Инна Тронина - Мёртвая вода

• Название: Мёртвая вода
• Автор: Инна Тронина
• Жанр: Детектив

Во время октябрьских событий 1993 года погибает семья молодого гениального химика Бориса Добина. Обезумев от горя, Борис принимает страшное решение – отравить московский водопровод и тем самым уничтожить город, а потом покончить с собой. Такие возможности у него есть. Только что Добину удалось выделить килограмм чистого вещества, которое оказалось в пятьсот раз сильнее цианистого калия. Супер-яд синтезировался химиком по заказу одной из столичных ОПГ. Перед тем, как приступить к исполнению жутких планов, Борис написал прощальное письмо своему другу Олегу Величко. Случилось так, что в самый разгар боёв близ Дома Советов Олег познакомился с французской журналисткой Франсуазой де Боньер. Её муж, бывший майор милиции Андрей Озирский, в это время находился в расстреливаемом из танков здании Парламента. Он принимал активное участие в октябрьских событиях на стороне Верховного Совета. Когда «Белый Дом» пал, группа Озирского по подземным коммуникациям вышла из окружения. Встретившись с женой и её новым знакомым, Андрей узнал, какая колоссальная опасность угрожает столице. И, несмотря на то, что сам тяжко переживал горечь поражения, он решил остановить отчаявшегося мстителя…

---

Дебора Самсоновна отняла от лица тряпку, порывисто обняла смущённого Олега, положила свою большую голову ему на плечо.

– Я понимаю, вы думаете о своей мамочке, Анне Григорьевне. Как же она там, бедняжка? Это же от неё совсем близко. И никого рядом… Мы-то хоть все вместе. А соседи – в счёт, у них свои проблемы. Представляю, как ей жутко без Павла Романовича. И на улицу выйти никак нельзя – убьют сразу. Светопреставление какое-то! Белла, правда ведь, кошмар?

– Главный кошмар в том, что эти безумцы будут отстреливаться до последнего, – авторитетно заявила Изабелла. – Они уже перешли черту. Им так и так умирать. На расстрел или на длительные сроки они наработали ещё вчера.

Она мотнула своими пышными волосами, стянутыми на затылке в хвост. Надо лбом две пряди были сколоты в высокий кок.

Твидовая коричневая юбка Изабеллы была вся в извёстке, сыпавшейся с полотка. Верхняя перламутровая пуговица полосатой блузы висела на ниточке. Оглянувшись на дочку, она увидела, что та уже не закрывает лицо, а размышляет над очередной выходкой.

– Юля, держи ткань у лица! Что папа сказал?

– Мам, так ничем больше не пахнет, – возразила девочка. – А мне дышать трудно. Жарко очень. Давайте, дверь откроем в коридор…

Действительно, находиться в пропахшей шампунями и дымом ванной комнате стало невозможно. Олег твёрдо решил выбираться хотя бы в прихожую.

– Всё равно пока держи! Мало ли какую гадость на улице распустили. – Изабелла промокнула лицо своим полотенцем. – Ещё батареи топят в такую жару… Боже, как я раньше гордилась тем, что живу здесь, рядом с «Белым Домом»! Боря, помнишь, как мы в августе девяносто первого варили кофе для защитников? – Она обняла мужа и потёрлась носом о его плечо. – Тогда и Олег с Танечкой нам помогали. И потом мы всей компанией ходили к баррикадам. Помнишь, Юля, как тогда хорошо было?

Белла сморгнула слезу, облизала пересохшие губы. Юля поцеловала мать в щёку, погладила по руке.

– Тогда всё было похоже на карнавал, – заметил Борис. – Ведь гэкачеписты[5] не стреляли по толпе. Они не решились применить силу…

– А те три мальчика, что погибли в туннеле? – вскинулась Дебора Самсоновна. – Они не в счёт?

– Любой «тачке» закрой обзор, попробуй на неё взобраться, да ещё ночью, в туннеле – и будет то же самое, – зло ответил Олег. – И без этого спокойно обошлись бы. Или солдаты должны были ждать, когда их «коктейлями Молотова» забросают? Да, танки были в Москве, но по Парламенту они не стреляли…

Дом опять подпрыгнул от близкого залпа. Вдоль Рочдельской улицы исступлённо заколотили пулемёты с БТРов.

– А ведь могли бы сделать всё то же самое, – продолжал Олег. – Тогда я их просто ненавидел. А теперь думаю – святые люди. Предпочли пойти в тюрьму, но не проливать кровь…

– Мам, а в комнате люстру пулями разбили, – равнодушно сообщила Юля.

Ей всё-таки очень хотелось хоть одним глазком глянуть во двор. В школе, конечно, начнут хвастаться военными трофеями, рассказывать про себя разные небылицы. А она, маменькина дочка и бабушкина внучка, просидит весь день в ванной…

Дебора Самсоновна зарыдала, потому что люстра осталась у неё от родителей покойного мужа как память. Что бы сказал покойный Эммануил, услышав об этом? Как минимум, получил бы сердечный приступ. Сколько ценных вещей уже испортили, и сколько ещё на очереди? Скорее бы этим безумцы в Доме сдались, и перестали мучить других людей!..

– Мам, не надо! – испугался Борис. – Прошу тебя… Ты ведь была в Москве во время войны. Говорила, что при налётах дежурила на крыше. Должна понимать, что в такие времена уже не до вещей – самим бы уцелеть!

