Владимир Гурвич - Анна Каренина. Вариант ХХІ века

• Название: Анна Каренина. Вариант ХХІ века
• Автор: Владимир Гурвич
• Жанр: Современные любовные романы

Роман Льва Толстого «Анна Каренина» – один из самых известных и популярных в мире. Написанный во второй половине ХIХ столетия он целиком и полностью вписан в эту эпоху. Герои произведения ведут себя, мыслят в полном соответствии с тем временем, в котором живут. Авторы романа «Анна Каренина. Вариант ХХI века» решили поставить творческий эксперимент – перенести героев повествования в ХХI век. За прошедший период многое изменилось в мире. Большинство из тех проблем, которые решали персонажи Толстого, были либо решены временем, либо кардинально переформатированы. Зато появились новые. Как сложатся судьбы и отношения между действующими лицами книги в этих принципиально иных условиях?

---

Ведь все мужчины поступают подобным образом. А мудрость женщины должна состоять в том, чтобы не создавать из этого трагедию, принять случившееся, как данность и простить. Не в этом ли сила и величие женского предназначения! Что-то подобное он хотел сказать Долли, когда направлялся в ее комнату. Но все заранее заготовленные слова застряли у него в горле, когда он увидел жену, с видом обличающего прокурора восседавшую на стуле посреди комнаты рядом с открытым чемоданом. Стива почувствовал в этот момент себя чуть ли не изменником родины.

– Я виноват, виноват перед тобою, – проговорил он заплетающимся языком, с ужасом понимая, что сейчас боится своей жены. Это чувство было новым, никогда доселе им не испытанным и от этого казавшимся еще страшнее, чем было на самом деле.

Долли не отвечала. Она лишь сильнее сжала губы, сделавшиеся теперь совсем невидимыми, и окаменела еще больше. Теперь не только от лица, но и от всего тела ее веяло таким вселенским холодом и отчуждением, что для Стивы эта ситуация становилось совсем невыносимой. Было бы лучше, если бы она набросилась на него, исцарапала щеки, вырвала клок волос или еще что-нибудь в этом роде… А впрочем, лучше обойтись без подобных эксцессов. Стива инстинктивно прикрыл руками ту часть тела, от которой и проистекал весь этот казус.

– Прости меня, – Стива осторожно кашлянул, с напряжением ожидая реакции Долли.

– Простить!!! – Она медленно повернула голову в его сторону и посмотрела на него холодно и одновременно гадливо, как на какого-то мерзкого слизняка. Но в туже секунду губы ее сморщились, мускул на правой щеке дернулся, и она вдруг ожила, утратившая в один момент всю свою холодность. – Вон, пошел вон отсюда, – прошипела она, задыхаясь.

Долли душили слезы, и она держалась из последних сил, только бы не разрыдаться у мужа на глазах. Она не хотела показывать перед ним свою слабость, не хотела, чтобы он знал, видел ее страдания. Как бы она желала сейчас быть равнодушной и спокойной, как будто ровным счетом ничего не случилось, как будто для нее его измена сущая безделица.

– Неужели девять лет совместной жизни ничего не значат для тебя. – Стива видел, как Долли мучается, и ему вдруг стало жалко ее. Он подумал, что неплохо бы сказать, что любит ее, но не осмелился и вместо признания в любви произнес проникновенно: – Долли, поверь, все мои настоящие и искренние чувства принадлежат только тебе.

– Мне!? – истерично выкрикнула Долли. – А ей… что принадлежит ей… Твое тело?

– Ну, зачем ты о ней, – поморщился Стива, – это просто случайность, фантом, минута слабости. Всего одна минута, Долли. А тебе и детям принадлежит вся моя жизнь. Так стоит ли…

– Ты вспомнил о детях! – глаза Долли полыхнули ненавистью, – забудь о детях, у тебя нет больше детей, у тебя никого нет. И меня – тоже.

– Но позволь, ты не можешь вот так распоряжаться детьми, – дрогнувшим голосом произнес Стива.

– Я все могу, потому что я мать. А ты прелюбодей и развратник и тебе нельзя доверить детей. Я ставлю тебя в известность, что забираю их и уезжаю к матери, а ты можешь жить тут со своей потаскухой сколько угодно и делать свои мерзости хоть с утра до ночи. – Долли отвернулась к шкафу и продолжила демонстративно доставать оттуда вещи и складывать их в чемодан.

– Но это не возможно, – растерялся Стива.

– Отчего же. – Голос Долли окреп и зазвучал даже немного весело. Ей нравилось видеть, что он растерян и лишен привычной уверенности.

– Сегодня Анна приезжает, – сообщил Стива.

– Ну и что, примешь ее вместе с этой Обленой.

– Не говори глупостей, Анна едет, чтобы повидаться с тобой.

– Я не собираюсь встречаться с твоими родственниками и вообще я подаю на развод. – Долли повернулась к мужу и с вызовом посмотрела на него.

– Как на развод, зачем развод? – пролепетал Стива. – Это совершенно не возможно. Вдруг он заметил на ее пальце их обручальное кольцо, которое она одевала очень редко. То, что сейчас кольцо находилось на положенном ему месте, внушило Стиве надежду, что не все потеряно. Стива взбодрился и расправил плечи. – Я не позволю тебе просто так взять и уйти, – двинулся он к Долли, – Я не пущу тебя. Ты моя жена и мать моих детей. А еще ты мудрая женщина.

Долли смотрела на его приближение настороженно.

