Анатолий Иващенко - Окно в небо

• Название: Окно в небо
• Автор: Анатолий Иващенко
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-7949-0497-0

«„Закрался русский триолет в рождённый заново сонет…“ Около 40-а лет стихи самозвано являлись в черновики, когда-то сложилась подборка, потом – глава, затем родилась книга. Форму, в которой написаны стихи этой книжицы, мне хотелось бы назвать „Русский сонет“.

Сонет английский, или франко-итальянский имеют известные своеобразные строго установленные: структуру чередования строк и „рифмологическую“ канву.

Скелетом формы моих стихотворений является, триолет, растянутый ещё на восемь строк, второй катрен разбит на две парные рифмы, а заключением служит „русское восьмистишие“, которое может звучать как отдельное лирическое стихотворение. Особое внимание уделено инверсионным и инвариантным обязательно-повторяемым строкам и их рифмам.

Представленные здесь стихи придерживаются этих правил».

---

Сирень

Я слышу лепет в сумраке затишья.
Сирень цветёт повсюду целый год.
Она затоны переходит вброд.
Её пытливый взгляд спонтанно ищет.

От душных красок кисти не отмыть.
Как я, рождённый в мае, мог бы жить

без лепета, дарованного свыше,
разбуженного в сумраке затишья.

Как радость с грустью смешана в ветвях,
как день и ночь в одном пятне букета,
она соединяет в майских днях
закат весны и будущее лето.
Сирень… Что в этом слове слышу я?
Лиловый сумрак и ночей затишье,
мотивы нерождённых восьмистиший,
и быль мифем, и боль небытия.

Водяная

Ночь к земле прижалась, дышит тихо…
Обручусь соломенным кольцом
с Водяной, одетой в ежевику.
Мать украсила её пыльцой.

Перетёрт крапивой тёмный воздух.
Женщина всегда приходит поздно.

Вслед за ней идёт её волна.
Ночь пройдёт, останется она.

Лишь дотронься – пчелами блуждают
взгляды, как колюч её наряд.
В прядь волос соломку заплетает.
Завершим венчания обряд?
Расставайся с прошлым, будь как дома.
Хочешь – стань подводною женой,
Тишиной ночной, у горла комом,
хочешь – ежевичного стеной…

«Не спеши, остановись!..»

Не спеши, остановись!
Оглянись вокруг, прохожий.
Замирают соловьи,
меркнут розы в день погожий.

Жгут в каминах день вчерашний.
Оправданья топят в бражке.

Совесть тихо позови.
Не спеши, остановись.

Тихо падает звезда,
в драгоценность превращаясь,
укрываются в садах
музы в мраморе плющами.
Миг созвучия лови!
Всё возвышенное с нами…
Не спеши, остановись!
Всё, что нужно – под ногами.

Снегурочка

Что-то в эту ночь случится с нами.
От предвосхищений так легко.
Оставайтесь в эту полночь с нами —
вдруг, в окно, заглянет синий конь,

заползёт метелица в блокнот,
где блуждать в подстрочиях дано,

а потом – лететь – куда – не знаю…
Что-то в эту ночь случится с нами…

Как размыта года акварель!
И – размашисто, и неуёмно —
там – бензина пятна, тут – звучель,
здесь – сосульки сладкие на ёлке,
ожиданье чуда в Новый год,
ритуал сожжения желаний…
Что-то этой ночью будет с нами.
Невесомо, сдержанно, легко.

«Тише, тише! Всем спасибо…»

Тише, тише! Всем спасибо
за отточенный спектакль,
флеши фальши, выступ, такт,
и – развенчанные нимбы.

За пощёчин нежных звон,
за галерный хрип и стон,

за акценты и курсивы,—
тише, тише! – всем спасибо.

Будет мниться смех беззвучный
и – нафабренный суфлёр,
с комплиментом взгляд колючий,
жало лжи, бретёра флёр,
и – под маской шип спесивый,
эго сцик, нашёпт вина…
Тише, тише! Всем спасибо
за интригу и финал!

Дама «N»

Пусть опадают пух и перья нот,
никто её со мной не должен видеть,
(не нанести нечаянной обиды),
пусть будет всё как есть – наоборот…

Я буду ждать ожившую скульптуру.
Открою и протру клавиатуру.

В прозрачных унисонах дрозд живёт.
Пусть опадают пух и перья нот.

В их невесомости легко обжиться,
и в паузе бездонной утонуть,
достать дневник, и на полях страницы
у юрких почеркушек быть в плену.
Внимать застывшим на губах намёкам,
и… слышать, как хрустит запретный плод.
Пусть опадают пух и перья нот,
с… изяществом каприса, мимолётно…

Капельмейстер

В конюшне играет корнет.
И в паузах – слышно – «frulato»
губ трогательно-деликатных,
«триоли» копытец на «нет».