– Буба, представь себе, что я даже рада… Твой отец умер давно, и не видит этого кошмара! Он точно не выдержал бы, и скончался сейчас. Моня так любил Красную Пресню, хоть и родился в Ленинграде! Мы чуть ли не каждый день гуляли тут, в парке. По лестницам, по улочкам. Твой отец прекрасно знал историю боёв девятьсот пятого года. Но для меня это были просто памятники – у метро, у Горбатого мостика… Кто бы мог подумать, что после стольких мирных лет снова начнётся война? И какая! Ведь свои убивают своих…

– Их расстреляют? – вдруг спросила Юля, обращаясь то ли к отцу, то ли к Олегу. – Ну, тех, которые в Доме сидят.

– Скорее всего, да, – вместо них ответила Изабелла. – Они ведь подняли мятеж. Это – государственное преступление. Или я что-то путаю, Боря? Олег, может, ты знаешь, что за это полагается?

– Белла, я ведь не юрист, – отговорился Величко. – Раньше бы, конечно, дали «высшую меру». А что будет сейчас, не берусь предсказать. У нас ведь демократия. Надо и с Западом посоветоваться…

– Олег, я всё думаю, как твоей матери позвонить, – озабоченно сказал Борис. – Наши-то телефоны с сентября не работают. Так волнуюсь за Анну Григорьевну – ты себе не представляешь? Может, ей уже врач нужен, а что делать? Я понимаю – тебя тянет к матери, а приходится тут с нами сидеть.

– К матери меня, разумеется, тянет, но и вас бросать не хочется.

Олег вдруг решился, плюнув на обстоятельства, пробираться на Новый Арбат в обход. Он уже открыл рот, чтобы сообщить об этом Добиным, но Юля снова напомнила о себе.

– Олег Павлович, а почему они подняли мятеж? Им плохо жилось?

Величко отрицательно покачал головой.

– Нет? А почему тогда? Они хулиганы? Милиционер сказал, что это бандиты. У них в подвалах куча оружия. Они пойдут всех нас убивать… Пап, а они, правда мэрию ограбили?

– Взяли – да, – думая о своём, ответил Олег. – А насчёт грабежа я не в курсе. Наверное, что-то такое было. Когда возьмут «Белый Дом», без этого тоже не обойдётся… Вот что, – Величко обвёл взглядом всю семью друга. – Сейчас всё-таки попробую попасть к матери. Чувствую, что она ждёт, очень тревожится. Юля, наверное, через много лет ты будешь рассказывать об этих событиях своим детям. К тому времени многое прояснится, я уверен. Конечно, сейчас мы о чём-то даже и не догадываемся. Большое, как сказал поэт, видится на расстоянии. А сейчас могу сказать одно – каждая сторона считает себя правой, и готова идти до конца.

– А кто из них прав? – Юля вертела вентиль никелированного крана. Изабелла молча отвела её руки и намочила платок сама.

– Прав всегда тот, кто защищается. А отвечает ударивший первым, – серьёзно, как взрослой, сказал девочке Олег.

– Вот уж не ожидала, что ты так скажешь! – не выдержала Изабелла. – Разве не нужно было подчиниться указу Президента? Ведь у него после референдума появился мандат от народа. Да, не сто процентов, но всё-таки большинство! Неужели правильно закрыться в Доме и терроризировать мирных людей, вместо того, чтобы пойти на выборы? Никто же им этого не запрещал! – Изабелла чутко прислушалась. – Вот, опять стреляют! И ради чего? Чтобы дальше заседать? Сдались бы и попросили прощения! Им-то что! На Рублёвке, небось, всё в порядке. А у нас квартира разгромлена. Мы остались без всего… Ребёнок перепуган на веки вечные. Так они о народе заботятся…

– Белла, тут всё не так просто. – Олег, который вертел в руках мыльницу, со стуком поставил её по полочку. – Президент поступил незаконно, понимаешь? Вот как если тебя ограбили в подъезде… Ты бы могла отнестись к этому спокойно? Вряд ли. По крайней мере, в милицию заявила бы. Ты грабителя не трогала. Он однозначно виноват, чем бы ни оправдывал свой поступок. Он может сказать, что нечего гулять по улице в дорогой шубе, в ридикюле носить большие суммы денег. Мол, у него голодные дети, да и вообще – всё на свете несправедливо…

– Причём тут моя шуба?! – вспыхнула Изабелла.

– Ага, задело! – На скулах Олега выступили красные пятна. – Значит, шубу взять нельзя, а власть – можно! Ту власть, которая тебе не причитается по Конституции? А ведь это поважнее будет…

– Олег, это – советская Конституция, латанная-перелатанная… – начала Изабелла.

– Другой у нас на настоящий момент нет, – перебил Величко. – И присягал Ельцин именно на ней. Тогда она ему не мешала. Было бы желание, а предлог найдётся всегда. И если сейчас у Президента это прокатит, в России никогда не будет законности и порядка, а будет один произвол. Принцип «дикого поля» – кто сильнее, тот и прав…

– Олег! – Изабелла тряхнула своей шикарной причёской. – Прости, что напоминаю… Самое удивительное – слышать это именно от тебя.

– Почему? – удивился Величко.

– Ты не понимаешь? – Изабелла пожала плечами. Она уже начала нервно посмеиваться.

Борис теребил бороду, сидя на бортике ванны. Дебора Самсоновна сгорбилась на табуретке. Юля скручивала свой платок в жгут и нетерпеливо дёргала ногой. Влажный воздух, казалось, прилипал к лицам и стекал по щекам струйками пота.

– В принципе, понимаю. – Величко вдруг мучительно захотелось уйти отсюда – как никогда раньше.

Ему надоело пререкаться с женой лучшего друга, которая сейчас нанесла удар ниже пояса. Значит, здесь постоянно помнят о его горе, о его позоре. И Дебора Самсоновна – тоже. Она удивлённо смотрела на Олега и явно ждала от него других слов. Уж кому-кому, а ему вся стать была радоваться сейчас – ведь справедливость восторжествовала.