга явно не о каторге, куда сослали молодую семью с двумя маленькими детьми… Она не совсем о советской стране, на историческом и общественном фоне которой разворачивается жизнь семьи… Она точно не о правителях, чьи фамилии мелькают на страницах книги… Роман обо всём этом вместе, чтобы представить переплетённую во времени и пространстве историю семьи, похожей на тысячи семей двадцатого столетия, которая, пройдя непростой путь длиною в век, осталась верна семейным ценностям.

---

Приходил домой вечером. Дети, умаявшись за день, помытые и накормленные, спали по-детски неспокойным сном в своей кровати, лёжа валетом так, что ноги одного касались головы другого.

Он осторожно отодвигал их, долго всматривался в спящие лица, устало улыбаясь, и вытягивал руки над тазиком, поданным женой для помыва. Она молча лила воду на выставленные вперёд сильные мужские руки и посмеивалась, глядя на склонённую голову. Обдавая лицо водой, он фыркал, кряхтел и брызгал ею во все стороны.

– Осторожно – шутливо она отскакивала, – вся вымокла… Он обнимал жену, привлёкая к себе и, взбодрённый холодным умыванием, спрашивал: – намаялась?.. давай поужинаем и спать…

– Что нового? – интересовалась она в очередной раз, собирая нехитрый ужин. Лицо её светлело, появлялась нежность в глазах, скрытая в их глубине однообразно-скучными домашними делами.

– Всё то же. Строим бараки, магазины… работы хватает, с материалом туго, приходится простаивать, не успевают подвозить… Отодвинув пустую тарелку из-под супа, острым взглядом окинул её: «Ты-то как? Замучили сорванцы?»

– Нет, с детьми заморочек нет, слушаются, после того, как гаркну на них… Ты про примус не забыл? Зимой не смогу воду греть во дворе…

– Не забыл, заказал уже, партия поступит – обещали. Сама знаешь, дефицит…

– Да, знаю, не у каждой хозяйки…

Он ласково проводил ладонью по округлившемуся животику жены, увлекая к кровати, застеленной ситцевым одеяльцем.

Она аккуратно складывала его вчетверо, ложилась рядом с мужем на скрипучее ложе, проваливавшееся под их тяжестью почти до пола.

Кровать скрипела ещё долго под их смешки и приглушённые вздохи, и вскоре всё затихало.

***

Последующие дни и годы их жизни были похожи на предыдущие и разнообразием не отличались. Круг знакомых и друзей расширялся, быт налаживался, город приобретал архитектурную особенность времени.

С высоты зданий плакаты призывали и воспитывали:

БЕРЕГИТЕ ДЕТЕЙ – они залог будущего и радость настоящего.

ЕСЛИ КНИГИ ЧИТАТЬ НЕ БУДЕШЬ, СКОРО ГРАМОТУ ЗАБУДЕШЬ.

БУДЬ ГОТОВ К ЗАЩИТЕ ОКТЯБРЯ.

НЕ БЕЙ РЕБЁНКА – это задерживает его развитие и портит характер.

БУДЬ НА СТРАЖЕ.

МОЛОДЁЖЬ – НА САМОЛЁТЫ.

Душевные раны постепенно перемещались на дно памяти, оставляя на поверхности привкус горечи от пережитого и тень недоумения в повзрослевших глазах. Маленькую радость доставило появление примуса в их доме, – с блестящим латунным бачком, – внесло оживление, которое в дальнейшем от постоянной керосиновой вони и копоти сменилось раздражением.

Семья разрасталась, и в ней уже не двое, а трое детей. Они – продолжение своих родителей во всём, но есть одно важное отличие: в детях – неподдельная радость от проживаемых дней и предвкушение радости от дней грядущих – нет за ними шлейфа прошлого. Каждому своё…

Примус и корыто занимали всё время не только моей матери; подавляющее большинство советских женщин, жизнь которых тратилась так нелепо на домашнюю каторгу, быту отдавали день-деньской.

Другого они не знали – сравнивать было не с чем.

Однообразие постоянных забот и труда, тем не менее, разбавлялось редкими забавами в воскресные дни в общем дворе – молодые мужчины устраивали состязания в борьбе, беге, перетягиванию канатов под шумные возгласы детворы и стариков, а женщины… женщины с утра отправлялись в знаменитые серные бани Абанотубани, где проводили целый день, сплетничая и общаясь друг с другом, дав волю языкам и эмоциям.

Пару раз с ними ходила и мать моя, но будучи от природы стеснительной, сомнительное удовольствие коллективно посещать баню отвергла, хоть и признавала благотворное действие её на организм.

Усевшись в кружок тёплыми тбилисскими вечерами под деревьями, женщины, лузгая семечки, сплёвывали шелуху под ноги и, болтая о разных разностях, по-своему просвещали друг друга новостями, собранными из чужих уст.

