Петр Павленский - О русском акционизме

• Название: О русском акционизме
• Автор: Петр Павленский
• Жанр: Публицистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-094344-9

«Зашивая себе рот на фоне Казанского собора, я хотел показать положение современного художника в России: запрет на гласность. Мне претит запуганность общества, массовая паранойя, проявление которой я вижу повсюду».

---

– Ты победил?

– Тогда – да.

– Когда не победил?

– Когда меня избивали? Сейчас я вспомню. В детстве, лет в 6, меня как-то побили. На самом деле, меня никогда до нокаута не избивали. У меня были психологические проигрыши. Психологические проигрыши – кто первый ушел. Я помню, была ситуация, классе в 4-м, мы во дворе с одним парнем часа полтора дрались. И он меня, конечно, победил, он плакал, но все равно шел. Я его бил, а он все равно продолжал. Он был в крови, но все равно продолжал. Он меня победил, просто я вынужден был каким-то образом от него убегать, потому что он на меня шел, шел. Он победил. Можно, конечно, человека забить, но просто я с этим не встречался ни разу, чтобы меня избили, и я без сознания где-то валялся. Обычно кто-то прекращал.

– А ты готов в какой-то ситуации признать, что слова уже ничего не будут значить, и надо просто человека ударить? Как в песне у Цоя.

– Ситуации, когда надо ударить? Какая ситуация?

– Ты понимаешь, что ты не готов решать словами: «что будут стоить тысячи слов, когда важна будет крепость руки».

– Конечно, если какая-то ситуация, когда слова заканчиваются. Методы не заканчиваются словами. Как-то охранник в магазине в меня вцепился. Россия – страна охранников! Когда мы с ним столкнулись, он решил меня дубинкой побить. Кожу на голове мне рассек. Нос пришлось ему травмировать. Дубинку я у него все равно забрал, решил, что она должна у меня остаться. В качестве трофея. Это 1 мая как раз было – День всех трудящихся.

Разговор второй

– Ты в прошлый раз говорил о фотографиях.

– Да, смотри. Я расскажу. Это документация с «Фиксации». Не так много фотографий, штук 15 наверно. Полицейская машина была совсем неподалеку, но пока они опомнились, кое-что удалось снять. На фотографиях видно, как полицейских становится все больше, уже подъехала машина – это все развивается по ходу документации. Правоохранители совещаются, не знают, что дальше делать. Вот это их тупик. Задача, которую я каждый раз ставлю – поставить власть в тупик. Самим действием. Человек сидит и смотрит на свои прибитые к брусчатке яйца.

Следующее. Они ничего другого не придумали и закрывают тело тряпкой. Но пространство уже изменено, они части этой ситуации. При этом полицейский всегда пытается выполнить свою задачу – блокировать, нейтрализовать, но безвольно он становится действующим лицом. Чтобы обезопасить свой праздник, полиция оцепляет площадь.

– Это тебя так оцепили?

– Нет, тут строители строили что-то, какую-то штуку для катка. А тут они лентой обтянули и поставили охрану. Полномочия заканчиваются, и они задействуют другой инструмент – медицину. Они всегда прибегают к помощи медиков. Это не рука помощи, это такой же рычаг власти. Ну и все, на тот момент они действие ликвидировали, фотографов выгнали, у прохожих нет возможности ничего видеть. Но при этом стали объектами исполнения, помогли построить изображение.

Они переходят к следующему этапу нейтрализации. Возбуждают дело. Это, по большому счету, продолжение одного большого процесса. Их задача нейтрализовать, чтобы человек вообще прекратил свое дело и отказался от всех идей. Сделать его бездейственным. Например, какими-то обстоятельствами спрессовать либо испугать. О возбуждении дела я узнал из СМИ, начал получать письма с призывами уехать, эмигрировать, срочно спастись, подумать о детях, о себе.

– А тебе кто-то предлагал конкретную помощь?

– Мне писали люди какие-то.

– Выслать приглашение в США?

– Примерно так: «Приезжайте, мы поможем». Я вежливо отказывался, потому что это будет работа на власть.

– Мне было просто интересно, насколько конкретные предложения.

– Приезжайте к нам, приезжайте сюда, я могу помочь в этом и этом.

– Это из других стран? Или из России?

– Кто-то русскоговорящий из Америки, еще откуда-то. Многих в такой ситуации ведет, и они прячутся. Если испугался в тот момент, то власть выиграла.

Но неожиданно происходит событие, которое надо увидеть. Это подпись следователя, который возбуждал дело. Возбуждение уголовного дела, постановление – это знак репрессии. Это Капнин Р. А., дознаватель, ОВД Китай-город.

