Владимир Данилушкин - Зубило №8. Записки чайника

• Название: Зубило №8. Записки чайника
• Автор: Владимир Данилушкин
• Жанр: Русское современное

Искромётная, немного смешная и грустная история аутичного человека с подавленным инстинктом власти, впервые столкнувшегося с автомобильным миром.

---

Отчаяние мгновенно овладело его существом. Холод заполз под одежду и добавил тревоги. Так сморщивается и опадает вынесенный на мороз тепличный цветок. Казалось, вот-вот взорвется Вселенная. Вместе с тем, в нем подспудно сидела мысль о чудесном избавлении, которое придет само по себе, неожиданно и всеобъемлюще, как новогодний сюрприз. Он готов был заплатить за помощь, если такая подвернется, и это при его сугубом скупердяйстве. Лишь бы ноги унести. Недаром говорится: не знаешь броду, не суй концы в воду. Даже если вода в виде снега. Он еще не успел осознать в полной мере безвыходности своего положения, как появились трое незнакомцев. Взяли за задок, подняли из ямы, поставили на снег. Свободен!

Гнусин откатил машину на полметра, чтобы зафиксировать свободное положение, вышел из машины и стал нижайше благодарить за свободу. Об оплате у него язык не повернулся, а вот подвезти предложил.

– Ну вот и подбрось, – сказал один. Гнусин не различал их по лицам, а по голосу сразу понял: это лидер. Командирский голос. Может, сержантом служил…

– Конечно-конечно, – с подобострастием, достойным лучшего применения, пролепетал Гнусин. Над ним нависло проклятье остаться неблагодарным. Быстро усадил троих и поехал, пережитая опасность дала душевный подъем и уверенность в движениях, когда включаешь именно первую, а не заднюю передачу, а вместо газа не нажмешь на тормоз.

Дорога здесь не очень сложная, на выезде из жилмассива светофор, он уже в прерывистом режиме, а твоя дорога главная. Недавно поменяли знак, так несколько человек залетело. Опасность. Никто же на эти знаки ежедневно не смотрит, помнят наизусть. На кольце 31 квартала поменяли, так это еще в автошколе говорили. Вообще-то правильное решение, а то в городе всего два кольца, и режим движения не одинаковый.

– А ты, батя, шустрый. Вроде тихой, а даешь.

– Да я и сам от себя не ожидал. Я если выпью, пляшу. Вам куда? Не стесняйтесь.

– До Марчеканского переулка, – послышалось с заднего сидения.

– А нам дальше, – сказал пассажир, расположившийся на первом сидении. Гнусин скосил глаза, увидел сверкнувшие зубные коронки и большой шрам, как от удара сабли, делавший лицо этого человека ухмыляющимся тяжелой, недоброй ухмылкой.

Высадив невзрачного мужичонку возле цеха керамзита, Гнусин повторил вопрос и почувствовал, по движениям Порезанного, что становится для них неким подобием персонального водителя, вспомнил Гальяна и даже стал подражать его движениям. От незнакомца исходила непонятная сила, подавляющая достоинство окружающих. Зима, давно уже темень, холод-то не страшен, печка в машине жарит, как в сауне, но все-таки некий холодок мягко пробежался по хребту.

– Продай машину, батя, зачем она тебе нужна, – как двойной удар боксера, в голову и в сплетение. Как брошенная на воде каменная плитка касается поверхности многократно, испуская концентрические волны, так и эта фраза растеклась кругами. «Продай» и «папаша» были синонимами опасности.

Гнусин давно понял, что эти разговоры нужно пресекать в зародыше. Если поинтересуешься, сколько дадут, а потом заявишь, что не собирался продавать, никто не поверит, сочтет, что уже начал торговаться. Будет предлагать по нарастающей, пока не сдашься. Денег у этих людей немеренно, за ценой не постоят. И вообще могут машину спалить. Через жену подкатывали, восемьдесят тысяч давали, девятикратную цену. Можно было купить дачу, гараж и еще бы осталось на другую машину, похуже. Нет, – как отрезал.

Зима в Магадане, бывает, продержится малоснежная, а под финиш, в апреле, нападает годовая норма. Но бывает и раннее изобилие, в конце октября, за четыре-пять дней вывалит столько, что до лета не разгребешь. Дорожные службы напрягаются, а снега не убывает. Да еще обледенеет с оттепелью, тогда как по мылу. Стронуться трудно, остановиться еще труднее. Несет на заклинивших колесах вперед и разворачивает боком. Если не поцелуешься с таким же бедолагой железным поцелуем, то хорошо, и еще лучше, если встречный не грузовик.

Такой гололед и был. А тут еще вспомнились страхи о зарезанных, задушенных таксистах и частных извозчиках, и тех, кто по доброте душевной и наивности взялся помочь ближним. Но ведь эти ребята не подкарауливали, не упрашивали и не принуждали. А видеть злой, далеко идущий замысел в освобождении его от снежного плена – это явная шиза.