Им нравилось делиться знаниями, чувствуя себя от этого осведомлёнными. Книжек и газет они не читали, довольствуясь той информацией, которая попадала к ним извне – от мужей, соседей, прохожих и приезжих, от вездесущих и всезнающих свах.

О, эти неутомимые свахи, они в каждом тбилисском дворе.

Очарованный их ловкостью, умом, кознях и всевозможных интрижках, Цагарели рассказал о них в «Хануме». Вот и их соседка Ламара – вылитая Кабато – ни минуты покоя ни ей, ни другим. Вся в трудах…

Едва вышла из бани, где проходили смотрины одной красавицы, которую она наметила для перезрелого, но состоятельного жениха, (сюжет имеет свойство повторяться) прибежала во двор, чтобы не пропустить мимо ушей последние сплетни соседок и похвастаться своими достижениями.

Подобрав многочисленные юбки, плюхнулась на лавочку, взбила и без того уже высокую причёску из тёмных волос, и открыла рот…

Неожиданно зашипел с высоты охрипший, с каждым новым звуком набирающий силу чёрный репродуктор, закреплённый на длинном столбе. Женщины подняли головы – смех и разговоры умолкли.

Шелестящий листьями тополь присмирел, затих от напряжения, рухнувшего сверху. Не так часто оживал «говорун», иногда лилась лёгкая музыка, но сейчас слова «Внимание! Внимание!..» прозвучали с тревогой.

Женщины переглянулись и, услышав, что началась война, сначала оцепенели, потом завывая и крича, бросились по домам.

Сваха Ламара рвала на себе волосы, повторяя: «Вай-вай-вай, вай-вай-вай… что будет со свадьбой?»

Мать влетела в комнату и с криком «Война, война…» разбудила дремавшего отца, который не мог понять, почему его жена в слезах, и о какой войне она кричит. Жизнь налаживалась… Какая война?

Наконец, не добившись внятного ответа от неё, выскочил во двор.

Под тускло светившими фонарями собрался народ, живший в близлежащих бараках. Одни подавленно молчали, бледные и мрачные, другие что-то кричали, размахивая руками и причитая. Война? Война!

22 июня 1941 года на страну обрушилось нашествие вражеских полчищ, поправшие библейскую истину «все, взявшие меч, мечом погибнут».

Война пришла внезапно, непонятно, из дальнего далека, грозя невиданной бедой. Война… что это? Зачем? Абсурд, ненужность, жестокость по своей сути…

От Грузии война далеко, однако Турция рядом… прогерманская Турция в любую минуту способна вторгнуться в Закавказье. Не мешкая, две закавказские армии быстренько развёрнулись на грузинско-турецкой границе во избежание неожиданных действий с этой стороны.

Хоть и считалась Грузия далёким тылом, люди всё равно стремились на фронт и завалили военкоматы заявлениями о добровольном желании сражаться с врагом.

Бросился туда и мой отец. Отстояв очередь, он попал в один из кабинетов, где пожилой военный, изучая его документы и узнав, что он работает на строительстве разных объектов, отложил его заявление в сторону.

– Вы понадобитесь здесь. Сколько у вас детей?

– Трое, – с оттенком заносчивости сказал отец, – при чём тут…

– При том, что у детей должен быть отец, – спокойно произнёс работник военкомата, и, просматривая документы, внимательно взглянув на отца, продолжил, – Вы и в ссылке побывали… Так, пока в резерв запишу, а Вы идите по этому адресу, там строители нужны… Если понадобится, мы Вас вызовём. До свиданья.

Отец подавленный, что его забраковали под соусом обременённости семьёй – какому мужчине приятно это осознавать? – отправился по адресу, указанном на клочке бумажки, и сосредоточившись на нём понял, что это место за их домом, на огромном пустыре, где мальчишки гоняли самодельные мячи.

Придя туда, он с удивлением обнаружил свежесколоченную деревянную постройку типа бытовки, вокруг которой толпился народ. Подошёл к группе людей что-то обсуждавших, спросил, что здесь происходит?

– На работу устраиваемся, – откликнулся пожилой мужчина с заросшим лицом.

– На какую работу, – не понял отец, – где?

– Здесь, – бородатый мужик обвёл широким жестом пустошь, – здесь объект будут строить…

– А что именно? – поинтересовался отец.

– А кто его знает… сказали, объект военный, вот и ждём, когда нас примут.

Подошла очередь отца и, попав в бытовку, он получил указание завтра с утра подойти к человеку по имени Моретти, который и определит его обязанности.

На следующий день он нашёл человека с необычным для этого края именем. Он в самом деле оказался настоящим итальянцем, как и следовало из фамилии, лет за сорок; на открытом лице светло-оливкового оттенка большие чёрные глаза, в уголках их затаились весёлые искорки, и каждый раз, когда он здоровался с кем-то, вновь появившимся, искорки вспыхивали, приветствуя незнакомца, словно маленькие разноцветные лампочки.