Роман Казимирский - Химеры. Легион иных

• Название: Химеры. Легион иных
• Автор: Роман Казимирский
• Жанр: Научная Фантастика

Для героев бессмертие – не дар, а просто невозможность умереть. И, несмотря на то, что большинство из них смирились с подобным положением вещей, находятся и те, кого бесконечность тяготит. Игры в прятки со временем надоели им, и все, чего они хотят от жизни, это ее естественного завершения. Однако что бы они ни делали, их сердца продолжают биться. Найдется ли тот, кто сможет сломать систему, однажды уже давшую сбой?

---

– Так почему сразу не сказала? – меня, признаться, взбесило спокойствие, с которым она мне обо всем этом рассказывала.

– А смысл?

Действительно, смысла не было. Конечно, я предпринял еще одну попытку вернуть своей матери хоть частицу молодости, и, как и следовало ожидать, она тоже закончилась ничем. Со временем эти неудачные походы к хирургам стали поводом для семейных шуток – не всегда добрых, но неизменно вызывавших взрывы хохота.

– Как ты смотришь на то, бабушка, чтобы быстренько тебя подлатать – и найти тебе муженька. А что? Приданое мы тебе обеспечим богатое. Мы бы вас в тот же день окольцевали, а когда он тебя на следующее утро увидит, уже поздно будет. Как тебе такой вариант?

– Да ну тебя с твоими шуточками, паршивец! – как правило, в роли весельчака выступал Кевин, которому казалось, будто у него талант юмориста. Хотя, нужно признать, иногда было действительно смешно.

В конечном итоге мы поняли, что быть Вечной Старушкой – ее судьба. Впрочем, Нанну это нисколько не беспокоило. Она просто наслаждалась каждым днем, проведенным с родными людьми, и, казалось, не замечала тех изменений, которые происходили с ними. А их было достаточно. Невозможно находиться на вершине и оставаться прежним. Случайно сбив птицу камнем, ребенок чувствует раскаяние и любопытство, рассматривая существо, у которого он отнял жизнь. Но если вовремя его не остановить, он начнет истреблять их – сначала чтобы проверить, сможет ли он повторить меткий выстрел, а потом уже из спортивного интереса. То же самое произошло и с нами. Стоит ли говорить о том, что остановить нас было некому?

Вообще, у меня есть своя теория проникновения старушки в ряды вечно молодых. Возможно, это прозвучит банально, но стать одной из нас ей помогла любовь. Любовь к нам, к солнцу, небу и фиалкам на подоконнике, этому вечному спутнику одиноких женщин. Она на интуитивном уровне почувствовала изменения, произошедшие в окружающем ее пространстве, и перестроила себя в соответствии с новыми условиями. И я ей за это безумно благодарен. За все эти века она оказалась единственной, кто напоминал мне о том, что мы когда-то были людьми.

– А где моя кнопка? – бабушка недоуменно смотрит на стиральную машинку, с которой исчезла красная наклейка. Очередная проделка Кевина, который стоит здесь же и ждет, чем все закончится – кажется, издевательства над близкими доставляют ему удовольствие.

– Вот здесь нужно нажать, – я подошел к ней и указал на нужное место. Она с благодарностью взглянула на меня, запустила стирку и, презрительно повернувшись к внуку спиной, удалилась в гостиную пить чай. Никто ни на кого не обижался – все участвовали в игре, все были знакомы с правилами, но Кевин, похоже, был чем-то не доволен. Впрочем, как обычно.

– Зачем ты показал ей? Она и так прекрасно все знает.

– Ну, так ведь надпись стерлась, – я дурашливо развожу руками. – Нужно будет заказать новую. Займешься этим?

– Издеваешься? – понял сын, многозначительно прищуриваясь, словно пытаясь оценить нового противника в этом соревновании, главным призом в котором было почетное звание главного засранца общины.

– Ага.

Мне хотелось напомнить ему о том, что перед ним не только родная душа, но и просто пожилой человек, но я сдержался – само слово «пожилой» в нашем случае приобретает оттенок ироничной скомканности. Любой бессмертный может претендовать на этот сомнительный эпитет, поэтому говорить с Кевином о вежливости, этом пережитке прошлого, нет никакого смысла. Он давно перерос основные постулаты, принятые во внешнем обществе – у него были прекрасные преподаватели. То, что является сдерживающим фактором для большинства людей, у нас считается проявлением слабости. Прислушиваться к мнению старших только за то, что они жили дольше, глупо – они просто сделали больше ошибок, большинство из которых так и не исправили. Беспокойство по поводу впечатления, которое ты производишь на окружающих – блажь, вызванная неуверенностью в себе. Хорошие отметки в школе говорят лишь о том, что ты нашел подход к учителю, а поскольку он и является самым ограниченным человеком любого учебного заведения, то чести в этой иллюзии успеха мало. В общем, как-то так. Да, многие назовут эти утверждения спорными, а кто-то и вовсе глупыми и вредными, но именно эти постулаты позволили нам вырастить целые поколения отпрысков, уверенных в собственной неповторимости и непогрешимости. А как иначе? Сомнения – слишком большая роскошь для нас, мы не имеем на нее права. Любое соответствие стандартам человеческого общества, помимо одобренных Советом – во главе со мной, кстати – неизбежно ведет к гибели.