– Нет мужчины без греха, – продолжал свой монолог Стива. – А мудрость женщины должна состоять в том, чтобы не создавать из этого трагедию, принять случившееся, как данность и простить. Вот и кольцо на твоем пальце, как символ прощения, – Стива попытался взять Долли за руку, но она оттолкнула его.

– Не смей дотрагиваться до меня, с ненавистью выдохнула она, и, сорвав кольцо с пальца, швырнула его прямо в лицо Стивы. – Вот тебе мое прощение, выброси его на помойку, пока я сама это не сделала! – с ожесточением крикнула Долли и рванулась к двери, чтобы выбежать из комнаты. Но Стива предпринял неожиданный маневр, он рухнул перед ней на колени и, обхватив ее ноги руками, не позволял ей сделать дальше ни шагу.

– Пусти. – Напрасно Долли пыталась освободить ноги и вырваться из его рук. Стива держал крепко.

– Ну, прости меня, умоляю, – смотрел он на нее снизу вверх жалкими глазами. – Делай со мной, что хочешь, только не прогоняй меня. Я без тебя и детей погибну. Только ты одна мне нужна – и больше никто. И ты без меня не сможешь. Мы одно целое.

Долли перестала вырываться. Она вдруг осознала, что он прав. Она без него ничто и никто. Она не сможет без него жить, есть, спать, дышать. И несмотря ни на что, ее любовь к нему никуда не исчезла. Она по-прежнему живет в ней.

«О это ужасно, – подумала Долли, – как бы я хотела ненавидеть его, но это выше моих сил. Но пока ему об этом знать еще рано».

– Пусти меня и стань с колен, – сказала Долли веско и твердо. – Так и быть. Я встречу сегодня Анну, но потом я соберу вещи и уйду.

– Я знал, что ты мудрая женщина, – Стива вскочил с колен и поспешил ретироваться. За дверью он вздохнул с облегчением.

Кажется, все прошло неплохо и гроза миновала, думал он. Хотя может и не совсем. Но он дает пятьдесят на пятьдесят, что все закончится миром. Эх, жаль поспорить на это не с кем. Можно было бы сорвать неплохой куш за спор, а потом закатиться на выигранные деньги с какой-нибудь красоткой в ресторан.

Стива подошел к зеркалу, достал из кармана расческу, тщательно причесал растрепанные от падения волосы, подмигнул себе весело и отправился на службу. Он не знал, что Долли в эту минуту в щелку двери подсматривает за ним.

– Вот, гад, – зло прошипела она, глядя на его цветущий вид. – Нет, не дождется он моего прощения. Ни за что. Она гордо вскинула голову и проследовала к раскрытому чемодану с твердым намерением завершить задуманное. До приезда Анны, она должна была собрать свои вещи и вещи детей.

V

Все учителя признавали у Облонского хорошие способности, но учиться он никогда не любил. Очень рано его стала привлекать совсем другая жизнь; не то, что он был гулякой и хулиганом, но любил веселые компании и проказы. Рано у него возник и интерес к особам противоположного пола, девочки, а потом и девушки волновали его одним только своим присутствием. Он еще не понимал всю гамму отношений между мужчиной и женщиной, но уже инстинктивно чувствовал, что это станет одной из основных тем, если не главной в его жизни. Впрочем, в неведении он пребывал недолго, знакомые мальчишки по всех деталях ему объяснили, как все это происходит. А для закрепления урока снабдили богатым иллюстративным материалом. Потрясение было огромным, но это потрясение было сладостным, в котором в качестве основного ингредиента входило предвкушение чего-то невероятно заманчивого.

Те же самые мальчишки через некоторое время помогли ему вкусить и запретного плода, свели его с девчонкой из соседнего двора. Она была постарше Степана, но уже многое знала и умела в отличие от него. Он же так волновался, словно от успеха предприятия зависела вся его дальнейшая судьба. Хотя в каком-то смысле может, так оно и было.

Но все прошло достаточно благополучно, Стива получил бесценный опыт, хотя какого-то невиданного наслаждения, о котором так много писалось в прочитанной им литературе, не ощутил. Впрочем, подсознательно юноша догадался, что это только начало, а впереди его ждет еще много хорошего. И вскоре его надежды оправдались, он вступил в связь со взрослой и опытной женщиной, которая и провела его по всем запутанным лабиринтам интимных отношений. После нее он уже, во-первых, почувствовал себя уверенно, настоящим мужчиной, во-вторых, окончательно понял, в чем смысл предстоящей его жизни: в получении бесконечной череды удовольствий. Без них все остальное не имело значения.

Хотя в университете ему было в целом не до учебы, но благодаря способностям он закончил его довольно неплохо. Но вот что делать дальше? Этот вопрос мучил его сильно. Родители Стивы к этому времени уже отправились в мир иной, оставив ему хорошую квартиру и некоторую сумму денег. Но долго прожить на них было невозможно, нужно было делать то, чего он желал менее всего, – искать работу. К тому же на его шее оказалась младшая сестра, которая только поступила на первый курс института. Это была обуза, но такая обуза, от которой невозможно было избавиться. Да и Облонский любил ее хотя бы потому, что не любить ее было невозможно; это было прелестное создание: красивое, жизнерадостное, с живым, подвижным умом, активно отвлекающимся на все новое. Поклонников у нее было море, но она не спешила выказать никому предпочтения. Она словно бы чего-то ждала и не спешила сделать окончательный выбор.