– На Попова нам. Знаешь, где?

– Знаю, – обрадованно ответил Гнусин, будто отвечал урок по ориентированию. На Попова, в гору к радиомачте, он подвез женщину с ребенком и помнил, как там надо забираться вверх по льду. Если подсыпали, так ничего, по песочку можно вскарабкаться. Возле «Звезды» вроде нормально, а далее участок в строительных обломках, можно шину проколоть. А-а, обойдется. Не все же невезение.

И впрямь обошлось. Может быть, оттого, что у потяжелевшей машины, трое мужиков все же, сцепление с грунтом лучше.

Кончилась улица, дома и общежития, а они требуют выше в сопку.

– Не проеду я дальше, – сказал Гнусин, и прежние опасения всплыли в сознании, как удар сковородкой по затылку.

– Как это не проедешь, а мы на что! Забыл?

Зря я так, – упрекнул себя Гнусин, имея в виду Порезанного. Подумаешь, человек, может быть, брился, кто-то помешал, рука дрогнула. Едем и не знакомимся, как на рыбалке. Гнусину почему-то казалось, что на рыбалке не принято знакомиться. Правда, на рыбалке, в бухте Нагаева, он был один раз, то есть имел лишь первое впечатление.

Совсем молодой – Владик из Владивостока. Невелик ростом, и волосики редкие, светлые. С такой шевелюрой в любом возрасте не добьешься солидности. Черты лица его были мелкими, такие ребенка превращают сразу в старика, без особого предупреждения. Зачем я так вглядываюсь в их физиономии? Вот еще, Ломброзо, закрывший амброзо.

Машина медленно карабкалась вверх, затем налево и еще вверх. Наконец, сказано было остановиться, и две собаки принялись зловеще и хрипло лаять, с двух сторон, пока не открылась не заметная в заборе калитка и не вышел еще один, совсем молодой человек. Все трое казались ему однояйцовыми близнецами, даже если учитывать Порезанного. Тот так и не назвал своего имени, будто это было ниже его достоинства, как если бы Шварцениггер стал представляться человеку, который никогда не видел его даже на кассете.

– Подожди нас, папаша, – сказал командир, и Гнусин вновь опешил от такого панибратства. Недавно на кольце стройки Дома Советов он встал, не имея на то причин. Бывают же у людей безотчетные порывы. Сзади в него чуть не врезался «Москвич». Из него вывалился мордоворот с монтировкой и гневно глянул на помеху.

– Да устал я, устал, – голос Гнусина сипло сорвался.

– Ты что, батя, под дурака молотишь!

Десант

Семейный подряд, а холостой через одну.

Калякало

Тогда резануло больнее это «батя». Главное, возразить нечего. Состарился на мерзлоте, и ни наград, ни благодарности, ни покоя. Учись смиряться с этим и жить, пока живется. Дурак старый, потащился. Надо было сидеть дома. Или встретиться с Захарычем. У того гараж – мечта. На Кольцевой. С ямой, водой, электричеством. «Москвич» его, правда, морская вода подъела, хоть и подновляет, подкрашивает. На рыбалку, на бухту Гертнера, прямо по льду шуруют с сыном и женой. Там компания большая, гаражное братство. Машинам дают женские имена, как кораблям. Гнусин, как ни напрягался, не смог последовать их примеру. Кстати, не только отдыхают – работают вместе, вертолеты ремонтируют, состоятельные, домовитые люди. Не разлей вода, дружат. Когда с ними познакомился, поселилось в сердце чувство счастья и покоя, никогда в жизни такого не было. Будто встретил каких-то знаменитостей. Больших артистов, и свет их славы проливается на тебя тоже. Или нет. Сравнить не с чем. Не было в жизни таких людей.

В гаражах, как дома. Тепло. Телевизор. Чаю попить, поесть, водочки накатить. Картошка-капуста в нижнем этаже. Корюшка коптится, кета. Коптилка от миски опилок действует лучшим образом. Гнусин им всем оказался интересен, поскольку ни у кого нет такой диковинной машины. Интересно заглянуть под капот. Сам-то ни бельмеса. Электронное зажигание? Как это? А где трамблер? Всплыло слово «мафия», наверное, бывает и добрая мафия, но в их ряды не влиться. Не хотелось бы: это значило бы отказаться от части своей независимости.

Скоро Захарычу на заводе очередь подошла новую машину покупать, «Жигули», шестерку. Тут уж Гнусин героем дня стал. Потому что нашел, чисто интуитивно, новый путь доставки автомобилей в Магадан – в обход саратовской автомобильной мафии, и мог поделиться придумкой с окружающими. Как до Свердловска догнать, тут ни ума, ни фантазии не нужно, а обычная карта дорог СССР. А затем на товарную станцию железной дороги, найди Марию Матвеевну, она всю документацию оформит. А ребятам, которые ящик собьют, на платформу погрузят, по особой таксе. Но все равно вдвое дешевле, чем в Тольятти или в Самаре заломят.