По-поводу подписи. Акция «Туша» была сделана на полгода раньше, чем «Фиксация», или даже больше. В «Туше» я говорил о репрессивной законодательной системе – этой подписью они связали акции на другом уровне, сами подтвердили точность найденного мною знака. Я считаю, что это очень интересные находки. Дело порядка 500 страниц.

– Что там можно было написать?

– Я его смотрел, какие-то вещи фотографировал. Это как очень большая экспертиза, которая полгода длилась.

Я сейчас расскажу. Они хотят нейтрализовать, ликвидировать.

– А сами раздувают.

– Они не просто раздувают, они открывают мне дверь в эту механику. Политическое искусство работает с инструментами управления, власти, контроля. Инструменты становятся материалом. Помимо открытых дверей внутрь своего механизма, исполнители начинают отдавать мне материалы, которые до этого пытались блокировать. Без этого мне не попасть было бы туда. И там я нахожусь внутри этого механизма. Когда я начинаю встречаться с этими следователями, эти бумаги изучать, я начинаю понимать, как работает прокуратура, суды, системы органов. Они мне открывают двери.

Через эти бумаги видно то, чем они оперируют, – риторикой канцелярской заботы. Они довольно подробно все описывают. «Покинув площадь, забрали… Осуществляя охрану общественного порядка возле памятника Марксу, поскольку каждые выходные дни возле данного памятника проходят митинги. И воскресенье не стало исключением».

Мне кажется, что надо включить интересный фрагмент. В этом деле есть 50 страниц заявления. Там нашелся один человек из общества «Фонд борьбы с русофобией», я не знаю, может, они уже закрылись, это некая группа активистов, которые очень хотели под очень большие деньги подстелиться под власть. И одним названием уже так активно стелются – «Фонд борьбы с русофобией».

– Им нужно было дальше, чтобы кто-то на тебя накатал заяву?

– У них бывший мент, один из учредителей и глав этого фонда, написал заявление на 50 страниц и предложил еще 4 уголовные статьи на меня навесить.

– Какие же статьи?

– Тут об этом рассказывается.

1) вандализм. Он перечисляет, почему вандализм.

– Брусчатку травмировал?

– Интересен его взгляд. Там был взгляд полицейского. Взгляд видеокамер. Теперь описание заявителя, человека, который был настолько душевно травмирован, что не поленился написать 50 страниц заявления. Он такую работу большую проделал. «Налицо факт вандальных действий, морально-нравственные, интеллектуальные: и экологическое и историческое восприятие сооружений, очевидно нарушены права граждан на посещение Кремля».

2) надругательство над телами умерших и местами их захоронения, мест захоронений.

Дальше он пишет: там захоронено 400 человек, и я надругался над всеми 400 людьми, потому что рядом Мавзолей. Дальше приводит факт захоронений от 1960 г., список весь этот. Мне кажется, я бы это не захотел в книгу. Слишком много фамилий.

Следующее: статья экстремизм, потому что он услышал в публичном заявлении, что власть и чиновники грабят население и совершают антиконституционный переворот. 282 ст. Подпадает под действие – возбуждение ненависти либо вражды. Это идет.

Более того, Красная площадь и Кремль являются историческим центром Русской православной церкви. Собор Василия Блаженного стоит уже почти 500 лет. Поэтому он увидел там еще и оскорбление чувств верующих.

Прикольно пишет: «при этом это обращение не преследует своей целью провоцирование действий, направленных на лишение Павленского П. А. свободы – НЕТ!». Он пишет, пишет, пишет, и – НЕТ! У него нет этой цели.

Потом этот заявитель еще и мой текст к акции анализирует. Он начинает анализировать эти слова: «беспредел», «зона», «произвол», «власть», «полицейское государство». И дальше они рисуют на карте крестик и пишут – место свершения преступления. Это борьба за именование. Что власть хочет сделать? Чтобы об этом говорили выгодным для власти образом. Не место проведения акции, а место совершения преступления.

Следующий вопрос в логике власти, является ли прибитая мошонка преступлением, или это является попыткой суицида? С одной стороны, преступление, с другой – может быть, психическая патология. Попытка суицида – «лайф-ньюс», министр культуры посоветовал обращаться за советами в музей психиатрии.

Дознание принимает подсказку, и они начинают собирать экспертов, психиатров. И через какое-то время, через месяц или несколько месяцев, назначена судебно-психиатрическая экспертиза. Власть через статус экспертов. Например, стаж 13 лет или 38 лет работы, и их мнение имеет судебную власть, оно становится полномочным объявлять о безумии.