– И все равно – зря ты ей сказал, – Кевин, видимо, пришел к выводу, что бодаться с Главным, то есть вашим покорным слугой, ему еще рано. Мудрое решение.

Сын выглядел разочарованным – потеха не удалась. Наверное, нехорошо признаваться в таком, но каждая победа над ним, пусть и небольшая, доставляла мне определенное удовольствие. Может быть, потому, что я не ощущал той близости, которая должна была возникнуть между нами. Или же где-то в глубине души я понимал, что он родился уже испорченным и развращенным. А ведь мы с его матерью так долго ждали своей очереди! Это на самом деле великая честь – официально завести ребенка, несмотря на всевозможные препоны и ограничения. Распространение нашего рода по земле строго регламентируется сводом законов, который я сам же и разработал. Наверное, вы ждете, что я продолжу чем-то вроде: разработал на свою голову – но нет, я горжусь организацией, которую создал. Если бы не мое вмешательство в процесс, на нас бы давно охотились с кольями по всему миру, как на животных. Покажите человеку существо, которое стоит выше его на эволюционной лестнице, и он на подсознательном уровне захочет его уничтожить. Так уж мы устроены, ничего с этим не поделаешь. Поэтому когда родился еще один представитель нашего вида, я был счастлив, как никогда прежде. Моя жена, Арин, тоже не скрывала радости. Впрочем, она, как мне кажется, прочувствовала всю торжественность момента задолго до того, как он, собственно, наступил. Еще будучи беременной, она уже пыталась вышивать крестиком, правда, из этого ничего путного не вышло – вместо крестиков у нее выходили нолики, и, в конечном итоге, она уколола себе палец. Но, несмотря на неудачу, сам факт попытки поразил меня до глубины души.

Когда родился мальчик, мы уже знали, что его нужно назвать Кевином. Бабушка что-то там верещала по поводу Патрика – мол, так зовут ее давнего друга, но мы отмахнулись от нее. Ведь давать имя ребенку должны, прежде всего, сами родители, а остальным родственникам достается право лишь согласно кивать и умиленно закатывать глаза, предрекая ему великое будущее. Итак, определившись с тем, что это голубоглазое существо станет нашим наследником, мы стали с нетерпением ждать, что из розовой игрушки он превратится в нашу уменьшенную копию.

– Смотри, у него мои уши!

– Но глаза-то – мои.

– Как ты думаешь, цвет волос еще изменится? Я хочу, чтобы он был высоким брюнетом – тогда все будут думать, что это мой молодой любовник, и завидовать мне.

– А я?

– А что ты? Ты – муж.

– То есть тебе меня уже не достаточно?

– Ой, прекрати нести чушь. Ты же понимаешь, что это совершенно другое.

Кевин не вырос ни в высокого, ни в брюнета. Средний рост и мышиный цвет волос, который почему-то принято называть русым, дополняла слишком бледная кожа. Нет, в каком-то смысле его можно было даже назвать симпатичным, если бы не отвратительная подвижность лица, из-за которой он периодически напоминал мартышку. Мне неприятно об этом говорить – все-таки он мой сын, но у меня иногда появляется ощущение, что ко мне он не имеет никакого отношения. Найти определенное сходство между детьми и родителями можно всегда, было бы желание. Ну, а у меня его не было, так что в какой-то момент я встал перед выбором: признаться себе в том, что оказался рогоносцем, или делать вид, что сын пошел в деда, который, впрочем, тоже ни капли не был похож на своего якобы внука. Я никогда не был склонен к излишней сентиментальности, так что выбрал первый вариант. Наверное, это и стало той трещиной на зеркале нашей семейной жизни, которая ползла и расширялась, пока не расколола его на две части. Но к тому моменту ни я, ни Арин уже не чувствовали ничего, кроме взаимной неприязни.

А Кевин… Конечно, я любил своего сына, если вообще можно в моей ситуации говорить о таком понятии как любовь. В то же время я понимал, что не вызываю в нем ответных чувств. Скорее, наоборот: казалось, будто он ненавидит этот замкнутый мирок, на существование в котором мы его обрекли. И ненависть эту не могли перекрыть ни вечность, ни счета во всех банках мира, ни многочисленные подарки, которыми была завалена его комната. И я ничего не мог с этим поделать. Ситуация была сколочена из досок вечного дерева и прихвачена нержавеющими скобами. И единственным существом, которое удерживало нас от жизни по принципам волчьей стаи, была бабушка. Она была тем предохранителем, который гарантировал нам возможность остаться больше людьми, чем животными. Но предохранители имеют обыкновение рано или поздно перегорать, в этом их слабость.