Смешалась поэзия с прозой.
Нет боли, неправды. Нет позы.

Как будто, и… времени нет.
В конюшне играет корнет.

Есть для баловства сахарок,
с водою древесная кадка.
Гарцует на крупе тавро.
Взлетают сигналы, каскады,—
три кварты – полгаммы в ответ.
И нет наилучшего места.
В конюшне играет корнет.
Тревожит рассвет капельмейстер.

Элен

Она очаровательней иных
с, нахмуренной от слома, веткой липы,
с изяществами грациозной скрипки,
в подцветке, заглянувшей к нам, луны.

Глотают троеточия акценты.
Ранимость и терпение бесценны.

Наитиям Элен – всегда верны.
Она очаровательней иных…

Она прекрасней ломкой тишины,
законченнее точного рисунка,
переместившегося со стены
на нотную строку «сонаты лунной»,
уступчивее сдержанной вины,
изысканнее трепета в смущеньи…
Она очаровательней иных —
моя печаль, надежда, очищенье.

Каллиопа[6]

Всё предначертано как смерть.
Об этом говорят легенды,
рунических находок твердь,
хранят молчанье саги, веды.

Кому-то: паруса на саван,
кому-то в мраморе осанна,

кому-то в сгибах эры смерч,—
всё предначертано как смерть…

Пусть разбиваются теченья,
и в слабом месте рвётся круг.
Вы – яркий проблеск освященья,
и – отзвук чувственных разлук.
Не страшно с Вашей тенью – в Лету,
и – в чёрной ночи круговерть.
Всё предначертано как смерть,
где невозможен луч рассвета.

33 мая

Мерцает фиолетового тленье.
У красоты стремительнейший век!
Надломана гармония сирени.
Прекрасное на грани. Тает цвет.

С холста глядит восторженно портрет.
Читаю полушёпотом сонет.

Воспитываю чувство нетерпенья.
Мерцает фиолетового тленье.

Я с Вами рядом буду незаметным,
невнятные признанья, скрыв от Вас.
Я ошибаюсь, я обманут светом.
Я обречён на это каждый час.
Остановись, прекрасное мгновенье!
Мне дарит образ хрупкие слова.
Мерцает фиолетового тленье.
«Я Вас люблю, я думаю о Вас…»

«Открытие назревшего грядёт…»

Открытие назревшего грядёт,
в смешении поступков и уступок.
Как многомерны: слово, мысли взлёт,
и – казематов мозга перестуки.

Заглядывать в неведомое страшно,
где мир незримых чудным приукрашен,

и каждый на вопрос ответа ждёт.
Открытие назревшего грядёт…

И можно, перепутав ночи, дни,
распутывать загадки потаённо,
и в этом тайну символов винить,
и разветвленья нервов оголённых.
Как бы невинны: в круге знаков слёт
и в направленье будущего стрелка…
Открытие назревшего грядёт.
Эмоции с игрой скрепили сделку.

«Не женщина, а памятник сомненьям…»

Не женщина, а памятник сомненьям.
Виток воображенья – ревность – свет,
как в угольках мерцающее «нет»,
«не может быть!» – как в тучах жала тленье.

Что за сарказм – ростки из камня ждать!
Но точит твердь в ущельях лебеда…

И шепчется само собой в затменьи:
«Не женщина, а памятник сомненьям».

Сегодня таинство мне одному —
парит палитра, кисть бесцветным ядом
с губ списывает имя, а в углу
любимого лица три маски рядом.
Прекрасен мир! Но как теперь забыть
отравленные краски, звуки, тени?
Не женщина, а памятник сомненьям,
затерянная в сумерках судьбы.

Ревность

Неумолимо-колющие факты,
играя в чехарду наоборот,
со мной, как с восковым Пьеро, приватно
сжигают час за часом целый год.

Меж бытом закулисным и молвой
всплывают диалоги, где порой

сокрыты в каламбуры, финти фанты
неумолимо-колющие факты.

Издав предположенья тихий стон,
я ощущаю битый лёд осанны.
Пора проверить искренность касаний,
придуманных ласкательных имён.
Но вновь грозит мизинчиком утрата
и требуют сыграть самоотвод
неумолимо-колющие факты,
танцуя полонезом хоровод.

Брудершафт

За свидание тайное – лиру!
И полмира, и стих, и покой.
И зашторена дважды квартира.
Ты – небесная, я – неземной.

Каждый штрих напоён теплотой.
Можно слиться с любою чертой.

С каждой точкой согласна палитра.
За свидание тайное – лиру!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Триолет — твёрдая форма стиха, в России стала в начале 19 века появляться у А. Буниной, затем развилась в творчестве К. Бальмонта, Ф. Сологуба, В. Брюсова, И. Северянина.